Тула сдана. Воевода в плену.
Шуйский божился и клялся народу,
Крест целовал, что простит воеводу:
«Сдайте вы мне главаря своего,
Слово даю, что не трону его!
А не сдадите, найдём его сами,
Но уж поплатитесь вы головами».
Этой угрозы Иван не стерпел:
Будет не будет Болотников цел,
Сам он ответит за все неудачи
Буйной своей головою горячей.
И поскакал воевода Иван
Прямо к Василию Шуйскому в стан.
Конь его верный, послушно и смело
Шедший с хозяином в ратное дело,
Ржавший при звуках военной трубы,
Вдруг заартачился, встав на дыбы,
Фыркая, землю взрывая копытом.
Перед шатром, на поляне разбитым,
Шуйский со свитой сидел у шатра:
Ласковый взгляд и повадка хитра.
Медленно руки сложил на груди:
«Довоевался, соколик, поди!»
Глянул Болотников, будто не слышал,
Спешился быстро и к Шуйскому вышел,
Острую саблю из ножен долой,
Светлое лезвие вытер полой,
Поцеловал рукоятку, и сам
Саблю свою он сломал пополам.
После коню, неизменному другу,
Скинул уздечку, ослабил подпругу,
К гриве расчёсанной, белой как снег,
Крепко прижался, прощаясь навек…
Слово царёво — неверное слово,
Подлое слово у Шуйского злого.
Чтоб не встречался с людьми воевода,
Прочь отослали на долгие годы
В Каргополь — город в Онежском краю,
Чтобы забыл он свободу свою.
Мало для Шуйского было обмана:
Выжгли глаза воеводе Ивану.
Но и слепого и нищего в ссылке
Шуйский боялся. Могучий и пылкий
Дух воеводы бродил по земле,
Хоть и победу звонили в Кремле.
Слово царёво — неверное слово.
И воеводу, больного, слепого,
Знавшего правду борца-вожака,
В прорубь столкнула царёва рука.
Чёрная прорубь его поглотила,
Сгинул Болотников — добрая сила.
Путь свой бунтарский закончил он тут,
Тут ему, молодцу, славу поют!
КАК СРАЖАЛСЯ ЦЕЛЫЙ ГОД С ПОЛЬСКОЙ ШЛЯХТОЙ НАШ НАРОД
Горит, пылает, стонет Русь
Под игом польских банд.
В Кремле враги: полковник Струсь —
Кремлёвский комендант.
Москву ограбив, обобрав,
Орава панов ждёт,
Что королевич Владислав
Из Польши в Кремль придёт.
Придёт, займёт московский трон,
И Польшей станет Русь.
Кремль укрепить со всех сторон
Велит полковник Струсь.
И пушек требует чужак
У граждан москвичей,
И ров поглубже наглый враг
Велит копать скорей.
Но взбунтовалась вся Москва
И так сказала им:
«Мы вам копать не станем рва
И пушек не дадим!»
И горы брёвен возвели
На улицах они,
И разместили, где могли,
Для панов западни.
Швыряли камни, кирпичи,
Палили их огнём.
И становились москвичи
Всё злее с каждым днём.
Гонцы скакали по полям
В другие города:
«В беде давайте помощь нам,
Не то нам всем беда!
Восстань, народ родной земли,
На подвиги восстань!»
Все города навстречу шли,
И первой шла Рязань.
Кипит, шумит народ в Москве,
В войска идёт народ.
Встал князь Пожарский во главе —
России патриот.
В нём мудрость, мужество, покой,
Любовь к нему крепка.
И он могучею рукой
Крепит свои войска.
Бои в столице начались,
Теснит народ врагов.
В Кремле магнаты заперлись
От «русских мужиков».
И в Белый город за стеной
Поляки отошли,
А Чёрный город избяной
Поляки подожгли.
Такое пламя, что в ночи
Светло, как будто днём,
И стойко бились москвичи
Со шляхтой и с огнём.
Всё обгорело, вся Москва
До каменной стены —
Дома, деревья и трава
Обуглены, черны.
А в сердце города враги,
И нету сил их взять.
Восстань, народ, и помоги
Повергнуть вражью рать!
БЫЛЬ О МИНИНЕ-КУПЦЕ, ВОЕВОДЕ И БОЙЦЕ
От москвичей призыв идёт ,
По городам до волжских вод.
Всю землю нашу охватив,
Дошёл до Нижнего призыв,
До старосты, до мужика —
Нижегородца-мясника,
Что звался Минин-Сухорук.
