— Осторожнее, — прошептала Сабрина. Она вручила мне фонарик. — Подержи, пока я фотографирую. — С этими словами она подняла фотоаппарат и нажала на спуск.
Я положила пучок моркови перед первым стойлом. Затем обвела конюшню фонариком.
Луч света выхватил из темноты два ряда денников с низкими деревянными перегородками. Они тянулись до противоположной стены конюшни.
С одной из перегородок свисало измочаленное старое одеяло. Выглядело оно так, словно какие-то животные изжевали его до дыр.
В самом первом стойле высилась огромная груда сена. Я перевела на нее луч фонарика, и тут же коричневая жирная мышь выскочила из сена и шмыгнула в дырку в стене.
От неожиданности я отпрянула назад. Луч метнулся вверх — к крыше конюшни. Мне кажется, или там, повиснув вниз головой на стропилах, устроились летучие мыши?
Сабрина деловито щелкала снимок за снимком. Я показала на потолок, и она, нисколько не смутившись, тут же сделала несколько снимков летучих мышей.
— Теперь туда, — прошептала она. Мы двинулись вперед между двумя рядами денников. Чем дальше мы углублялись в конюшню, тем более теплым и затхлым становился воздух.
— Карли Бет, посвети-ка сюда, — попросила Сабрина. — Взгляни-ка на это.
Она указала на высокий деревянный табурет, лежавший на полу конюшни. Подняла его, поставила, смахнула с сиденья пыль.
— Как думаешь, помощник конюха сидел на этом табурете? — сказала она. — Не правда ли, жуть берет?
Ответа она дожидаться не стала. Поднявшись с табурета, она сунула мне камеру.
— Сфоткай меня на нем. Классно будет смотреться на первой странице доклада.
Я поднесла фотоаппарат к лицу и нажала на спуск. Вспышка выхватила из темноты Сабрину, восседавшую на табурете с триумфально вскинутыми над головой руками.
Я нажала еще раз. Вспышка ослепила меня. Я заморгала. Табурет, казалось, мерцал в ореоле света. Неужели бедный малый действительно сидел на нем когда-то, давным-давно? Неужели табурет был опрокинут в той самой давке бившимися в панике лошадьми?
Я попыталась выбросить эти мысли из головы.
И тут послышался звук удара. Что-то грохнуло в одном из задних стойл.
— Сабрина, ты слышала это? — произнесла я сдавленным шепотом.
Она замерла рядом со мной.
— Да. Я… я это слышала, — прошептала она.
Мы застыли на месте, прислушиваясь.
По шее сзади пробежал холодок.
— У меня какое-то странное чувство, — пробормотала я. — Словно за нами наблюдают.
— Мышь, наверное, или енот, или типа того, — сказала Сабрина.
И снова грохот. За ним послышался шорох соломы.
А потом я услышала нечто такое, отчего мою спину обдало холодом.
Тихо заржала лошадь.
Фонарик выпал у меня из руки и звонко стукнулся об пол. Я схватила Сабрину за руку.
— Это ты тоже слышала?
Не успела она ответить, как лошадь заржала снова, на сей раз громче. Так близко! Так пугающе близко! Звук доносился откуда-то из задней части конюшни.
— Да. Я тоже это слышу, — прошептала Сабрина. Она жалась ко мне.
Снова что-то грохнуло. Как будто лошадь врезалась в деревянную перегородку стойла. И тут же опять зашуршала солома, словно приминаемая невидимыми копытами.
— История о призраках! — прошептала я. — Это правда! — Меня всю трясло. Сдавило горло. Я едва могла дышать. — Это правда, Сабрина. Это чистая правда! — Я изо всех сил стиснула ее руку.
К моему удивлению, Сабрина рассмеялась и отступила от меня на несколько шагов.
— Сабрина?
— Прости, Карли Бет, — сказала она, покачав головой. — Я больше не могу участвовать в этом розыгрыше. Это слишком подло.
Я не могла унять дрожь. Я обхватила себя руками.
— В розыгрыше?
Сабрина сложила ладони рупором и прокричала:
— Ладно, Чак и Стив! Можете выходить!
Так. Так. До меня начало доходить. Я уже практически догадалась, что здесь происходит.
Сабрина взяла меня за плечо.
— Можешь не тревожиться из-за призрачных лошадей. Всего-навсего очередная шуточка, — сказала она. — Это все Чак придумал. Не сердись. Они уговорили меня привести тебя сюда. Я решила, что это может быть забавно.
Мое дыхание постепенно приходило в норму. Я больше не испытывала страха. Я была в ярости. Чего этим двоим неймется?!
— Ладно, парни! — прокричала Сабрина. — Где вы там? Пошутили и хватит. Можете выходить!
Она повела фонариком вокруг, высвечивая стойло за стойлом.
Тишина. Лишь посвистывал ветер, проникая сквозь трещины в стенах.
