К счастью, зверинец сделал привал, и за это время глаза всех успели привыкнуть к нему. Процессия остановилась, и, пока повозки стояли неподвижно, те, кто, запыхавшись, отбежал в поле, чтобы охватить все целиком, увидели, как через всю долину от горизонта до горизонта, от мельницы Кельбю до Аллерупских холмов, протянулся бесконечный висячий мост, составленный из повозок! Этого зрелища здесь уже никогда не забудут, оно панически взволновало людей, им стало жутко, по коже побежали мурашки. Люди то бросались бежать, то останавливались как вкопанные, вздрагивая, словно их покидали последние силы.
И еще иллюстрация к рассказам Йенсена
Всех охватило необычайное рвение, каждый чувствовал непреодолимую потребность сообщить другому об этом великом зрелище, которое, разумеется, всем было видно одинаково хорошо. С побледневшими лицами, точно больные, люди наперебой рассказывали друг другу об одном и том же событии. Чего только тут не происходило! Одни вдруг проявили такую горячность, о существовании которой у них никто никогда и не подозревал, и потом еще долго все смеялись, вспоминая об этом; другие неожиданно лишились того уважения, каким пользовались в течение многих лет; третьи, не сумев скрыть свои чувства, сделались предметом унизительной жалости, и ничего хорошего не было в том, что люди как бы впервые узнали цену самим себе и своим соседям.
(«Умбвелл», перевод Л. Гординой)
В 1925 году Йенсен снова отправляется путешествовать – на этот раз в Египет, Палестину и Северную Африку. Вернувшись в Копенгаген в 1928 году, писатель заканчивает «Вехи сознания» («Andens Stadier»), философский трактат об эволюции природы и человека. Продолжая писать прозу и поэзию, Йенсен, однако, уделяет теперь больше внимания эссеистике, в которой чувствуется влияние, как уже упомянуто, дарвинских теорий и которая запоминается скорее стилем изложения, чем научной проницательностью.
В 1939 году Йенсен снова посетил Соединенные Штаты, однако болезнь уже через несколько месяцев заставила его вернуться в Данию. Хотя сам писатель считал себя совершенно аполитичным, фашизм и антисемитизм он подверг резкой критике, и, когда Гитлер оккупировал Данию, Йенсен уничтожил свои дневники и большую часть личной переписки.
В 1944 году Йенсену была присуждена Нобелевская премия по литературе «за редкую силу и богатство поэтического воображения в сочетании с интеллектуальной любознательностью и самобытностью творческого стиля». Из-за войны традиционная церемония вручения была отменена, однако в Нью-Йорке на средства Американо-скандинавского фонда был дан торжественный завтрак.
Аверс памятной медали Й.Йенсена
В 1945 году на официальной церемонии Андерс Эстерлинг, член Шведской академии, сказал, что «…огромный литературный труд Йенсена охватывает самые разнообразные эпические и лирические жанры, романтические и реалистические произведения, а также исторические и философские эссе… Читая Йенсена, мы убеждаемся, что впечатлительному человеку не хватает первобытного примитивизма, а примитивному – мягкости и чувствительности».
В своей ответной речи Йенсен отдал дань уважения не только Альфреду Нобелю, но и Карлу Линнею, шведскому ботанику, которому Дарвин, по словам Йенсена, «обязан своей теорией происхождения видов».
Свои «Мифы» и эссе Йенсен писал до самой смерти, создавая поистине гениальные притчи… Умер писатель в Копенгагене в 1950 году.
Йенсен на портрете, созданном другим великим датчанином, Ф.Сюбергом
Вероятно, справедливости ради следует сказать, что для творчества Йенсена характерно сочетание реализма с модернистскими тенденциями.
Йенсен завоевал репутацию ведущего представителя датской натуралистической литературы. «Ясновидящим пятью чувствами» называл его Кнут Гамсун. Критики сравнивали авторитет Йенсена в Дании с положением Сигрид Унсет в Норвегии и Томаса Манна в Германии. В то же время один из современников сравнивал Йенсена с игроком в бейсбол, которого перевели из низшей лиги в высшую: «Несмотря на то, что Йенсен получил Нобелевскую премию, в высшей литературной лиге ему делать нечего».
