Сейчас он подумал, что мысль спрятать его у Кузиных, может быть, и удачная с точки зрения борьбы с терроризмом. Но то, что они с Иркой перессорятся – это совершенно точно.
Спать легли поздно, и день был сегодня не из легких, но Блинков-младший долго не мог заснуть.
В коридоре на раскладушке свирепо храпел майор Василенко. Даже интересно было, как обычный человек, а не какой-нибудь буйвол может так реветь. Как в трубу. Блинков-младший думал, что охранник из Василенко никудышный. Под его храп можно взломать дверь отбойным молотком, а он и не проснется. Но когда среди ночи вдруг заработал лифт, Василенкин храп тут же оборвался.
Было слышно, как лифт с остановился, доехав до какого-то верхнего этажа. Хлопнула дверь квартиры, тявкнула спросонок чья-то собачонка… И Василенко снова захрапел. Блинков-младший понял, что майор и во сне – на страже.
Глава V
Одноклассники под наблюдением
Он проснулся из-за того, что старшие разговаривали в коридоре, у дверей его комнаты. Насколько можно было понять, папу снаряжали в опасный поход через двор в квартиру Кузиных.
– Я вызову подкрепление, и вас проводят! – настаивал Василенко.
Папа возражал:
– Какое подкрепление, Андрей Васильевич?! Это же смешно! А потом вы начнете меня в туалет водить под охраной?
– По-моему, Олег Николаевич не осознает серьезности момента, – жаловался Василенко маме.
– Не осознает, – подтверждала мама. – Но знаешь, Андрей Васильевич, лучше ты его не перевоспитывай. Все равно не успеешь: у него самолет через три часа.
– Не пойду я под охраной! – почувствовав поддержку, упрямился папа. – Давай позвоним Ивану, пускай он сам зайдет.
Но на это не соглашалась мама:
– Олег, у меня нет уверенности, что наш телефон не прослушивается.
– Дожили! – охал папа. – Террористы подполковнику контрразведки всаживают «жучка» в телефон!
– «Жучки» в телефоне – вчерашний день, – объясняла мама. – Сейчас подслушивающие устройства чаще ставят на любой участок кабеля. Мы же не можем весь кабель охранять.
– Вы как хотите, а я под конвоем не пойду!
Спор затягивался. Блинков-младший встал с постели, оделся и вышел в коридор.
Тут все стали заботиться о нем наперегонки. Из-за того, что его не отпустили в школу, к нему относились, как будто он понес невосполнимую утрату.
– Эх, Митек! – с горечью сказал папа. – У ребят праздник, а ты дома сидишь. Оставлю-ка я тебе свой бинокль. В экспедиции я и так обойдусь. Там у многих будут бинокли. А ты, если очень потянешься к знаниям, сможешь посмотреть в него на родную школу.
Блинков-младший обрадовался биноклю. Школа же рядом. По прямой от окна его комнаты до школьных окон – шагов сто. Дом Кузиных подальше и стоит сбоку, но и оттуда школу видно. Из Иркиной комнаты можно даже прочитать в бинокль, что пишут на доске.
– А на день рождения я тебе подарю тибетский эдельвейс, – расщедрился старший Блинков. – Я в это время, скорее всего, буду еще в тайге. Ты сам достань его из папки и скажи себе: «Это мне папа подарил».
Честно говоря, в этом засушенном цветочке не было толку, но Блинков-младший оценил подарок. Тибетский эдельвейс был самой ценным сеном в папином гербарии. Он и вообще редкость, а папа к тому же добыл его сам, когда работал в Китае.
– Спасибо, – сказал он и долго жал папе руку.
Василенко, увидев такое дело, порылся в карманах и одарил Блинкова-младшего и вовсе неожиданным подарком: пружинным ножиком.
– Владей, раз у тебя скоро день рождения. Сталь здесь дрянная, – предупредил он, – зато этот ножик в некотором роде музейная ценность. Его изготовил рецидивист Шлёпа на зоне строгого режима, собираясь в побег.
Митек с большим уважением сунул музейную ценность в карман.
После этого мама не выдержала. Она прохромала в родительскую комнату и принесла модем для компьютера, припрятанный до Митькиного дня рождения.
Из-за этого подарка все немного расстроились. Компьютер-то оставался дома, а Блинков-младший должен был перебраться к Ивану Сергеевичу с Иркой. Ему придется жить в двух шагах от собственного дома, не имея права не то, что зайти, а даже позвонить маме.
Василенко, поняв, что папу не переспоришь, отпустил его к Ивану Сергеевичу безо всякой охраны. Правда, сначала он сам вышел на лестничную клетку и осмотрел двор в окошко. А потом вернулся и скомандовал:
– Идите и не задерживайтесь!
– Есть! – откозырял ему папа.
