— Спасибо, этого достаточно, — комиссар уголовной полиции подмигнул своей сотруднице. — Пошли, Хеди, нам пора.
Они попрощались с бабушкой Редлих. Лутц сделал это поспешно, а его подруга долго удерживала руку госпожи Редлих в своей.
— Вы уже приняли решение, как вам поступить? — спросила Хеди. — Я не просто любопытствую. Мне от всего сердца хочется помочь вам.
— А что мне остается делать, ребятки? Я останусь здесь и буду смотреть в оба. Даже если мне придется сидеть у конуры ночи напролет и охранять своих собачек. Пока я жива, никто их и пальцем не тронет.
Эти слова произвели на девочку большое впечатление. Она поразилась смелости старой женщины.
— По—моему, бабушка Редлих просто чудо, — сказала она Лутцу, выйдя на улицу. Хартвиг с ней полностью согласился.
— Конечно, она отважная и честная. Мы ей обязательно поможем, отведем от нее опасность. Ты знаешь, до завтрашнего вечера нам нужно установить, не выскакивает ли из строки литера «е» на пишущей машинке Шубака. Если мое предположение подтвердится, этому типу придется собирать вещи. Тюрьма ему обеспечена. Я передам его фотографии в полицию. Они пополнят картотеку преступников, поняла?
Удобно ли постучать в дверь совершенно незнакомого человека и прямо спросить: «Скажите, пожалуйста, у вас есть пишущая машинка с прыгающей буквой «е»?» Конечно же, нет, даже если тебя посчитают ненормальным и вышвырнут вон.
Комиссар уголовной полиции Хартвиг и его помощница Хеди Зивальд должны действовать по—другому. Здесь нужна хитрость. Достать, например, любой текст, напечатанный на этой пишущей машинке. Но это может сделать только кто-нибудь третий, потому что ни Лутц, ни Хеди не могут появиться в доме номер 19 по Березовому проезду. Ведь Шубак и его супруга знают их в лицо. Кого же послать?
— Решай, кто пойдет в волчье логово, — сказала Хеди. — А я возьму на себя подготовку текста.
В любом учреждении есть пишущая машинка. После обеденного перерыва Хеди появилась на работе у своей мамы.
— Могу я недолго попользоваться вашей машинкой?
— Не возражаю. Но сразу же и уходи. У меня дел по горло, — ответила госпожа Зивальд.
Хеди не впервые садилась за эту машинку. Печатала она одним пальцем, но быстро — стучала, как дятел в лесу. Текст она знала наизусть, они составили его вместе с Лутцем.
«Дорогой любитель спорта!
Рассчитываем на твое участие в отборочных соревнованиях по боксу в тяжелой весовой категории. Напоминаем о тренировке, которая состоится сегодня вечером. Начало в 18 часов.
Боксерский клуб «Железный кулак».
В это время Лутц нашел третьего человека, который включился в расследование дела об отравителе собак. На его поиски не потребовалось больших усилий.
Этому третьему сыщику уже целых шесть лет, зовут его Миха Хартвиг. Он просто счастлив, что старший брат оказал ему такое доверие. Кроме того, он получил прекрасный предлог для того, чтобы после обеда не идти в опостылевший ему детский сад. Любой человек никогда не откажется разнообразить свою жизнь.
— То, что мы затеяли, — сугубо секретное дело, — просветил Лутц курносого малыша. — Если ты проболтаешься, навечно станешь презренным изгоем.
Миха, которому иногда разрешали вместе со старшим братом посмотреть по телевидению «Приключения Робин Гуда», перебил:
— Но ведь у изгоев тоже бывают друзья.
— У тебя их не будет, уверяю, — пригрозил Лутц. — Поклянись, что не проболтаешься.
Миха поклялся. И лишь после этого узнал, какую роль должен сыграть. Лутц не только рассказал брату, как надо себя вести, но и разыграл в лицах нужную сценку.
— Постарайся, чтобы на твоих глазах показались слезы, — потребовал Лутц после пробы. — Чем лучше ты будешь хныкать, тем большим будет успех.
Миха получил отпечатанное Хеди извещение клуба «Железный кулак». Эта официальная бумага была подвергнута специальной обработке. Ее несколько раз потоптали ногами, пока она не стала совсем серой от грязи, текст послания читался с большим трудом.
— Достаточно, — решила Хеди.
— Можешь отправляться! — скомандовал Лутц Михее.
Операция прошла по плану. Когда электромонтер Отто Шубак возвращался с работы, держа под мышкой небольшой портфель с пустой жестяной коробкой для бутербродов, неподалеку от своего дома он наткнулся на малыша, сидящего на камнях и плачущего так, что брало за душу.
