Столпившийся вокруг народ, не ожидавший увидеть в руках этого горемыки такое солидное снаряжение, притих. С резким щелчком раскрылся складной нож, выпустив острое лезвие. Затем Густу взялся за длинный пинцет и запустил его себе под рубашку. Франсуа показалось, что он просто почесался, — но нет! Как настоящий фокусник, Густу вытащил из — под рубашки змею, схватил ее за шею, и хвост змеи обвился вокруг его руки. Публика ахнула! Франсуа чуть было не стало плохо, но он, к счастью, быстро сообразил, что это всего лишь знаменитый ручной уж Густу.
И действительно — Густу, закончив осмотр поля предстоящей битвы, выпустил ужа в секцию моющих средств. Уж несколько раз свернулся, вытянулся — и устремился в самую гущу коробок с порошками. Оттуда, словно молния, выскочила лесная мышь и бросилась в груду консервов. Самые любопытные, толпившиеся в первых рядах, испуганно отступили. Кто — то даже вскрикнул, но Густу никак на это не отреагировал. Он даже на мышь не взглянул. Старик решительно направился к стиральным порошкам и раздвинул коробки, угрожающе пощелкивая своим пинцетом.
Франсуа, затаив дыхание, наблюдал за Густу. Он был поражен, как разительно изменился этот человек. Это уже не было ходячее пугало, которое так любили фотографировать туристы: теперь это был солдат, ведущий бой с оружием в руках, готовый к схватке с противником. Вот он что — то видит и на мгновение замирает в позе дикого зверя, который готовится к прыжку… И вдруг произошло нечто, чего никто потом не смог описать. Просто все вдруг увидели гадюку, голова которой была зажата деревянным пинцетом. Змея яростно извивалась, тщетно пытаясь вырваться. И хотя она никого уже не могла ужалить, все присутствующие испуганно отступили.
Густу, безразличный к волнениям толпы, встал на одно колено, раскрыл нож и спокойно, одним ударом отсек гадюке голову. Франсуа охватил настоящий ужас. А Густу неторопливо поднялся, пересек проход, вернулся в секцию хозяйственных товаров, нагнулся и тихонько посвистел. Он протянул руку, и уж послушно обвил его кисть. Густу что — то прошептал ему и распахнул рубашку. Уж быстро проскользнул за воротник и с довольным урчанием устроился на теле хозяина, в своем уютном гнездышке. Все это было выполнено так просто и точно, что все присутствующие зааплодировали, словно в цирке.
Магазин моментально заполнился народом. Толпа повела Густу в кафе. Не сопротивляясь, но и без улыбки он согласился принять стакан минеральной воды, который выпил залпом. Потом, раздвинув любопытных, быстро вышел, бормоча себе под нос что — то неразборчивое, кажется, о гестапо и какой — то засаде.
Франсуа был восхищен. Как много волнений выпало ему за сегодняшний день! Он оглядел толпу у бара. После таких переживаний всем хотелось пить, пиво и содовая раскупались с невероятной быстротой. Обезглавленное тело гадюки все еще лежало там, где Густу его оставил. Издали виднелись два ярких пятна: черное и желтое. Чуть дальше валялась крохотная головка. Затем пришел рабочий с метлой и мешком и бросил на кровавое пятно пригоршню песка.
Над головами вдруг завопило радио: «Вы можете выиграть приз! Он находится внутри коробки с чаем известной марки „Чай моей милой“».
Жизнь продолжалась. Франсуа быстро вышел: ему вдруг стало трудно дышать. Однако его воображение — то, что он называл «привычкой думать», — работало, несмотря на усталость, на всю катушку. Вместо того чтобы сразу отправиться в гостиницу, мальчик присел в тени у пруда, на берегу которого, на эстраде, небольшой оркестр играл по вечерам «Дунайские волны» и «Миллионы арлекинов». А что, если в такой час, когда один за другим зажигаются фонари, в толпе вдруг кто — то крикнет «гадюка!»? Ох, что тут начнется! Суета, столпотворение! Опрокинутые стулья, паника, затоптанные жертвы!.. А кому все это на руку? Тому, кто заинтересован в разорении Общества целебных источников… Мысли Франсуа приняли новый оборот. Уж не подкинули ли эту гадюку специально, чтобы навредить? Если принять эту версию, то сразу возникает вопрос: случайно ли Густу оказался поблизости от магазина? Густу — знаток змей и, по крайней мере в данный момент, человек, работающий на Вилладье. Предположим, кто — то приказал ему подкинуть гадюку в супермаркет… Черт возьми, логично получается! «И если я прав — а я прав, — думал Франсуа, — то теперь очередь Малэга, который наверняка постарается подложить свинью Вилладье… Ну что ж, посмотрим!»
— Что это ты здесь делаешь? С рыбалкой покончено?
Это был мсье Робьон. Он стоял рядом с сыном, обмахиваясь соломенной шляпой. К Франсуа сразу вернулось хорошее настроение.
