Но прошло минут пять, прежде чем и трубке прозвучал встревоженный хриплый голос.
— Алло! Я — Рулон. Кто говорит? Что за детектив, я не знаю никакого детектива… Кто говорит?.. Что случилось?
— Господин Рулон, — чётко выговаривая слова, на случай если его собеседник не совсем проснулся, произнёс Лори, — я не детектив, это я соврал, чтоб меня с вами соединили. Я нахожусь в баре «Зодиака». Слышите? «Зодиака»! Тут за столиком ваша Кукки любезничает с каким-то красавцем. Если хотите посмотреть — приезжайте.
— Что за ерунда! — судя по голосу, Рулон окончательно проснулся. — Кукки больна. И вообще, кто вы? Если вы надеетесь получить с меня за ваши липовые сведения, ошибаетесь! Я…
— Господин Рулон, — перебил Лори, — если хотите видеть, как болеет ваша Кукки, приезжайте в бар «Зодиака», столик в углу, у балюстрады. «Зодиак», бар, в углу, у балюстрады!
— Погодите…
Но Лори уже повесил трубку.
Он торопливо взбежал по лестнице.
Кенни ждала его. Кукки со своим кавалером тоже сидели на месте.
— Где ты был? — спросила Кенни. — Теперь мы можем идти?
— Вот как раз теперь-то не можем, — радостно улыбаясь, сказал Лори.
— Может быть, ты наконец объяснишь, куда ты бегал!
— Да, Кенни, теперь объясню. Я бегал звонить Рулону. Я сказал ему, что его Кукки ставит ему рога с каким-то красавцем и что если он не верит, то пусть приезжает и убедится сам.
Кенни смотрела на Лори широко раскрытыми глазами. У неё отнялся язык.
Наконец она заговорила:
— Лори, ты с ума сошёл! Как ты мог! Как ты мог! Надо немедленно предупредить её!..
На этот раз глаза вытаращил Лори.
— Ты что, не в своём уме? Ты соображаешь, что говоришь? Лучше мести и не придумаешь. Он сейчас привалит сюда или кого-нибудь пришлёт. Могу спорить на что хочешь. Увидит их и выгонит её к чёрту или, во всяком случае, так поругается с ней, что им будет не до тебя. И тебе не придётся извиняться. А кроме того, это неплохая расплата за их свинство… А? Кенни! Нет, это была гениальная идея!
— Лори! — У Кенни был несчастный вид. — Она, конечно, свинья и плохо поступила со мной, но всё же так нельзя. Это некрасиво! Если хочешь, это подло — доносить на человека, выдавать его. Ну, пусть она дрянь, но это не наше дело. Пойми, Лори, она грязная, но, сделав так, как ты сделал, ты сам обрызгался этой грязью, что ли… не знаю, как сказать.
— Да брось ты, — разозлился Лори, — брось слюни пускать! Она дрянь, с ней и надо как с дрянью! Тем более ещё, когда тебя этим спасаем! Сиди, теперь поздно об этом говорить. Посмотрим, что будет!
Долго ждать не пришлось.
Не прошло и четверти часа, как на пороге бара появился Рулон. Толстяк даже не успел как следует причесаться, одна из пуговиц на его рубашке не была застёгнута. Лицо выражало смешанное чувство ярости и тоски. Он был не один. С ним рядом шёл какой-то плотный мужчина с бульдожьим подбородком. Правую руку он не вынимал из кармана. Видимо, господин Рулон не очень рассчитывал на свои силы в схватке с соперником и на всякий случай прихватил телохранителя.
Они медленно продвигались вдоль стойки, обшаривая глазами столики. Наконец Рулон остановился как вкопанный — он увидел Кукки с её красавцем, продолжавших свой безмятежный разговор. В довершение катастрофы Кукки как раз в этот момент наклонилась к своему кавалеру и поцеловала его.
Несколько секунд Рулон стоял молча, потом быстрым, решительным шагом направился к дальнему столику.
Лори с нетерпением ждал, когда начнётся драка.
— Сейчас он ей врежет! — подпрыгивая от возбуждения, шептал он Кенни. — Погоди, а если вмешается красавчик, телохранитель откроет стрельбу… Ох, что будет!..
Кенни, словно загипнотизированная, не могла оторвать взгляда от всей этой сцены»
Однако надежды Лори не оправдались. Рулон решительным шагом подошёл к столику, за которым в легкомысленном неведении веселилась его неверная возлюбленная, резким жестом пододвинул пустой стул и сел.
Кукки протрезвела мгновенно. Она смотрела на Рулона, как кролик на приближающегося удава. Бледная, с широко раскрытыми глазами, она сидела неподвижно, не в силах произнести ни слова.
Её кавалер растерянно следил за происходящим.
Рулон заговорил быстро и негромко. Его не было слышно. Он, видимо, осыпал Кукки градом упрёков. Её попытки вставить слово он останавливал властным жестом руки.
