Арон рассмеялся и поплыл прочь. К своему напарнику.
Через пару минут он не будет смеяться, подумалось мне. И после сегодняшнего происшествия он будет ко мне относиться совсем по-другому.
Все будут ко мне относиться совсем по-другому.
Я вдруг почувствовала себя виноватой. Мне надо было рассказать Арону о том, что я собиралась сделать. Я совсем не хотела его пугать. Я хотела напугать всех остальных.
Но если бы я рассказала ему о своей затее, мой умный-благоразумный братец наверняка стал бы меня отговаривать. Или сказал бы Лиз, чтобы она меня остановила.
Но меня никто не остановит. Никто, поклялась я себе.
Вы, наверное, уже догадались, что я задумала?
Правильно. Догадаться несложно.
Я собиралась утонуть.
То есть… не по-настоящему, а понарошку.
Я решила нырнуть. И оставаться под водой очень долго. Очень-очень долго.
Чтобы все подумали, будто я утонула.
Я играю на флейте и умею надолго задерживать дыхание. У меня сильные легкие. Я знаю.
Я могу пробыть под водой две или даже три минуты.
Вполне достаточно, чтобы все перепугались до смерти.
Они все испугаются. Все. Даже Джан, Мег и Бриана.
Им всем будет стыдно за то, что они так плохо со мной обращались.
И тогда я начну все сначала. После того как чудом спасусь от смерти, все в этом лагере будут ко мне относиться по-доброму.
Все захотят подружиться со мной.
Ну ладно… пора.
Я в последний раз взглянула на веселящихся ребят.
Я набрала полную грудь воздуха и нырнула.
Вниз. К самому дну.
У берега озеро было мелким, но уже через несколько футов дно резко уходило вниз — на глубину.
Туда-то я поплыла.
Я выпрямилась в полный рост под водой. Ноги не доставали дна.
Я прижала руки к бокам и стала погружаться.
Все дальше и дальше вниз.
Коснувшись ногами дна, я открыла глаза. Я не увидела ничего — только сплошную зеленую муть, в толще которой переливались размытые пятна бледного света.
Я внутри изумруда, представила я себе. Я плыву сквозь камень. Искрящийся на свету зеленый камень — точно такой же, как в кольце у мамы. Мама носила это кольцо не снимая. Это было ее обручальное кольцо. Папин подарок. Я вдруг подумала о том, как горевали бы мама с папой, если бы я действительно утонула.
«Не надо было нам посылать Сару в этот водный лагерь», — говорили бы они. И винили бы во всем себя.
Я касалась ногами мягкого илистого дна.
У меня изо рта вырвался пузырек воздуха. Я плотно сжала губы, стараясь удержать воздух в легких.
Я медленно всплывала наверх — на поверхность.
Я закрыла глаза. Старалась не шевелиться. Чтобы со стороны казалось, будто я утонула.
Я представила, как испугается Лиз, когда увидит под водой мое неподвижное, вялое тело…
Я едва не рассмеялась, когда представила, как Лиз бросится в озеро спасать меня. Ее роскошные накрахмаленные шорты промокнут.
Я заставила себя сдержать смех.
Еще плотнее зажмурила глаза. Теперь я думала о Джан, Мег и Бриане.
Как они будут винить себя за то, что так плохо со мной обращались. Они никогда себе этого не простят.
Они поймут, какими были вредными злюками. И захотят со мной подружиться.
И мы станем лучшими друзьями.
И замечательно проведем это лето вместе.
У меня закололо в груди. Горло горело, как в огне.
Я разжала губы и выпустила маленький пузырек воздуха.
Но горло все равно жгло. Грудь болела.
Я плыла под водой лицом вниз. Я старалась не дрыгать ногами и не шевелить руками.
Я прислушивалась, нет ли испуганных криков.
Меня уже давно должны были заметить. Я прислушивалась.
Но не слышала ничего. Меня окружало безмолвие.
Я выпустила изо рта еще немного воздуха.
Грудь болела ужасно. Казалось, что она сейчас взорвется.
Я открыла глаза. Где все? Кто-то ведь должен прийти мне на помощь.
Я увидела только зеленую муть.
Где же все?!
Лиз уже должна была меня заметить. Почему же она не спасает меня?
Я снова представила себе ее белые шорты. Ее загорелые руки. Ее ослепительно рыжие волосы.
Лиз, где ты? Лиз, неужели ты не видишь, что я почти уже утонула? А ведь ты обещала, что будешь за мной присматривать.
Я поняла, что мне скоро придется всплывать.
Дольше я просто не выдержу.
Моя грудь готова была взорваться. У меня все болело. Все тело горело, словно в огне. Голова просто раскалывалась.
