Я не удержался и тихо спросил Алешку:
– Тебе ничего не кажется?
– Кажется… – прошептал он. – Кажется, я в туалет хочу.
И он стал слезать с полки. Но не успел.
Дверь в наше купе широко распахнулась, и на пороге возникла громада нашего знакомого Кота.
– Пардон, – улыбнулся он, – я, кажется, ошибся. – Он обежал глазами купе, остановил свой желтый кошачий взгляд на мамином кактусе и вдруг сделал шаг назад, прикрыл глаза рукой. Будто в ослеплении. – Боже мой! – он мяукнул так, словно ему сунули под нос миску со сливками. – Не может быть! – И протянул свою мохнатую лапу в сторону кактуса: – Это же «Аспарагус магикус»! Не так ли, мадам?
Наша «мадам» немного растерялась, потом вспыхнула и зарозовела. А папа с интересом вынырнул из-за газеты.
– Вы любите кактусы? – спросила мама. – Присаживайтесь. Хотите чаю?
– С удовольствием!
А мне почему-то подумалось, что он больше обрадовался бы блюдечку со сметаной. По хитрым Алешкиным глазам я понял, что и его посетила та же мысль.
Котяра вдвинулся в купе, и в нем стало так же тесно, как у Грини с Кланей.
– Позвольте представиться: Тимофей Васильевич, директор замечательного цирка «Шапито». Следую со своим имуществом на гастроли по великим и бескрайним Кубанским степям… А кактусы… Кактусы – это моя любовь с детства. Мне привила ее моя бедная мама. Два экземпляра я даже представил на Международной выставке кактусоводов в Брюсселе… – И он начал, прихлебывая чай, трепаться о своей любви с детства.
Мама слушала его, прижав руки к груди и широко, как Алешка, распахнув глаза. А папа дружески кивал головой и чуть заметно усмехался, одними глазами.
– Мой кактус скоро зацветет, – сказала мама. – Я жду это событие с нетерпением. Как вы считаете, долго мне еще ждать?
Кот Тимофей оглядел мамин кактус, как больной пациента, или, точнее, как кошка дохлую мышь, и сказал торжественно:
– На днях! Непременно! Это будет сказочный цветок! А вам известно, что «магикус» цветет только раз в сто лет?
– Не может быть! – воскликнула мама. – Как мне повезло!
Но эту восторженную беседу и папину усмешку вдруг прервал хриплый поездной динамик:
– Уважаемые пассажиры! К сожалению, наш состав не сможет прибыть в город Светлорецк строго по графику. Из-за неисправности путей поезд пойдет объездной веткой. Примите наши извинения.
Мы с Алешкой пожали плечами; мама, кажется, даже ничего не поняла, не сводя глаз с кактуса; папа почему-то нахмурился, а Кот Тимофей сладко зажмурился и торопливо распрощался.
Он с трудом, но очень ловко протиснулся в дверь и исчез в коридоре, неслышно ступая мягкими лапами. Сорок пятого размера.
А наш поезд замедлил ход и свернул с главной магистрали. И не сам по себе, а по расчетливой и злой воле недобрых людей. И направился прямо к ужасным опасностям и страшным приключениям, как говорит друг нашего детства неунывающий Буратино.
Но мы этого еще не знали.
А динамик снова захрипел и выдал:
– Алексея и Дмитрия Оболенских начальник поезда просит срочно пройти в его купе.
Мама сделала круглые глаза, а папа усмехнулся:
– Никак без вас не могут.
…А директор «Шапито» (Котяра Тимофей, как мы его с Алешкой прозвали) стал частенько заглядывать к нам. Или подходить к нашим родителям на платформе, когда состав останавливался в очередной раз. И он все время мурлыкал про кактусы, рассказывал про них необыкновенные вещи (такие необыкновенные, что даже не верилось. Например, он уверял маму, что семена кактусов занесены на нашу планету Земля из космоса, с планеты Марс. Их там, говорил он, навалом – будто сам только что оттуда вернулся с гастролей).
С мамой он разговаривал весело и приветливо, а с папой – уважительно. Но когда он вежливо попробовал спросить папу о том, как идет его нелегкая милицейская служба, папа так же вежливо ответил, что он сейчас в отпуске, а когда он в отпуске, то о своей работе старается не вспоминать.
– Понимаю, – сочувственно покивал Котяра Тимофей, – у вас столько проблем. Преступность совсем обнаглела. Сажать побольше надо. Чтоб другим неповадно было.
– Сажаем, – вздохнул папа. – Только я-то совсем другим делом занят. Я в паспортном столе служу.
– Вот как, – мурлыкнул Котяра и, мягко коснувшись папиного мундира, на котором были заметны дырки от орденов, улыбнулся: – А это вам, дорогой мой, конечно, дали за то, что вы своевременно и четко обеспечиваете граждан паспортами?
– И за это тоже, – в ответ улыбнулся папа.
