— Никогда. Он был добрым и хорошим. Да, и вот еще что. Он даже летом иногда в валенках ходил, когда на улице прохладно было. Ребята говорили, что у него ноги обморожены и потому должны постоянно в тепле находиться. А иначе они у него будут мерзнуть и болеть.
Услышав за дверью возбужденные голоса, Славка рывком открыл дверь:
— Нашлась? Лешка, где ты была?
— Славка, она твоего фальшивомонетчика в унтах встретила! — торжественно возвестил Ромка, а Артем покачал головой:
— Не могу поверить, чтобы Барбарисыч фальшивки делал.
— Да он это, он! Зуб даю, он. Разбогатевший только. Баксов понаделал и вместо валенок купил себе унты. А давайте быстренько поедим и к нему сходим? Лешка, готовь скорее свои бутерброды!
— А что мы ему скажем? — сдвинул брови Славка. — Здравствуйте, а не вы ли, случайно, в электричке пакет с фальшивыми долларами оставили? Так, что ли?
— Балда! Нельзя что-нибудь придумать, что ли? — Ромка, ненадолго задумавшись, подпрыгнул на месте. — Можно спросить, не сдаст ли он свой дом дачникам летом. А заодно что-нибудь да вызнаем.
— А вдруг он меня вспомнит? В электричке-то он на меня смотрел, наверное.
— Да уж наверное! Не с закрытыми же глазами он в ней сидел. Значит, ты не должен попадаться ему на глаза.
Ромка полез в свою необъятную сумку и извлек из нее свою гордость — настоящий цейссовский бинокль. Прихватил он его не случайно: подобно одному из семи греческих мудрецов, он все свое носил с собой: мало ли что и когда может понадобиться. Бинокль он отдал Славке:
— Вот, возьми. Спрячешься и на старичка издали позыришь. А Дик пусть дома остается. Он нам только помешает.
Включив остывший чайник, Лешка принялась доделывать свои красивые бутерброды. А Артем достал из шкафа банку с чем-то темным и подошел к ней:
— Хочешь попробовать?
Она кивнула. Он насыпал в чашку ложку темного порошка, залил его кипятком, добавил сахару, размешал и дал ей отпить. На Лешку пахнуло теплым садом и свежими ягодами.
— Похоже на смородину, — определила она. — Откуда это?
Ромка схватил банку, всыпал себе в чашку с чаем сразу три ложки порошка, сделал большой глоток и скривился:
— Ну и кислятина!
— А ты не сыпь столько, — сказал ему Артем и снова обратился к Лешке: — Помнишь, как мы смородину собирали? Так это она и есть. Моя тетя Нина ее при низкой температуре высушила и промолола. Она очень полезная и места много не занимает. Классно, да? Мне такую баночку мама в Англию давала, и я вспоминал наше лето.
«Наше», — с радостью отметила Лешка. Значит, он тоже думал о ней все это время?
А Ромка добавил себе сахару, напиток стал вкуснее, однако ему уже не хотелось ни пить, ни есть. Все его мысли занимал предстоявший им поход на улицу Гоголя к встретившемуся Лешке человеку в унтах. Он отодвинул от себя чашку и вскочил:
— Ешьте скорее, и пошли!
— А может, не надо никуда ходить? — неуверенно сказал Славка и посмотрел на заиндевелое окно, за которым валил густой снег. — Еще накличем беду на свою голову.
— Да ты что? — возмутился Ромка. — Тебе разве неинтересно узнать, в чем тут дело? И да будет тебе известно, что предоставленные самим себе события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. Закон Мэрфи!
— А ты способен изменить ход событий? — усмехнулся Артем.
— А то! Вы что, во мне сомневаетесь?
— Как можно? Ни в коем разе! — Артем щелкнул Ромку по носу и пошел одеваться. Сняв с вешалки свою куртку, он взглянул на Лешку: — А ты оставайся. Зачем тебе снова мерзнуть?
— Нетушки, я с вами, — сказала она и оделась быстрее всех.
А пурга на улице разыгралась еще сильнее, и ноги по колено утопали в снегу. Задыхаясь от холодного ветра, Лешка корила себя за то, что пошла за стариком и рассказала о нем Ромке. Славка прав, лучше в тепле сидеть, а не гонять по морозу и навлекать на себя беду. Но Ромка теперь не отступится, пока не разузнает, кто такой этот Барбарисыч. Ему подавай приключения, он без них жить не может.
Большой одноэтажный особняк, отгороженный от мира наглухо зашторенными окнами, казался мрачным и неприветливым. Если бы Лешка своими глазами не видела, как старик входил в дом, можно было подумать, что в нем никто не живет.
Велев Славке отойти за угол, Ромка надавил на кнопку звонка. Никто не отозвался. Он позвонил снова, потом еще и еще и пожал плечами:
— Наверное, никого нет.