Неужели никто меня не заметил?
У меня закружилась голова.
Я закрыла глаза, но головокружение не прошло.
Я выдохнула последний воздух. «Всё, — подумала я. — Больше воздуха не осталось…»
Руки и ноги болели. Грудь горела.
Перед глазами поплыли какие-то желтые пятна. Пятна дрожащего желтого света. Они становились все ярче и ярче. Они кружились, кружились…
Вокруг моего тела, которое превратилось в сплошную боль.
Моя грудь… она взрывалась… взрывалась…
Я вдруг поняла, что мне холодно. Очень холодно.
Пляшущие огни стали еще ярче. Их свет резал глаза, как свет мощных прожекторов на большом стадионе. Как вспышка молнии. Он обвивал меня, этот режущий свет.
Он обнимал мое неподвижное, закоченевшее тело.
Я вся дрожала от холода.
Ледяная, липкая вода попала мне в рот.
Я вдруг поняла, что пробыла под водой слишком долго.
И что никто меня не спасет. Никто.
Слишком долго… слишком.
Я попыталась хоть что-нибудь разглядеть. Но свет был слишком ярким.
Я ничего не видела. Ничего.
Очередной глоток ледяной воды.
Я ничего не видела. И не могла дышать.
Надо всплывать. Прямо сейчас, иначе будет поздно.
Я попыталась поднять голову над водой. Но голова была слишком тяжелой. Она весила целую тонну.
Я не могу оставаться так…
Я не могу дышать.
Я из последних сил распрямила плечи.
И все-таки подняла голову.
Она была такая тяжелая… такая тяжелая. Волосы тоже отяжелели от воды. Вода текла по лицу.
Затекала в глаза.
Я повернулась к берегу и прищурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть через этот слепящий свет.
Вода застилала глаза и мешала смотреть.
Я прищурилась…
И никого не увидела. Вообще никого. Я оглядела озеро.
Ни души. Никто не плавал. Никто не стоял на берегу. Где все?
Я поежилась от холода. Меня всю трясло. Куда они все подевались?
Я выбралась на мелководье и поплелась к берегу.
Я не чувствовала под собой ног. Даже не ощущала, как ступаю по мягкому илистому дну.
Наконец я выбралась на берег.
Растерла замерзшие руки. Я не чувствовала прикосновения собственных ладоней и даже струек ледяной воды, которые стекали с волос по спине.
Я вообще ничего не чувствовала.
Я вся окоченела.
— Эй, где все? — позвала я. Произнесла я это или только подумала? Я не слышала своего голоса.
Я вышла на траву и встряхнулась. Как делает собака, чтобы обсохнуть.
Я по-прежнему ничего не чувствовала.
— Куда вы все подевались?
Я обхватила себя руками за плечи и пошла вперед, запинаясь на каждом шагу. А потом я увидела байдарки. И встала как вкопанная. Они лежали на берегу вверх дном, привязанные к колышкам, вбитым в землю.
Разве сегодня у нас нет гребли? Помню, когда я входила в озеро, все байдарки были на воде.
— Эй! — закричала я.
Но вновь не услышала свой голос.
— Где вы?
На берегу не было ни души.
Я обернулась так резко, что едва не упала. В озере не было никого.
Никого. Нигде — никого.
Я прошла мимо сложенных друг на друга спасательных жилетов и резиновых плотов, накрытых брезентом.
Почему их накрыли? Разве сегодня они никому не понадобятся?
Почему все ушли с озера?
Дрожа и спотыкаясь на каждом шагу, я побрела к главному корпусу. А потом увидела деревья… и в ужасе застыла на месте.
На них не было листьев.
Они были голыми, как зимой.
— Нет, — вырвалось у меня.
Это больше было похоже на слабый стон.
Неужели никто меня не слышит?
Как это листья успели опасть? И почему они вдруг опали в самом разгаре лета?!
Я бегом бросилась к главному корпусу. Мне было холодно. Очень холодно.
Что-то холодное упало мне на плечо. Потом — на нос.
Снег?
Вот именно. Снег. Белые хлопья снега летели с неба. Голые деревья потрескивали на ветру.
Я смахнула снежинки со своих мокрых волос.
Снег?
Но я знала, что так не бывает. Не может быть.
— Эй! — Мой крик затерялся эхом среди голых деревьев. Или мне это только почудилось?
Неужели никто меня не слышит?!
— Помогите! — в истерике завопила я. — Кто-нибудь! Помогите!
В ответ — тишина. Только ветви замерзших деревьев потрескивали на ветру.
Я сорвалась с места и побежала. Я не слышала собственных шагов по холодной земле.
