Переполох в Одессе
Раскаленный диск солнца медленно катился к закату.
Легкий морской бриз набежал на бульвары Одессы, заглянул в тупики и переулки, принеся истомленным горожанам прохладу и бодрость.
Весело зашелестели листвой каштаны и акации.
Улицы и бульвары постепенно оживали, словно просыпаясь от знойного оцепенения. Хлопали калитки, открывались ставни окон, на скамейках под деревьями появилась молодежь, вдоль тротуаров потянулись вереницы прохожих. Заиграл духовой оркестр.
Делая зигзаги, по изрытым мостовым понеслись непоседы-велосипедисты, покатились нарядные коляски, загромыхали окованные железом фуры. И вдруг, нещадно дымя и тарахтя, поднимая тучи пыли, обгоняя извозчиков, на мостовую выскочил странный экипаж.
При появлении его лошади шарахнулись в стороны, опрокидывая коляски и фуры. В возникший неистовый гвалт сразу же включились паникеры-собаки.
Все, кто оказался поблизости, с изумлением разглядывали необычный экипаж, который без лошади, сам по себе мчался по мостовой. Внешне экипаж напоминал обыкновенную коляску, только без привычных оглобель. Спереди, словно ямщик на облучке, сидел бородатый мужчина в шляпе и защитных очках. Он судорожно вцепился в рычаги, время от времени дергал ими. В кузове коляски, высоко подпрыгивая на сиденьях, ехали два пассажира.
– Да ведь это же господин Навроцкий, редактор газеты «Одесский листок», – произнес один из прохожих.
– Разумеется, – подтвердил другой, – я его отлично знаю. Он из Парижа выписал механическую коляску и совершает первый выезд.
– Что касается меня, то я бы отказался путешествовать на такой коляске, – заметил первый прохожий. – Обратите внимание, как седоков подбрасывает. Этак легко может все печенки отбить.
– Зато, скорость какая. За ним лучшие рысаки не угонятся.
– И все же я не променял бы нашу русскую тройку на это железное чудо.
Тем временем экипаж поравнялся с нашими прохожими, обдал их пылью с гарью и помчался дальше, к площади. Но тут один за другим прогрохотали три громких хлопка, похожих на звуки винтовочных выстрелов. Экипаж окутался клубами черного дыма и остановился.
– Батюшки, никак взорвался! – послышались испуганные голоса.
– Не волнуйтесь, – воскликнул хозяин автомобиля, соскочив с облучка, – ничего страшного не произошло, просто машина шалит.
С этими словами Навроцкий стал копаться в моторе. Не прошло и минуты, как экипаж окружила толпа любопытных. Наиболее нетерпеливые ходили около него, трогали руками, заглядывали под низ.
Машина имела деревянный кузов, покрытый лаком, мягкие сиденья. На высокие деревянные колеса были надеты сплошные резиновые шины. Спереди, на облицовке, золотыми буквами красовалась надпись: «Бенц».
Когда хозяин исправил повреждение, по просьбе публики экипаж сделал несколько кругов вокруг площади, затем свернул за угол и скрылся в тучах пыли.
Это было в 1891 году. Начиналась эпоха автомобилизации России.
В 1895 году автомобиль появился на улицах Петербурга.
Толпа народа, – рассказывал очевидец, – с удивлением и большим интересом рассматривала невиданную коляску. Весила она 52 пуда 30 фунтов, на ней свободно размещалось четыре-пять человек. Коляска двигалась со скоростью двадцать пять верст в час. Она имела запас бензина 24 фунта, которого хватало на шесть часов работы.
Сделав несколько рейсов вокруг Марсова поля, проехав по булыжной мостовой вдоль Лебяжьей канавки, коляска направилась в г. Павловск, громыхая на всю округу.
Первый выезд автомобиля на улицы Москвы закончился плачевно: рысаки одного именитого купца так перепугались машины, что вдребезги разбили коляску и покалечили седоков. Автомобиль вместе со своим владельцем оказался в полицейском участке.
Полиция запретила владельцу ездить по Москве. Потребовались долгие хлопоты, прежде чем запрет был снят. Да и то владельца предупредили, что при повторении подобного случая разрешение у него будет отобрано.
Уже первые шаги автомобиля по русской земле обратили на себя внимание. Встал вопрос о широком использовании его как средства сообщения между городами.
30 сентября 1895 года к подъезду редакции «Петербургской газеты» подкатил автомобиль, только что прибывший из Москвы. Он совершил первый рейс по главнейшей магистрали страны.
Чтобы одолеть путь Москва – Петербург на лошадях, требовалась неделя, а то и две. Автомобиль же преодолел его всего за трое суток. Дорога была неважной, и все же на некоторых участках он развивал скорость до сорока верст в час.
Вслед за Одессой, Петербургом, Москвой автомобили стали появляться в Тбилиси, Киеве, Харькове и других городах. В те времена машины привозились из Франции, Германии и Италии.