Но странно. Котяра столько раз обещал пригласить нас к себе на чай, рассказать о проблемах циркового искусства, но так и не пригласил ни разу. И проблемы циркового искусства остались нам неизвестны. Зато вскоре возникли другие проблемы, более для нас актуальные.
Сначала мы зашли к «ботаникам». Алешка их так прозвал, очень милое семейство – четвертый вагон, шестое купе. Папа, мама и дочка Настя. Папа и мама – такие умные, жуть. Оба в очках, у обоих волосы на затылке собраны в хвостик, и все время читают. Толстые книги. Что-то в них подчеркивают, что-то выписывают, наверное, студенты. Они и дочку свою припахали. Она во второй класс перешла, и им на лето таблицу умножения задали. Бедная девочка. Сидит у окошка над листком с таблицей и губами шевелит: семью семь – сорок семь.
Алешка ее пожалел, шефство над ней взял, стал помогать. По собственному методу. Расскажет Насте какую-нибудь сказку или фильм. А потом по этому рассказу задачку задает: «У одного волка было семеро козлят. И у одной козы – тоже семеро. Сколько будет семью два?» Настя морщит лоб, хмурит брови и отвечает: «Целое стадо!»
…«Ботаники» сидели с книгами, как обычно. Настя смотрела в окно, теребила косичку и повторяла: «Семью семь – сорок семь».
Мы вежливо поздоровались, я присел в уголке, а Лешка стал заниматься с Настей. Напомнил ей рассказ про Чука и Гека, задал задачку:
– Чук принес три полена для печки. И Гек принес три полена. Сколько всего?
Настя наморщила лоб, нахмурила брови, задумалась.
Алешка подсказал:
– Два мальчика принесли по три полена. Сколько всего?
– Мало.
Алешка терпеливо вздохнул:
– Два мальчика умножить на три полена? Сколько всего?
Настя задумалась, и вдруг ее лицо осветила догадка:
– Два мальчика на три полена! Шесть!.. Мальчиков.
«Ботаники» рассмеялись, Алешка рассердился. Зашел с другого края, со стороны «Снежной королевы»:
– У Кая и Герды был розовый куст. На кусте – три ветки, на каждой ветке по два цветка. Сколько всего?
Настя нахмурила брови, наморщила нос, задумалась.
– Мы пошли, – сказал Алешка. – Думай. Обратно пойдем – спросим.
И мы отправились к начальнику поезда.
По пути заглянули к другим знакомым. Где-то чаю попили, где-то по конфетке получили. А вот у Грини с Кланей – облом. Они так и сидели, зажатые своими коробками и сумками. Только Кланя просунула в щель между ними пустую пластиковую бутылку и жалобно попросила:
– Мальчики, наберите водички.
Набрали, конечно…
– Где едем-то? – спросил невидимый Гриня.
– По степи, – сказал Алешка. – По Кубании.
– Во как! Чтой-то долго.
Мы тоже так считали.
– Большая степь, – сказал Алешка с сочувствием. – Бескрайняя.
В ответ послышалось два протяжных тоскливых вздоха…
Юрий Иванович, когда мы к нему зашли, озабоченно просматривал какие-то бумаги и ворчал:
– Что они там, слонов, что ли, кормят?
– Кто? – спросил Алешка. – Каких слонов?
– Да эти… Шапито. На каждой станции Лельку за продуктами гоняют. Их там, в вагоне, всего-то двое. А жрут… простите, едят, будто целая голодная банда.
– Значит, они все-таки цирковых зверей везут, – предположил Алешка. – Тайком. Чтобы меньше платить.
Юрий Иванович усмехнулся, покачал головой:
– Какие звери, Лех? Звери разве пиво пьют? Разве они сигареты «Ява» курят? Окорочка едят куриные? Пельмени «Сибирские»?
– Ну… – не сдавался Алешка. И намекнул: – Обезьяны, например. Такие умные среди них попадаются. И пиво пьют, и сигареты курят. И окурки с банками в окна бросают.
– Ну, если обезьяны… – Он отложил бумаги. – Я вот с ними разберусь, с окурками, с банками, с обезьянками. И с вертушкой этой, Лелькой. Она первый раз в рейсе. Не хотел я ее брать – молодая, неопытная, а вот навязали. Говорят, она племяшка, что ли, нашему начальнику дороги. Попробуй откажи. – Юрий Иванович вздохнул. – Одни проблемы кругом. Помощник машиниста приболел, с рейса его пришлось снять.
– А что с ним случилось? – озабоченно спросил Алешка. – Собака укусила?
Юрий Иванович смущенно улыбнулся.
– Да нет, никто его не кусал. Детская болезнь приключилась. Съел что-нибудь… Теперь надо замену ему искать. А где? В степи? В чистом поле? – Но тут он перескочил, вспомнив, на другое. – Я вас чего позвал-то? Маршрут следования поменялся, знаете ведь… И я очень рад. Потому что поедем через станцию Солнечная. Поняли?