Миха играл свою роль потрясающе, как великий актер. Слезы, выдавленные им, надо признаться, с большим трудом, выглядели как настоящие.
Мужчина в синей спецовке участливо склонился над несчастным мальчуганом.
— Что ты, малыш, плачешь?
— А—а, — всхлипнул Миха, — я споткнулся и упал. И запачкал эту бумажку. А я должен был отнести ее всем боксерам. А—а… Теперь никто не разберет, что тут написано… Соревнование не состоится… А—а… Если об этом узнает мой старший брат, то побьет меня. А это больно. Он ведь давно уже занимается боксом.
— Ну, ну, успокойся, все не так трагично, малыш, — ласково сказал Шубак. — Боксеры ведь тоже люди.
— Ну, нет, у моего брата силы, как у коня. И он очень злой. Вот если бы у вас была пишущая машинка. Тогда можно было бы перепечатать текст.
— Есть, малыш, есть. Пойдем со мной, я живу совсем рядом. А вот носовой платок убери. Мужчины не хнычут.
Не прошло и пяти минут, как Миха вышел из дома Шубака. С конфетой во рту и чистенько отпечатанным извещением в руке.
За ближайшим углом бумагу буквально вырвали у него из рук. Лутц был доволен.
— У Шубака есть пишущая машинка! — торжествующе объявил он.
— Да, но новая, без прыгающих букв! — Хеди возвратила его на землю и указала на шрифт. Буквы в строках стояли безукоризненно.
Лутц яростно выплюнул изо рта резинку, которую нервно жевал почти два часа, пока длилась эта операция.
— Проклятье! К этому дьяволу никак не подступиться! — воскликнул сыщик.
Хеди с сомнением покачала головой.
— Не знаю, но я не могу себе представить, что Шубак, который помог маленькому мальчику и пишет стихи, и тот, кто шлет угрожающие письма и травит собак, — одно и то же лицо. Нет, здесь что—то не сходится.
— Да нет, все сходится, — возразил Лутц, припоминая все, что знал по криминалистике из детективных романов и телефильмов. — Настоящий преступник почти всегда предстает перед людьми в разных лицах.
Кусочек шелковой ткани и новые улики
Ночь с пятницы на субботу была прохладной, но вот солнце взошло и начало прогревать воздух. И все же бабушка Редлих мерзла. Закутанная в шерстяное одеяло, она сидела на лавочке у своего домика и, несмотря на полуденное солнце, чувствовала сильный озноб. «В семьдесят семь лет уже нельзя изображать из себя ночного сторожа и стоять на посту, вооружившись костылем», — подумала она.
Анналуиза Редлих провела несколько последних ночей у конуры своих собак. За это время ничего не произошло, зато старушка подхватила насморк и кашель. «Надо бы вскипятить потогонный чай и опустить ноги в горячую ванну. Да, жизнь — это сплошные заботы… И воду для чая и ванны нужно сначала принести. К тому же, в маленькой железной печурке не горит огонь. Само по себе ничего не делается. Ладно, сейчас тронусь с места, еще минут пять посижу и спокойно встану», — думала старая женщина.
Но Анналуиза Редлих никак не могла подняться — так слаба была после бессонной ночи.
Появился Энгельберт Шикеданц.
«Он вечно торопится, командует и ругается», — подумала бабушка Редлих.
— Марш немедленно в постель! Такое безрассудство. Отправляйтесь—ка на боковую! — едва поздоровавшись, скомандовал доброхот.
Но госпожа Редлих упрямо надула губы.
— Благодарю, я не нуждаюсь в опекунах.
Через несколько минут оскорбленный Шикеданц покинул ее участок, не подав ей руки и не сказав ни слова на прощание.
Госпожа Редлих неподвижно смотрела ему вслед. Она сожалела о своей резкости. «Стыдись, Анналуиза, — сказала она себе, — ведь этот человек не заслуживает такого обращения».
Собаки залаяли, но негромко и не зло. Они уже привыкли к новым посетителям — Хеди, Лутцу и Михее.
— Все в порядке, мои дорогие, это мы! — прокричала Хеди всей собачьей семейке. Она держала в руке готовый к съемке фотоаппарат.
— Очень рад видеть вас живыми и здоровыми! — присоединился Лутц к приветствию своей помощницы.
Миха, третий участник следственной бригады, чувствовал себя теперь уверенно. Он достал из кармана кусочек кекса и раздал его собакам.
— Пусть они чувствуют, что я тоже их защитник, — заявил он важно.
Анналуиза Редлих не очень обрадовалась посетителям. Она хотела отдохнуть и не была настроена на разговоры. Она односложно ответила на вопрос о том, как прошли те несколько ночей, когда она охраняла собак.