— Чак? Стив? — позвала я. — Очень смешно. Ха-ха. Видите? Я смеюсь! Вы, ребята, такие забавники!
Тишина. Как будто их тут и нету.
— Мы знаем, что вы здесь, — сказала Сабрина.
Я потянула Сабрину назад:
— Пошли. Этим придуркам захотелось поиграть в прятки. Давай разыщем их.
Мы начали с денников, расположенных в дальней части конюшни. Сабрина, по-прежнему державшая фонарик, поочередно освещала каждое стойло. В первом лежало почерневшее седло, наполовину погребенное под грудой соломы. Во втором обнаружилась дохлая полевка, практически обглоданная насекомыми, обнажившийся маленький череп белел в темноте.
— Выходите. Выходите, ребята! — кричала Сабрина. — Шутки в сторону!
Мы быстро шагали между двумя рядами стойл, освещая их фонариком, пока не оказались там, откуда пришли — у входа в конюшню. Сабрина нахмурилась:
— Ну и где они заныкались? Я же знаю, они где-то здесь.
Она опустила фонарик.
Я посмотрела вниз — и обомлела.
— Сабрина, смотри! Морковки исчезли!
Я снова обхватила себя руками, пытаясь остановить дрожь.
— Сабрина, здесь происходит что-то очень и очень странное, — прошептала я.
— Ничего тут странного нету, — ответила та со злостью. — Чак и Стив стянули твои морковки. Ясное дело, это они. Я их, гадов, знаю. — Она огляделась вокруг. — Да куда ж они подевались?
— Может, мимо нас прошмыгнули, — предположила я. — Схватили морковки и выскочили из конюшни, пока мы осматривали дальние стойла.
— Не исключено, — согласилась Сабрина. Из кармана джинсов она вытащила сотовый телефон. — Давай проверим. Я звоню Чаку.
Я взяла у нее фонарик. Она набрала номер Чака. После нескольких секунд ожидания, она заговорила:
— Привет. Чак? Это Сабрина. Где вы? — Пауза. Затем: — Вы дома? Что значит, «мы дома»?! Что, и Стив здесь? А как же прикол, что вы хотели провернуть? Забыл, что ли? Карли Бет? Старая конюшня?
Стоя рядом с Сабриной, я услышала, как из телефона донеся громкий стон Чака.
Сабрина повернулась ко мне.
— Представляешь? — сказала она. — Они у Чака дома сидят. Сами придумали розыгрыш — и забыли! — Она захлопнула телефон.
Я отпрянула. Мысли путались. Если мальчишек здесь нет, кто издавал эти странные звуки? Мы обе слышали их. Тихое ржание. Топот копыт по соломе.
Сабрина закусила нижнюю губу. Ее темные глаза были широко раскрыты.
— Я… вот теперь мне, похоже, и вправду страшно, — пробормотала она. — Сматываемся отсюда!
Мы бросились бежать. Через открытую дверь конюшни. Через поле, через бурьян и траву, хлеставшую нас на бегу.
Безжалостный октябрьский ветер бил в лицо, заставляя пригибать головы. Ноги скользили по грязи и траве.
И снова я услышала глухое совиное уханье — «ух-ух-ух!» — где-то неподалеку.
А потом, заглушая крик совы… снова заржала лошадь. Заржала пронзительно и отчаянно, словно умоляла нас вернуться назад.
ИИ-ИИИИИИ-ИИИИИИИИИИИИИИ!
— Не-е-ет! — взвыли мы с Сабриной в один голос. Мы неслись со всех ног, размахивая руками и крича, пока не добежали до автобусной остановки.
Наши промокшие туфли застучали по асфальту. Мы затормозили и привалились друг к дружке, тяжело дыша. Задыхаясь. Пронзительное лошадиное ржание все еще звучало в ушах.
— Автобус, миленький, приезжай! — взмолилась я, не сводя глаз с темного шоссе. — Ну же, автобус, приезжай скорее!
— Да где же этот проклятый автобус?! — простонала Сабрина.
Деревья, растущие вдоль дороги, дрожали и поскрипывали на стылом ветру. Облака разошлись, открывая луну, и все вокруг озарилось серебряным светом.
Я обернулась. В бледном сиянии луны отчетливо маячил темный силуэт старой конюшни.
Я вскрикнула, когда увидела мальчика. Он сидел на корточках на плоском скате крыши. Он смотрел прямо на нас. Неподвижно. Просто сидел и смотрел.
Я не могла пошевелиться. Я стояла и тоже смотрела на него.
Как он там оказался? Не он ли издавал эти звуки?
Кто он вообще такой?
— Джесси, ты брал у Колина детальки от «Лего»? — Я взяла Джесси за плечи и пристально посмотрела ему в глаза.
Он отвел взгляд.
— Допустим. Но они мне были нужны, чтоб доделать робота, — сказал он.
