Осуществив перед уроками заветную мечту, Баскаков даже не успел толком рассмотреть пистолет. И вот теперь решил наконец как следует полюбоваться приобретением. Баскаков покосился на Гриппова. Тот продолжал свою гневную речь по поводу «необразованного класса», который «совершенно не подготовлен к восприятию серьезной современной литературы». Ольге Борисовне, с ужасом взиравшей на Владимира Дионисовича, тоже явно было не до Баскакова.
Сочтя момент вполне подходящим, Сеня полез в стоявший под партой рюкзачок, достал оттуда пистолет, положил его на колени и принялся детально изучать конструкцию.
— Это у тебя что, настоящий? — не укрылись Сенины маневры от Вовы Яковлева, которому тоже успел порядком наскучить Гриппов.
— Угу, — был краток Баскаков.
— Дай посмотреть, — потянулся к оружию Вова.
— Руки прочь, — отпихнул его Сеня.
— Вот жлоб. Жалко, что ли? — обиделся Вова.
— Жалко, — не стал особенно распространяться Баскаков.
Вова Яковлев, однако, не принял «нет» за ответ. Выбрав подходящий момент, он изловчился и схватил пистолет за ствол.
— Офонарел? — уцепился за рукоятку Сеня. — Убери руки. Иначе выстрелит.
Вполне вероятно, Вова и Сеня, немного попрепиравшись, пришли бы, как говорится, к консенсусу и ничего бы особенного не произошло. Но в самый ответственный момент над ними нависла марсианская голова Владимира Дионисовича.
— Вот вам блестящая иллюстрация воплощенного невежества! — Голос известного поэта и прозаика уже срывался от гнева. — Я им о мировой культуре, а они в игрушки играют!
Он рванул на себя пистолет.
— Не надо! — возопил Баскаков. — Осторожней!
Но поздно. Раздался громкий хлопок. Класс замер. Облик Гриппова окончательно приобрел инопланетные черты. Лысый череп его и лицо стали кислотно-зеленого цвета, а светлый свитер покрылся ярко-оранжевыми пятнами, которые на глазах превращались в бордовые.
— А… я… — металлическим голосом робота произнес поэт и прозаик.
Класс разразился истерическим хохотом. Не удержалась и Ольга Борисовна.
— Ноги моей у вас больше не будет! — уже вполне своим голосом взвизгнул Гриппов и вылетел вон из класса.
— Ой-ей-ей-ей-ей! — простонала Ольга Борисовна.
Вскочив на ноги, она хотела бежать следом за Владимиром Дионисовичем, но тут в дверь вошел высокий толстый завуч «Пирамиды» Афанасий Иванович Майборода, которого за пышные казацкие усы прозвали Тарасом Бульбой.
— Ольга Борисовна, — с удивлением посмотрел он на учительницу, — это что за чучело у тебя из класса-то выскочило?
Ребята зашлись от нового приступа хохота.
— Да тут у нас, знаете ли, несчастье, — с трудом подавляя смех, выдавила из себя классная руководительница восьмого «А».
— А что случилось? — заволновался завуч.
— Потом, Афанасий Иванович, — скороговоркой произнесла учительница. — Это, знаете ли, Гриппов. Мне обязательно надо его догнать.
Уже открыв дверь, она обратилась к Сене:
— Что у тебя там была за краска?
— Я без понятия, — украдкой запихивая злосчастный пистолет в рюкзачок, уныло откликнулся Баскаков. — Еще не успел посмотреть.
Ольга Борисовна, махнув рукой, убежала. Афанасий Иванович остался в классе.
Класс дипломатично молчал.
— Я ещё раз спрашиваю, — подергал длинный ус Тарас Бульба. — Вы что с известным писателем сотворили?
— Мы ничего, — откликнулся Сеня.
— Это он сам, — честно глядя на завуча, подхватил Вова Яковлев.
— Са-ам? — недоверчиво протянул Афанасий Иванович, у которого до сих пор стояла перед глазами зеленая физиономия Владимира Дионисовича.
— Уверяем вас, Афанасий Иванович, — вмешался Муму, — Гриппов это сделал исключительно по собственной инициативе.
— Я предупреждал, — жалобно произнес Баскаков, — а он не послушался.
— Сам, значит, покрасился? — по-прежнему не укладывалось такое в голове у Майбороды.
— Сам, — подтвердил Герасим. — Только не покрасился, а испачкался. Это все видели. И Ольга Борисовна — тоже.
— Он, значит, сам, — покачал головой Майборода. — А нашу тетю Лизу, между прочим, чуть второй инфаркт не хватил. Она как раз в коридоре подметала, а тут этот зеленый бежит. Она прямо с лица вся спала. И все-таки, как же такое могло получиться? — он вновь приступил к расспросам.
— Теперь из-за тебя, дурака, конфискуют, — грозно прошептал Сеня на ухо Вове.
