внимание, просто позволить своим ощущениям овладеть моим сознанием.
– Волшебное зеркало на столе, – раздаётся мой голос, – найди мне Джеймса Бартоломью.
Зеркало дрожит.
Красная Королева поднимается на поверхность.
Зеркальное стекло растворяется, и там, где я должна видеть себя, остаются только тени.
– Разве ты не милашка? – слышу я.
Это Малефисента. Я бы узнала её холодный, жёсткий голос где угодно.
По поверхности стекла хлопает крыло. Её птица, Гелион. Моё сердце начинает биться быстрее.
– Слушай мой приказ, – я даже не осознаю, что голос исходит от меня, но зеркало, кажется, его боится, потому что изображение с другой стороны становится чётче. – Покажи мне, где они.
Размытая картинка проявляется лишь на мгновение.
– Что это было? – спрашиваю я. – Покажи мне.
За стеклом показывается крюк. Его острый край вдавливается в другую сторону зеркала и царапает по поверхности.
Я нависаю над стеклом.
– Стань больше, – командую я.
Голубой свет пробегает по поверхности зеркала как статическое электричество, как молния надвигающейся грозы. Стекло удлиняется, растягивается. Во рту пересохло, но я чувствую, как внутри меня растёт что-то новое. Голос. Её голос. Мой голос.
Зеркало перестаёт расти, упёршись в потолок. Теперь оно огромно, два с половиной метра высотой, от пола до потолка, с розовой рамой и богатыми украшениями. Я глажу его, стекло потрескивает под пальцами, и мне это нравится. Действительно очень нравится. Ощущение как от новенькой пары туфель, пушистого свитера, футболки из мягкого хлопка. Оно уютное. Я касаюсь стекла кончиком пальца.
– Отведи меня к моим друзьям, – говорю я.
Я вдавливаю палец в стекло и, конечно же, он соприкасается с острым концом крюка. Я ощущаю болезненный укол. Я нажимаю немного сильнее и заношу ногу. Но вместо того, чтобы пройти сквозь стекло, как планировала, я кричу от яростной, жгучей боли, которая разрывает мою плоть так, что она пузырится и кипит.
Это Она.
Вот каково это – когда Красная Королева полностью берёт верх. Она затуманивает глаза, вторгается в моё сердце, искажает все мысли, пока не остаётся только боль. Мэри Элизабет Харт превращается в чистый гнев, и этого гнева достаточно, чтобы разнести на куски весь мой район.
Нет, я этого не хочу. Беру свои слова обратно. Я хочу снова стать Мэри. Просто Мэри.
Но Она борется со мной.
В мыслях крутится всё, что случилось со мной в этой несчастливой жизни: мои родители и сестра были убиты, я стала свидетелем Падения, потеряла всех друзей. Бедность, жизнь без магии. Я хочу разорвать планету в клочья. Я хочу отплатить всем, кто когда-либо причинил мне боль. Я открываю рот, чтобы закричать, потому что больше не могу сдерживаться, не могу терпеть ни секунды, но прежде чем голос покидает моё горло, мир погружается во тьму.
Я прихожу в сознание в своей спальне, лёжа на спине в кровати, завёрнутая в атласное одеяло. Освещение изменилось. Уже давно не полдень. На тумбе горит зелёная лампа для чтения. Окно открыто, и ветерок холодит щёки. В висках стучит. Я пытаюсь сесть, и только тогда понимаю, что привязана к кровати розовыми нейлоновыми шнурами, которые Джия использует для посылок.
– Джия! – зову я.
Тётя врывается, закутанная в халат, с красными глазами, и мечется по комнате.
– Мэри?
– Да, это я! – Я извиваюсь, а затем обмякаю. – Почему я связана?
– Когда ты была маленькой, какие туфли больше всего любила?
– Что?
– Ты меня слышала. Твои туфли. Какие туфли ты носила, пока они не натирали тебе мозоли и не скручивали пальцы на ногах?
– Мои красные ботинки?
Лицо Джии выражает облегчение.
– О, слава пикси. С тобой всё в порядке?
Я снова начинаю извиваться, и Джия осторожно приближается ко мне. Она поднимает руку, и рукав халата спадает, обнажая бледную, веснушчатую кожу, испещрённую красными отметинами. Рубцы довольно глубокие.
– Что с тобой случилось? – Я пытаюсь сесть, но не могу.
– Ты действительно не помнишь? – бормочет она.
– Я сделала это с тобой? – спрашиваю я. – Тётушка Джи?
Она ослабляет путы. Я сажусь, потирая онемевшие руки, и тётя опускается на кровать.
– Ты была словно другим человеком, – говорит Джия. – Я зашла в гостиную, чтобы спросить, хочешь ли ты кофе. Я планировала поговорить с тобой о домашнем обучении, потому что нельзя просто болтаться без дела. Тебе нужно выделить часы для занятий. Хотя когда я была в твоём возрасте, я кутила круглые сутки...
– Джи!
– Хорошо, хорошо. – Она поправляет постельное бельё. – Я хотела спросить, всё ли с тобой в порядке, и дотронулась до тебя, и ты... ну. – Джия показывает мне правую руку в царапинах, которые до сих пор кровоточат.
– Я на тебя напала?
Она неловко ёрзает.
– Скажи мне.
– Твои плечи напряглись. Ты отвела их назад, а потом словно полетела...
– Полетела?
– Полетела к шкафу и достала нож.
– Нож?
– Ты собираешься повторять всё, что я говорю?
– Прости. Продолжай.
– Ты сказала, что собираешься найти начальницу и...
– Что?
– Ты смотрела прямо на меня. Ты сказала, что шеф Ито всем врёт. Что тебе надоели её попытки всеми командовать и она не заслуживает головы, которая сидит у неё на плечах. Ты сказала, что полетят головы и пришло время её обезглавить.
– А потом?
– Я попыталась забрать нож, а ты полоснула по мне ногтями. – Джия подтягивает колени к груди. – Дважды.
Я чувствую, как бежит кровь в моём теле, ощущаю каждую каплю, которая движется по магистралям вен и артерий. Я до краёв полна Красной Королевой.
«Успокойся», – думаю я.
«Ладно, но только потому, что мне вроде как нравится твоя тётя. Такая отважная».
– А потом ты потеряла сознание, – продолжает Джия, пожимая плечами. – Упала в обморок или что-то в этом роде. Нож отлетел, и я затащила тебя на кровать. – Она смотрит на верёвку. – Прости, я не знала, что ещё можно сделать.
– Упаковала меня, как посылку, – говорю я.
– Да, я не знала, какую версию тебя встречу, когда ты проснёшься. Я не знала, нужно ли вызвать врача, отвезти тебя в больницу или что-то ещё. С Дозором и всем остальным я не была уверена. – Джия колеблется. – Это было похоже на...
– Магию.
– Ты действительно вела себя как зачарованная,