И все же, несмотря на практически полную неизвестность книг Йенсена русскоязычному читателю, стоит отметить, что мало найдется писателей, которые бы так глубоко и с таким изяществом, умением, мастерством сумели проникнуть в прошлое своего народа и показать взаимосвязь времен… Произведения Йенсена, без сомнения, имеют огромное значение для европейской литературы. В его книгах современность соединяется с вечностью, мифологией, что, при неугасающем интересе к фантастике, фэнтези, может, наконец, привести и к новой вспышке интереса к творчеству Йенсена.
Глава X
Габриэла Мистраль (Mistral)
1945, Чили
Габриэла Мистраль
Габриела Мистраль (7 апреля 1889 – 10 января 1957) – псевдоним чилийской поэтессы и педагога Лусилы Годой Алькаяги, родившейся в высокогорной деревне Викуньа в Андах в семье Херонимо Вийануэва, индейца по происхождению, учителя начальной школы в деревне ЛяЮнион, и Петронилы Алькаяги де Молины, по происхождению из басков, у которой была дочь от первого брака. Отец Мистраль был pallador, то есть менестрель, который сочинял стихи для местных праздников и вел бродячую жизнь, постоянно отлучаясь из семьи.
В 1892 году Мистраль с матерью поселились в городе Монте-Гранде, а через 9 лет они переехали в деревню Ля-Серена, где сводная сестра Мистраль Эмелина получила место учительницы. Под влиянием сестры Мистраль тоже захотела стать учительницей, а также заинтересовалась политикой. В последующие годы осведомленность в этой области позволила ей свободно выражать свои взгляды в стихах и газетных статьях, публикуемых в местной печати.
В этом доме родилась Габриэла Мистраль
В 1907 году, работая помощником учителя в деревне Ля-Кантера, девушка познакомилась с железнодорожником Ромелио Уретой, с которым вскоре обручилась. Однако молодые люди так и не поженились, ибо часто ссорились, а два года спустя Урета покончил жизнь самоубийством.
Именно тогда Мистраль, тяжело переживавшая смерть жениха, пишет первое свое серьезное поэтическое произведение «Сонеты смерти» («Sonetos de la muerte», 1914), получившее первый приз на чилийском литературном конкурсе «Фестиваль цветов» в Сантьяго. Опасаясь, что любовные стихи могут повредить ее педагогической карьере, молодая поэтесса издает «Сонеты смерти» под псевдонимом Габриела Мистраль, взятым в честь ее любимых писателей, итальянца Габриеле Д'Аннунцио и провансальского поэта Фредерика Мистраля. Этим псевдонимом, ставшим вскоре известным всему испаноязычному миру, поэтесса пользовалась и в дальнейшем.
Через год после самоубийства Уреты Мистраль получает по конкурсу место преподавателя в педагогическом училище в Сантьяго и делает быструю карьеру – вскоре она становится старшим инспектором и одновременно преподавателем истории, географии и испанского языка в северном чилийском городе Антофагасте.
Другая любовная история Габриелы также окончилась печально, хотя подробности ее малоизвестны, неизвестно даже имя молодого поэта из Сантьяго, в которого она была влюблена. Известно только, что, в конце концов, он женился на богатой женщине, а Мистраль, вновь пережившая горечь утраты, переехала в Пунта-Аренас, на юг страны, где в течение двух лет напряженной работы пишет стихотворный цикл, в котором дает выход своему тяжелому душевному состоянию…
Неужели вновь никогда не случится?
Ни в ночах, наполненных дрожью звездной,
Ни в рассветах девственных,
И ни в полднях,
Словно камень жертвенный, раскаленных?
Никогда? – А там, на краю тропинки,
Возле поля пыльного, иль под струны
Звонких струй фонтана при свете лунном?
Никогда? – А там, под покровом сельвы,
Где его искала, в тенистой чаще,
Или в гроте, звуки мне возвращавшем?
Нет! Увидеть снова, а где – неважно:
В облаках небесных, в ревущих вихрях,
Среди лун печали, в аду палящем,
И, к груди прижавшись, залитой кровью,
Стать – зимой,
весною,
и мирозданьем.
И потерей горькой, и обладаньем.
(«Увидеть его снова», перевод Г. Каневского)
Из Пунта-Аренаса Мистраль переезжает в Темуко, город в центральной, индейской, части Чили, где становится директором женского лицея и где знакомится с Пабло Нерудой, который в свои 16 лет уже был президентом местного литературного общества. Мистраль, оценив его дарование и всячески способствуя развитию его поэтического мастерства, открыла ему доступ в библиотеку лицея.
