Алексей Ахматов - Проблемы философии права евразийства

Ознакомительная версия.

Значительное место исследование евразийства занимает и в диссертационных исследованиях. Однако, что касается философского изучения именно государственно-правового аспекта евразийского учения, то он в последнее время стал предметом изучения в связи с исследованием или только политической составляющей евразийского учения (Г.Б. Гавриш, М.А. Гавриш, В.А. Прокофьев[2]), или творчества одного из ведущих евразийцев – Н.Н. Алексеева. Ряд исследователей совершают при изучении творчества Н.Н. Алексеева методологическую ошибку: они или акцентируют свое внимание только на государственном аспекте алексеевского учения (И.В. Новоженина, С.П. Овчинникова[3]), или на правовом аспекте (И.В. Борщ, И. Дефорж[4]), не учитывая взаимосвязи государства и права как социальных феноменов, а также прямую связь творчества Н.Н. Алексеева с евразийством.

В то же время в рамках данного исследования были использованы работы современных исследователей философско-правовой проблематики, таких как С.С. Алексеев, В.Г. Графский, В.Н. Жуков, Ю.С. Завьялов, В.Д. Зорькин, И.Ю. Козлихин, Э.В. Кузнецов, В.В. Лапаева, О.Э. Лейст, Л.С. Мамут, О.В. Мартышин, М.Н. Марченко, В.С. Нерсесянц, С.А. Пяткина, В.А. Туманов, В.А. Четвернин, Л.С. Явич и др.

В основе настоящей работы лежит широкий круг источников, который может быть разбит на несколько групп. Первая группа источников – это труды классиков мировой философской мысли. Вторая группа – это сами первоисточники, работы евразийцев 1920-1930-х годов. Третья группа – существующая монографическая и научно-информационная периодическая литература по проблематике евразийства и философии права. Четвертую группу источников составили диссертационные исследования по евразийству и философии права.

Философский анализ проблем государственно-правовой концепции евразийцев позволяет использовать творческий потенциал евразийства для формирования новой концепции, новых позиций развития государства и права в России в настоящее время и в перспективе.

Перед тем, как исследовать непосредственно философию государства и права евразийского учения представляется логичным и необходимым сначала изучить базовые теоретические составляющие самого евразийства. Это позволит нам выявить его отличительные особенности, а также выделить его из круга других философских и социально-политических движений первой волны русской эмиграции 1920-х годов. В связи с этим, прежде всего, представляется необходимым изучить тематику генезиса и эволюции евразийства.

На данном этапе работы представляется целесообразным с научной точки зрения изучить фундаментальные историко-теоретические предпосылки философии права евразийцев. Как справедливо отмечал известный теоретик права Л.С. Явич: «для того, чтобы сложилось научное правопонимание, необходимо отправляться от реальных общественных отношений на определенном этапе их исторического развития. Это даст возможность проникнуть в действительное содержание права и его глубинную сущность, его основание. Соответственно развивается понятие права, многогранность которого требует множества определений»[5]. Исследование различных правовых феноменов в настоящее время связано с определенными сложностями, т. к. многие ученые используют термин «право» применительно к любой доминирующей в обществе нормативной системе.

Надо сказать, что при изучении евразийства в целом и философии государства и права евразийства, в частности, представляется необходимым учитывать еще одно очень важное обстоятельство. Еще Ф. Энгельс справедливо утверждал, что «все юридическое в основе своей имеет политическую природу»[6], а В.И. Ленин писал, что «закон есть мера политическая, есть политика»[7]. В связи с этим представляется уместным отметить позицию исследователя евразийства В.Я. Пащенко, который задавался вопросом: «если хотя бы одна сколь либо значимая историческая проблема, дискуссия по которой не имела бы определенного политического оттенка? Общеизвестно, что история – это политика, опрокинутая в прошлое. Знаменитое тацитовское sine ira et studio – недостижимый идеал, прекрасный по форме, но абсолютно абстрактный по содержанию, и требовать от историка политической беспристрастности – такой же нонсенс, как требовать от математика определить вес синуса»[8]. Исходя из вышеизложенного, автор данной работы попытался абстрагироваться от тотального изучения историко-политической составляющей евразийства, не старался детально исследовать все проблемные аспекты евразийского движения, а также полностью освещать предпосылки евразийских идей в истории государственно-правовой мысли в целом. Хотя, как известно, историзм является одним из основополагающих принципов диалектики, а уважение к минувшему, по меткому выражению А.С. Пушкина, является чертой, отличающей образованность от дикости[9].