Но не успели они отойти от двери, как за ней послышались шаркающие шаги и глухой немолодой голос спросил:
— Кто там?
— Откройте, пожалуйста, — звонко сказала Лешка.
Дверь открылась. На пороге стоял пожилой мужчина в валенках. Наверное, в них он ходил дома вместо тапочек, а на улицу выходил в унтах.
С некоторой опаской старик оглядел ребят:
— Вы ко мне?
— Мы хотели узнать, не сдаете ли вы на лето свой дом? Или, может, хотите его продать? Он нам подходит, — самоуверенно заявил Ромка.
— Нет, — покачал головой старик, — пока еще я сам тут живу.
Он повернулся, собираясь закрыть дверь, но Артем шагнул к нему и тронул за локоть:
— Борис Борисович! Вы меня узнаете?
Старик посмотрел на него очень внимательно и печально вздохнул:
— Вы так быстро растете, меняетесь, а я старею, и память уже не та.
— Ну как же? Артем я, Кораблинов. Дача наша тут недалеко, на Тополиной улице, у самой большой березы.
Старик поморгал утомленными, с красными прожилками глазами и еще пристальнее всмотрелся в лицо мальчика:
— Артем, говоришь?
— Ну да. Вы с нами в лес ходили, и на луг тоже. А помните, как мы ужей ловили? И за бабочками гонялись?
Лешка заметила, что при слове «бабочка» Барбарисыч слегка вздрогнул. Или ей это показалось?
— В лес ходили, только давно это было. Ты извини, но так сразу я не могу тебя вспомнить. Ты вон какой большой стал. Извини, — виновато повторил он и взялся за ручку двери.
— Но не успел старик уйти, как со двора напротив, скрипнув калиткой, вышел парень в старом потертом ватнике и шапке-ушанке, одно ухо которой свешивалось вниз, а из-под другого торчали неопрятные серые волосы. Лицо его до самого носа было замотано шарфом — должно быть, парня мучил флюс, — и виднелись только его глаза, темные и пронзительные.
Странный молодой человек протянул Барбарисычу замызганный полиэтиленовый пакетик.
— У вас, случайно, сахарку не будет? Забыл, понимаете, купить, а по такой погоде в магазин тащиться неохота.
Старик вопросительно сдвинул брови.
— А вы кто?
— Да я у Марьи Васильевны флигель снимаю, — парень качнул головой влево, и друзья увидели в глубине двора, из которого он вышел, маленький домик. — Так дадите сахарку-то?
— Дам, чего ж не дать. Сахару мне не жалко.
Барбарисыч взял пакетик, с кряхтением затворил за собой дверь, а потом снова долго возился с запорами, чтобы ее открыть и отдать новому соседу его тару, почти доверху заполненную сахарным песком. Тот с благодарностью спрятал сахар в большой карман своего потрепанного ватника, а старик кивнул всем на прощание и окончательно захлопнул за собой дверь.
Молодой человек запахнул ватник и цепко оглядел ребят:
— А вы чего от него хотели?
— Мы-то? — Ромка поднял брови вверх. — Да мы дом подходящий ищем. Для дачи.
— Не рановато ли?
— Готовь телегу летом, — нашелся Ромка.
Усмехнувшись, парень в ватнике скрылся за своей калиткой, и Ромка проводил его подозрительным взглядом.
— Странный он какой-то… Вылитый бомж. И кто зимой дачи снимает? Небось сам вселился, без спросу.
— Может, и так, тебе-то что? — отряхиваясь от надоевшего снега, сказал Артем. — Пусть соседи с ним разбираются.
Прятавшийся за углом Славка успел превратиться в снежного человека.
— Ну что, это он? Тот самый дед или нет? — с нетерпением спросил у него Ромка.
— Унты такие же. А насчет лица… Лицо вроде тоже похоже… Даже очень. Но я же в него не всматривался. — Славка снял шапку и выбил ее об свою копенку.
Ромка неодобрительно покачал головой:
— Н-да, детектив из тебя никакой, с такой-то наблюдательностью! Значит, рассчитывать на тебя ни в чем нельзя.
— Это еще почему? — разобиделся Славка. — Когда это я вас подводил? Но я же не знал, что его запоминать придется!
— Вот и я говорю — ни наблюдательности у тебя нет, ни проницательности.
— Да хватит вам! — прикрикнул на них обоих Артем. — Пошли домой.
Славка надел шапку и тряхнул головой. Оставшийся на шапке снег попал ему за шиворот, он закрутил шеей и запрыгал от холода.
— А теперь что будем делать? Елку во дворе наряжать? Мне что-то не хочется.
— Мне тоже, — поежилась Лешка. — Лучше уж в тепле посидеть.
— Ничего не выяснили — и домой? — возмутился Ромка. — Зачем тогда приходили?
— А что еще ты можешь предложить?