– К пустой голове руку не прикладывают, – заметил Василенко. – Мы не американцы какие-нибудь.
Старший Блинков ушел, и Василенко занял наблюдательный пункт в прихожей у дверного глазка. Маму он заставил прилечь, чтобы она не бередила больную ногу. Майор чувствовал ответственность за безалаберное семейство Блинковых и командовал вовсю.
Между тем, в школьном дворе уже собиралась толпа. Первоклашки с букетами, старшеклассники с сигаретами – все как положено.
Повесив на грудь папин бинокль, Блинков-младший уселся у окна и стал глядеть то просто так, то вооруженным глазом. Натянутая вчера солдатами мелкая стальная сетка не мешала. Когда он смотрел в бинокль, она вообще не различалась: просто изображение было чуть темнее обычного.
Черный «Мерседес» контрразведчиков стоял у самой школьной ограды. Он как будто напоминал, что некоторым в школу нельзя, им нужно прятаться.
Блинков-младший нашел свой восьмой «Б» и, честно признаться, взгрустнул. Даже князь Голенищев-Пупырко младший не показался ему таким уж гадом. Он, во всяком случае, не стрелял в женщин из гранатомета. Под правым глазом у Князя созрел образцовый синяк. Любой, кто разбирается в таких знаках отличия, сразу сказал бы, что бил левша с неплохо поставленным ударом.
Ирка ради праздника нарядилась в новенькие блинковские джинсы, которые сама же успела превратить в старенькие. Она их перепачкала в краске, а потом отмывала с растворителем, и джинсы стали белесые. «Зажилила», – без злости на Ирку подумал Блинков-младший. Было даже приятно, что его штаны пошли в школу.
Рассматривая в бинокль знакомые лица, Блинков-младший обнаружил среди своих два лысых лопоухих чудища. Потом они одновременно обернулись, и он узнал Орла и Дэ. Неразлучные приятели остриглись наголо и всадили себе в уши аж по три серебряных сережки колечком. В бинокль были отлично видны и эти сережки, и как Тонюшка заставляет Орла и Дэ их снять. Тонюшка – классная руководительница, биологичка Антонина Ивановна. Орел – это Орлов Сашка, а Дэ – Женька Воронцов. Почему он Дэ, уже забылось. Просто его так зовут, и все.
Взявшись за руки, подошла еще одна неразлучная парочка: Ломакина и Суворова, Митькины соседи по двору. Суворова напялила платье с глубоким вырезом на спине. Оно явно было из гардероба ее сестры, фотомодели Нины Су.
Вообще, Суворова считала своим долгом всячески поддерживать славу своей знаменитой сестрицы. Она одевалась в ее взрослые платья, говорила ее словами и курила ее сигареты. В школе Суворова старалась вести себя так, чтобы Нину хотя бы раз в неделю вызывали к директору. Разумеется, в таких случаях на фотомодель глазела вся школа, а это и есть слава. Не то, что если бы Нина Су просто гуляла по улице и на нее обернулись двое-трое прохожих.
Подходили другие одноклассники: Кулема, Сантик, Братец У, Настя, Зойка и сестра Голенищева-Пупырко младшего Ляля Кусачая. Блинков-младший почувствовал, что в носу у него щиплет от подступающих слез. Ему хотелось к своим.
А еще он боялся за маму. Ему-то что. За ним сейчас придет добрый гигант Иван Сергеевич и спрячет его. Папа улетит на Дальний Восток. А мама с загипсованной ногой останется лежать здесь, за окнами, затянутыми стальной сеткой от гранатомета.
Вчера прапорщик объяснял Блинкову-младшему, почему тонкая сетка может спасти от гранатомета. Граната из него летит с небольшой силой. Танковую броню она пробивает направленным взрывом. Оказывается, сетки достаточно, чтобы граната сработала, не влетев в комнату. Осколков она не дает. Вся сила взрыва уйдет в воздух (от сетки, понятно, ни клочка не останется). Если человек будет в глубине комнаты, его контузит, и все. В этом тоже мало приятного, но все же маму не убьет до смерти. Вчера она твердо это пообещала.
– Эта сетка на самый-самый крайний случай, – сказала она. – Меня плотно опекают, Митек. На каждом чердаке наши люди.
Тогда Блинков-младший не стал ей говорить, что лучше бы она тоже уехала на время из квартиры. А теперь понял, что мама не уезжает нарочно. Она – подсадная утка для террористов. Или нет, подсадная утка приманивает под выстрел охотника других таких же уток. Скорее, мама – живец, малек, на которого хотят поймать хищную рыбу. А ловля на живца чаще всего заканчивается очень печально для живца. Щуку-то ловят, но приманивший ее малек оказывается у нее в пасти вместе с крючком…