Наконец, закончив свою речь, он встал и, повернувшись, направился к выходу. На мужчину он обратил так же мало внимания, как на бутылку, стоявшую на столе. Кукки вскочила и бросилась за ним. Она повисла у него на руке, в чём-то горячо убеждая, о чём-то умоляя.
Но Рулон оставался непреклонным. Он продолжал, не замедляя шага, идти по проходу. Светская, холодная улыбка блуждала на толстых губах.
Телохранитель поспешал сзади. Кавалер Кукки провожал их недоумённым взглядом.
— Ай да толстяк! — не без уважения прошептал Лори. — Ты смотри — не сдаётся. Всё! Всё кончено, ручаюсь. Уж теперь он от тебя не только извинения потребует, а ещё благодарить придёт.
У выхода из бара Рулон остановился, твёрдо снял со своей руки руку Кукки и, бросив ей в лицо короткое, резкое слово, скрылся за дверью.
Кукки медленно, с расстроенным лицом прошла мимо них, вернулась к столику.
Её кавалер стал задавать вопросы, которые она отмела безнадёжным жестом руки.
Потом, опустив голову на стол, заплакала. Плечи её тряслись, вздрагивала копна чёрных волос. Красавец пожал плечами и, отвернувшись в сторону, закурил.
— Ну, слава богу. Так ей и надо! — злорадствовал Лори.
— Бедняга! Жалко всё-таки… — огорчённо качая головой, пробормотала Кенни.
— Ох и дура же ты, — с удивлением глядя на неё, констатировал Лори.
Расплатившись, они покинули бар.
На улице Кенни наконец пришла в себя от всей этой сцены, при которой она присутствовала словно во сне. Она даже улыбнулась. Что касается Лори то он откровенно радовался гениальному, по его мнению, приёму, с помощью которого сумел защитить свою подругу.
— А? Кенни! Здорово мы придумали! Как он её отчитывал!.. Молодец. Я думал, он нюня с ней, а он, смотри-ка — решительный. Сразу погнал в шею. Ничего, будет знать в следующий раз, как мою Кенни обижать. Палитра!..
Он радостно хохотал, вспоминая различные эпизоды столь неожиданно закончившегося вечера. Под конец Кенни не выдержала и стала хохотать вместе с ним.
Так прошли они по ночным улицам до её дома. К себе Лори возвращался в приподнятом настроении. Потом мысли его приняли более спокойное направление. Ведь вот он совершил, казалось бы, некрасивый поступок. Конечно, некрасивый. Взял и донёс старому толстому донжуану, что его возлюбленная изменяет ему. Очень некрасивый поступок. А между тем он гордился им. Он сделал доброе дело.
Предательство, донос — доброе дело?
Значит, главное, наверное, не в том, каков поступок, а в том, по отношению к кому он совершён. Если бьёшь невинного человека — свинство, если бандита — подвиг. Если предаёшь «Запад-III», где не прочь обмануть зрителей, сфабриковать фальшивку и так далее, — это, наверное, хорошо. Когда это же делаешь по отношению к «Правдивым вестям», которые, как он убедился за время своей работы там, действительно говорят правду, — это плохо.
Всё правильно. Только вот делает-то он наоборот. Предаёт «Правдивые вести» в пользу «Запада-III».
Лори не очень разбирался в философии, однако он понимал, что всё в жизни конкретно.
Оказывается, плохой поступок может оказаться хорошим, если совершён по отношению к плохим людям. Он в этом только что убедился.
И тут возникала новая проблема. А нельзя ли считать хорошим плохой поступок не потому, что он совершен по отношению к плохим людям (наоборот, его жертвы люди хорошие), а потому, что он приносит пользу совершившему?
Вообще, разве всё, что ты делаешь себе на пользу, независимо от того, как думают другие, независимо от того, что это в действительности, не является благом?
Не самое ли разумное плевать на всех и на всё и делать всегда то, что приносит тебе удовольствие? Казалось бы, да.
Тогда почему это не всегда даёт счастье? Вот он получит деньги, работу получше, а радость? Радости не будет.
Неужели такая сильная штука совесть, что может всё испортить и не заткнут ей рот никакие, завоёванные в обход её, блага?
Лори шёл и размышлял на эту тему, а над ним в чёрном небе мерцали большие холодные звёзды, которые лили свой трепещущий свет одинаково на добрые и на дурные дела, на благородных и на плохих людей.
Звёзды были слишком далеки, чтоб разбираться в деталях суетной земной жизни, Они жили миллиарды лет, не вникая в эти детали, проживут ещё миллиарды. У звёзд свои небесные законы.
Тем же, кто живёт на земле, так не обойтись. Там нужно жить по земным законам, И как бы ни старались сделать эти законы жестокими и бесчеловечными, они всё же были людские законы. А людям прежде всего надлежало оставаться людьми…