— Я поймал огромную форель! — сообщил он. — Она у господина Массерона. Похоже, я научился! Надо только правильно утопить муху, и… А как продвигается твое расследование?
— Очень медленно. Я провел два часа у Жермены Вейр, которая была директрисой местной школы. Несмотря на возраст, память у нее — дай Бог каждому. Оказывается, ссора Вилладье и Малэга имеет глубокие корни. У Вилладье, равно как и у Малэга, были в роду фермеры, земли которых соседствовали. Из — за этого возникали бесконечные споры о границах, о праве прохода по территории соседа и т. д. А потом у Малэга — не у этого, которого ты знаешь, а у его прадеда — возникла идея производства коробочек для сыра. Идея была удачная, и он быстро разбогател. Малэги скупили у Вилладье все луга, а те в качестве реванша отдали сына в учение. С тех пор так и пошло: чем больше богатели Малэги, тем выше поднимались по общественной лестнице Вилладье. Не смейся! Такие вещи кончаются иногда перестрелкой. Что, кстати, и произошло. Старый Малэг и отец Вилладье вместе были в партизанах. Они прятались на ферме Густу и, кажется, не ссорились. Но тут вдруг появляется Симона Лабори, и все мужчины отряда сразу влюбляются в нее. Дальше мне не все ясно, но я уверен, что к Малэгу именно тогда вернулась ненависть, которую испытывал его род к семейству Вилладье. И вот в один прекрасный день на ферму нападают немцы… Кто на кого донес? Неизвестно. Об этом мог бы рассказать один только Густу… Все это, конечно, должно остаться между нами, мой дорогой Франсуа. Но ничто не мешает нам думать, что эта распря длится и по сей день и все, что доставляет неприятности одному радует другого.
Франсуа ужасно нравился этот доверительный разговор. Ведь у отца обычно никогда не бывало времени с ним пообщаться. Мальчику было всего тринадцать лет, но сейчас отец разговаривал с ним как с двадцатилетним. Они беседовали, обсуждали происходящее, они были на равной ноге, словно настоящие партнеры. Все, что говорил один, внимательно выслушивал другой. И даже эта история с гадюкой в супермаркете не вызвала у отца улыбки.
— Ты думаешь, что кто — то хотел навредить Малэгам? Это остроумно, но маловероятно.
— Послушай, папа, но если я прав, Малэги непременно предпримут ответный ход. Спорим?
— Дело слишком серьезное, чтобы заключать пари. А я — то думал, ты здесь скучаешь! Но, вижу, ты оседлал своего любимого конька… Ну что ж, пойдем полюбуемся на твою форель.
В тот вечер жители города собрались в мэрии. Как бороться с нашествием лесных мышей и гадюк? Интересную идею высказал учитель. По его мнению, люди так боятся этих тварей потому, что ничего о них не знают. Для начала можно, например, посмотреть на гадюку вблизи, потрогать ее, осторожно изучить, и тогда страх отступит. Он даже принес с собой мертвую гадюку — разумеется, тут ему помог Густу — и пригласил всех подойти и посмотреть на нее. Разложив змею на белой подстилке, учитель обратил внимание присутствующих на рисунок ее кожи. Это был великолепный экземпляр длиною около метра от головы до хвоста.
— Вы уверены, что она мертва? — спросил кто — то.
— Вот видите, — воскликнул учитель, — до какой степени мы напуганы! Да вы подойдите ближе, потрогайте…
Но никто не рискнул воспользоваться его приглашением. Все только вытягивали шеи, цокали языками — да, мол, прекрасный экземпляр.
— Ну вот вы, мадам, не хотите попробовать?
Неловкий смешок.
— Нет, спасибо. Она такая холодная, скользкая… Бр — р, подумать страшно!
— Да чего вы боитесь? Вы же готовите угря? Так это то же самое.
Франсуа очень хотелось попробовать дотронуться до гадюки, но его останавливал какой — то суеверный страх: вдруг она оживет под его пальцами, задрожит, дернет хвостом, и тогда…
— Вот ты, мальчик, — учитель показал на Франсуа, — подойди сюда, не бойся. Ты, наверное, впервые видишь гадюку так близко? Так я и думал. Дотронься до нее рукой. Не бойся, смелее!
По спине у Франсуа побежали мурашки, но отступать было некуда. Он не имел права ударить лицом в грязь, иначе потом все будут говорить: «Это, кажется, сын адвоката? Слишком они умные, эти парижане!»
Он зажмурился, протянул руку… и тут же снова открыл глаза. Это было вовсе не то, чего он ожидал. Змея оказалась твердой, но упругой, — и, главное, совсем не холодной. И более сухой, чем, например, форель. Если нажать посильнее, можно ощутить под пальцами сетку из чешуек. И эта восхитительная гибкость! Чуть подтолкнешь — и она извивается, словно собирается уползти…