В истории философии и социально-политической мысли России уникальное место занимает концепция евразийства. Как отмечает исследователь данного течения Г.В. Жданова, евразийство – «это течение особого рода, оно… представляет собой полидисциплинарное течение, которое было сформировано представителями разных направлений. Евразийство как общественно-политическое и научное течение претерпевало эволюцию, меняясь и трансформируясь под влиянием разных причин… Однако, все это было неотъемлемой частью научной жизни движения. Понятие евразийства, как научной системы взглядов, выраженной его основоположниками, неизменно соединяло свою сущностную природу и целостность»[10]. Историк Л. Люкс писал, что: «В разработке концепции евразийства приняли участие этнологи, географы, языковеды, историки, правоведы и др. Это разительно отличает евразийство от большинства идеологий, возникших в Европе между двумя мировыми войнами, (курсив мой – А.А.) тут за дело взялись не дилетанты и политические доктринеры, а люди, прошедшие научную школу, владеющие искусством изощренного анализа. Вот почему воздвигнутое евразийцами построение не так просто было повалить, хотя большинство русских эмигрантов было изрядно шокировано их откровениями»[11]. Представляется возможным отметить, что в 20-е годы прошлого века евразийство имело немалый успех в российской эмигрантской среде. Н.А. Бердяев писал, что: «евразийство было единственным пореволюционным и активным идейным направлением, которое не было лишено творческого значения в будущем (курсив мой – А.А.)»[12]. Однако, с точки зрения современного исследователя евразийства А.Г. Гачевой: «евразийство 1930-х годов было более демократичным в сравнении с элитарным евразийством предыдущего десятилетия, тон в котором задавали ученые. Молодые члены пражской, парижской, брюссельской евразийских групп, также как евразийцы в Прибалтике, в массе своей не являлись ни представителями академической среды, ни патентованными философами, подобно Н.С. Трубецкому, Г.В. Флоровскому, П.Н. Савицкому, Л.П. Карсавину, В.Н. Ильину. Среди них, разумеется, были и люди, причастные к интеллектуальным занятиям, вроде В.А. Пейля, окончившего Русский кооперативный институт в Праге, или писательницы и публицистки С.Д. Бохан, но были и просто рабочие (характерна жалоба Пейля на дефицит авторов в газете „Свой путь“: „Народ не хитрый в публицистике. Есть шахтеры, но нет литераторов“[13]). Однако, несмотря на скромный социальный статус, во многом вынужденный обстоятельствами жизни русских эмигрантов на чужбине, молодые евразийцы стремились к творческой работе внутри движения, в их среде созревали новые замыслы – увы, в подавляющем большинстве случаев, они не имели никакой возможности реализоваться на практике из-за скудости средств евразийства…»[14].

П. Савицкий, один из ведущих евразийцев и автор названия течения, писал: «тот вывод, что земли ее (России – А.А.) не располагаются между двумя материками, но составляют скорее третий и самостоятельный материк – имеет не только географическое значение. Поскольку мы приписываем понятиям „Европы“ и „Азии“ также некоторое культурно-историческое содержание, мыслим, как нечто конкретное, круг „европейских“ и „азиатско-азийских“ культур, и обозначение „Евразии“ приобретает значение культурно-исторической характеристики»[15]. С точки зрения евразийцев: «Россия-Евразия – это особый географический и культурный мир»[16]. С позиции евразийцев, Россия как геополитическое, государственное и культурное целое занимает центральную, срединную часть крупнейшего на планете материка Евразии и своими восточными и западными границами равно принадлежит как к Европе, так и к Азии[17]. Евразийское месторазвитие, на основе которого и сформировалась уникальная евразийская цивилизация, включает Восточно-Европейскую, Западно-Сибирскую и туркестанскую равнины «вместе с возвышенностями, отделяющими друг от друга (уральские горы и так называемый Арало-Иртышский водораздел) и окаймляющими их с востока, юго-востока и юга (горы русского Дальнего Востока, Восточной Сибири, Средней Азии, Персии, Кавказ, Малой Азии), и представляет собой особый мир, единый в себе и географически отличный как от стран, лежащих к Западу, так и от стран, лежащих к юго-востоку и к югу от него»[18]. Таким образом, с позиции евразийцев, внешние контуры Евразии, в основном, совпадают с границами Российской империи начала XX века и «Россия занимает пространство земель Евразии»[19]. Обобщая выводы евразийцев относительно географического расположения Евразии, Н.С. Трубецкой, в свою очередь, писал, что «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской Империей… может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация, и в качестве таковой, обладающая своим национализмом. Эту нацию мы называем евразийской, ее территорию – Евразией, ее национализм – евразийством».[20]Итак, с точки зрения евразийцев, Россия представляет собою особый мир. Судьбы этого мира в основном и дальнейшем протекают от судьбы стран к западу от нее (Европа), а также к югу и востоку от нее (Азия). Особый мир этот должно называть «Евразией»[21]. Народы и люди, проживающие в пределах этого мира, способны к достижению такой степени взаимного понимания и таких форм братского сожительства, которые трудно достижимы для них в отношении народов Европы и Азии[22].

Ознакомительная версия.