Он весь народ собрал вокруг:
«Волжане! Православный люд!
Повсюду русских ляхи бьют!
Ужели враг непобедим?
Ужели землю отдадим?
Нет! За собой народ ведя,
Пойдём мы, жизни не щадя!
Не пощадим домов, клетей,
Ни золота, ни серебра!
Заложим жён своих, детей!
Пришла пора!
Несите жемчуг, серебро,
Несите всё своё добро,
Всё, что "копили много лет!
А у кого богатства нет —
Отчизну, родину любя,
Нательный крест сними с себя!
Давайте всё, кто чем богат,
Ничуть, нимало не тая.
Поможем все, как брату брат,
Одна семья!»
И понесли ему добро:
И жемчуга, и серебро,
Иконы, ризы и меха,
Одежды, платья вороха.
Кто приводил гнедых коней,
Коров, баранов и свиней,
Кто приносил мешки зерна,
Тюки овечьего руна, —
Ну, словом, всё, что лишь могли,
На площадь Минину несли,
Тащили и везли.
Поволжье Минин призывал,
Он ополченье собирал,
Всех одевал, всех обувал,
Кормил, поил и снаряжал
И всех вооружал.
И эту рать в туманной мгле,
По нераспаханной земле,
Где колос уж давно не цвёл,
К Москве, к столице он повёл.
Та рать от каждого села
Всё прибывала и росла.
Пустели сёла у реки,
Лишь дети, бабы, старики
Шли до околиц провожать
Ещё не виданную рать,
Что неотступно шла вперёд, —
Народ!
* * *
На Балахну, на Кострому,
По Волге Минин рать повёл,
И в ополчение к нему
Из дальних городов и сёл
Шли ратники, текла казна
Из Соли-Камской, с Устюга,
И понимала вся страна,
Что здесь спасенье от врага.
Сюда пришёл Пожарский князь,
За ним текла людей река,
И, с Мининым объединясь,
Сплотились русские войска.
Они засеяли с весны
Поля зерном, и стали ждать
Бойцы-жнецы, чтоб для страны,
Для войска урожай собрать.
Пока не вызреет — не трожь!
Войной хлебам не угрожай!
В сто двадцать дней дозрела рожь,
Богатый сняли урожай.
Пока вязали рожь бойцы,
Сольвычегодские купцы
Им слали порох и свинец,
Чтоб шляхтичам пришёл конец.
А князь Пожарский не спешил
И, укрепив на Волге тыл,
Не сразу шёл от берегов,
Чтоб не спугнуть своих врагов.
Всю силу поднимать не стал,
Он постепенно посылал
Отряды конников вперёд.
Так начинал он свой поход.
БЫЛЬ О СЛАВНОМ ВОЕВОДЕ, О БОЯХ ПРИ КРЫМСКОМ БРОДЕ
На коне, блестя кирасами
И усами шевеля,
Пан Ходкевич шёл с припасами
Для захватчиков Кремля.
А за ним пехота, конница,
По дороге на Можай.
Кто ни встретит — пусть поклонится,
Кто ни едет — объезжай!
А меж тем, ограбив жителей,
Запалив кругом пожар,
Ждут припасов «победители»,
С ними вместе семь бояр.
Запершись в Кремле, голодные,
На сокровищах сидят
Эти паны «благородные»
И голодных крыс едят.
Не пошлёшь за дробью к немчикам,
И приходится, хоть жаль,
Вместо дроби русским жемчугом
Заряжать свою пищаль.
Паны в жемчуге нуждаются
Для охоты на галчат,
Владислава дожидаются
И досадливо ворчат:
«Долго ль тут стеречь твердыни нам,
Эти башни да кремли?..»
Той порой Пожарский с Мининым
Под столицу подошли.
Им обоим заприметился
Мост над Яузой-рекой,
Где случайно будто встретился
Атаман, князь Трубецкой.
И сказал он тут Пожарскому:
«Мы с тобою ведь князья,
Оба близки дому царскому,
С мужиками нам нельзя!»
Глянул князь на князя хмурого
И сказал: «Мы все — народ!»
Тронул стременем каурого
И за Мининым — вперёд…
От ворот Никитских выстроясь,
До самой Москвы-реки,
И послушные и быстрые
Встали Минина полки.
У ворот Арбатских ворогу
В Белый город не пройти —
Встал стеной под Белым городом
Князь Пожарский на пути.
Чтоб не драться с войском вражеским,