Вова испуганно на него посмотрел и весь сжался.
— Я не виноват.
— Жду ответа. — В голосе Майбороды послышались суровые нотки.
И Сеня, вздохнув, произнес:
— Он сперва речь толкал, а потом взял и пистолет у меня из рук вырвал. Я ему говорю: «Осторожней». Тут и выстрелило.
— Пистолет? — Казацкие усы у Тараса Бульбы обвисли. «Вот, — с ужасом подумал он, — докатилось и до нашей школы». — Баскаков! — продолжал он вслух. — Откуда у тебя пистолет?
— Купил, — просто ответил Сеня.
— Где? — допытывался Майборода.
— В магазине, — откликнулся мальчик.
— Из-под полы?
— Почему, — пожал плечами Сеня. — Официально. У них там полно разных. И на витрине выставлены.
— Не ври! — крикнул Майборода. — Кто тебе, мальчишке, продаст в магазине огнестрельное оружие!
— Но он ведь не настоящий, — кинув смущенный взгляд на Вову Яковлева, внес ясность Баскаков.
— Ах, не настоящий, — с облегчением произнес Тарас Бульба. — Все равно на уроке не положено.
— Я и не хотел, — со вздохом изрек Сеня. — Просто так получилось.
— А что получилось-то? — хотел докопаться до истины завуч.
— Ну, я его как-то случайно вынул, чтобы посмотреть, — весьма туманно объяснил Сеня. — А Гриппов зачем-то его схватил. Ну, пистолет и выстрелил. Краской. А я даже не думал, что он заряжен.
— Значит, это краска, — почти совсем успокоился Майборода. — А она хоть от него отмоется?
— Не знаю, — честно признался Сеня. — Там одна отмывается, а другая такая, что намертво красит. Но какая в него была заряжена, я не успел разобраться.
— Давай сюда пистолет и инструкцию, — деловито произнес Майборода. — Сейчас разберемся.
Сеня послушно протянул ему пистолет, инструкцию и запасной комплект капсул. Афанасий Иванович, изучив текст описания, посмотрел на оставшиеся в коробке капсулы.
— Порядок. То, чем выстрелило, даже отмывать не придется. Оно само исчезает.
— Вот видите, — улыбнулся Сеня.
— А Гриппов, собственно, сам во всем виноват, — пришел ему на помощь Муму.
Завуч в это время с большим интересом разглядывал баскаковский пистолет. Глаза его заблестели.
— Хорошо забацали, — мечтательно произнес он. И с сожалением добавил: — В моем детстве таких пистолетиков не было.
Сжав рукоятку, Тарас Бульба сделал вид, будто прицеливается в дверь. Тут она резко распахнулась. Палец у завуча от неожиданности дернулся. То, что произошло мгновение спустя, напоминало кошмарный сон. Раздался уже знакомый восьмому «А» негромкий хлопок, немедленно сменившийся истошным женским криком. Затем в дверь влетела директриса экспериментальной авторской школы «Пирамида» Екатерина Дмитриевна Рогалева-Кривицкая. Впрочем, узнать её сейчас было практически невозможно. Лицо и волосы её окрасились в ярко-оранжевый цвет, а по строгого покроя костюму рассыпались в причудливом беспорядке кокетливые зеленоватые потеки.
— Смотри-ка, Сенька! — закричал кто-то. — А он у тебя каждый раз в разное красит!
Сеня ничего не ответил. Он не мог оторвать взгляда от Тараса Бульбы. Тот оцепенел. Рука по-прежнему сжимала пистолет. Словно он собирался сделать ещё один выстрел.
Екатерина Дмитриевна схватилась за лицо. Затем уставилась на испачканные оранжевые руки и возопила:
— Что это? Кто это?
— В-вы не волнуйтесь! — Швырнув наконец пистолет на стол, грозный Майборода суетливо забегал вокруг директрисы. — Это не страшно, — хватая её за руки, продолжал он. — Через пять минут пройдет. Сам читал. В инструкции.
— Афанасий Иванович, — с ужасом посмотрела на него оранжевая директриса. — Кто это сделал?
— Я, — с силой дернул себя за казацкий ус Тарас Бульба. — Случайно.
— Случайно? — повысила голос Екатерина Дмитриевна.
— А я вам что говорил? — возник в проеме двери уже совершенно выцветший, но торжествующий Гриппов. — Это не класс, а бандитское логово!
— Дети тут ни при чем, — перебил его Майборода. — Я сам виноват. Увлекся. Там курок очень слабый. Видите?
И, взяв со стола пистолет, он услужливо вложил его прямо в руки Екатерины Дмитриевны.
— Не надо! — заверещал Гриппов.
Но уже совершенно обалдевшая ото всего Екатерина Дмитриевна машинально нажала на курок. Вопль Гриппова оборвался. Класс со смесью восхищения и ужаса смотрел на известного поэта и прозаика.
