— Как ты себя чувствуешь? — спросил я ее.
— Лучше всех! — звонко засмеялась она, приплясывая огромными подшитыми валенками.
Вова, Вася и Миша отправились за водой. Это был настоящий подвиг — идти к колодцу в дождь, в одних трусах.
Наши скатанные палатки почти не промокли. Расстелили по полу сено, поверх сена — палатки. Все ребята залезли подряд под брезент и тесно прижались друг к другу.
По мнению штаба турпохода, нормально одеты были только я и Николай Викторович — это в одеяла! — поэтому дежурство на сегодня приняли мы. Он будет за старшего, я — за помощника. А ребята пусть лежат под брезентом и согреваются.
О, мы покажем, как выразился Николай Викторович, класс дежурства!
Прежде всего мы поставили ведра с водой на плиту. За луком, за картошкой не пойдем — увольте, пожалуйста; сварим суп вермишелевый с мясными консервами, на второе — манную кашу, на третье — чай.
А где кастрюля с пирожками? Николай Викторович оставил ее в сенях. Пирожков было четыре сорта: с мясом, луком, рисом и с повидлом. Я выскочил в сени, открыл крышку. Какой ужас! Пирожки превратились в одно сплошное липкое тесто…
— Что же с ними делать? — спросил я Николая Викторовича.
В этот момент вновь явилась сторожиха тетя Настя.
— Вот вам от колхоза гостинец, — сказала она и поставила на пол целое ведро молока. — А это от меня — одежу сушить. — Она положила рядом большую связку веревок.
— Что делать с пирожками? — переспросил меня Николай Викторович. — Ручаюсь, получится великолепная каша! — немного поразмыслив, воскликнул он.
Не успел я возразить, как он вылил все молоко в кастрюлю с пирожками.
— Доктор, отыщите в сарае подходящую палку и не переставая помешивайте и следите, чтобы не подгорело, — сказал он и поставил кастрюлю на плиту.
Тем временем дождь перестал. Миша, Вова и Вася совершили второй героический подвиг: они отправились на пруд полоскать все шаровары.
Лариса Примерная и Танечка решились выползти из-под брезента в одних купальниках. Под руководством тети Насти они протянули веревки с одной стены на другую и начали вешать все подряд — шаровары, куртки, майки, трусы, одеяла, даже сами рюкзаки. Над плитой повесили, как флажки на новогодней елке, гирлянды разноцветных носков, платочков, документы и деньги из Васиной сумки.
Грязные кеды свалили в кучу. Утром разберемся и вымоем их, а на сегодня у каждого есть запасные тапочки.
Я все стоял у плиты и мешал палкой пирожковую кашу.
Девочки высунули носы из-под брезента и — такие негодницы! — потешались надо мной, сравнивали меня, закутанного в тогу, с древним римлянином.
Мне досталась хлопотливая работа — мешать кушанья по очереди во всех трех посудинах. Честное слово, я не виноват, что прозевал: убежало молоко из пирожковой каши, и то самая капелька — не больше двух стаканов. А девчонки подняли отчаянный крик. Ну что ж тут такого — не очень густые клубы не очень удушливого чада заволокли весь класс.
Я попробовал пирожковую кашу. Вкус был какой-то необычный, возможно, лук и мясо плохо уживались с повидлом.
— Попробуйте вы, — попросил я Николая Викторовича.
Он тут же зачерпнул ложкой и таинственно мне шепнул:
— Прибавьте два стакана сахарного песку.
Наконец все поспело. Кто мог встать, ел, сидя за партами. Кто не мог, тому миску подали прямо в постель.
Вермишелевый суп и манную кашу все проглотили молча, зато каша пирожковая имела заслуженный успех. Все восторгались, просили по второй миске, хвалили толстого повара из пионерлагеря. Ну и меня тоже немножко хвалили.
Улеглись мы очень рано, еще до захода солнца, и спали не просто крепко, а крепчайшим сном, как обитатели королевского дворца из сказки «Спящая красавица».
Глава пятнадцатая
Как мы работали в колхозе
Еще вчера я заметил, что у многих ребят и на подошвах, и на пальцах, и на пятках за два дня похода вскочили большущие пузыри, у иных сильно распухли ноги.
Но вчера некогда было, а сегодня перед завтраком «под руководством» Танечки я занялся хирургией. Ловкие руки Танечки прокололи все пузыри, смазали потертости, наложили компрессы и забинтовали множество ног.
Десять ребят идти дальше не могли; надо было, по крайней мере, три дня отдыха, чтобы залечить их раны.
Натерли ноги Вася, Лида, Ленечка и другие. Лариса Примерная вспомнила, что именно они раньше пропускали лыжные прогулки и весенние тренировочные походы.
— Вот видите, сколько раз я вас предупреждала, а теперь… — гневно упрекала она.
— Так и будем загорать на солнышке? — сердито спросил Миша.
— Бездельничать никто не собирается, — повысив голос, ответил Николай Викторович, — иду в правление колхоза договариваться: пусть дадут нам какую-нибудь работу.
Он вернулся в крайнем возбуждении, с искрящимися от удовольствия глазами, разрумянившимися щеками; он приказал всем собраться. Ребята уселись на брезенте вокруг него.
Он оглядел их и начал:
— Слушайте меня, вот что я узнал в правлении: рожь в колхозе поспела. Завтра с утра начнется уборочная. Колхоз принимает нас на работу на три дня, поставит на небольших участках, где невыгодно пускать комбайн. Нам специально выделяется трактор с прицепной косилкой. Скошенную косилкой рожь мы будем вязать в снопы, а снопы ставить в копны, чтобы их не мочил дождь. С нами пойдет звеньевая — будет нас учить.
— Снопы вязать? — недоверчиво спросил Гриша.
— Подождите, я не кончил. За нашу работу колхоз утром и вечером все эти дни будет нам давать молоко. А молодую картошку для обеда дежурные должны сами на поле копать. Но слушайте самое интересное: колхоз обещал нас довезти на машине до села Угодичи. Это напротив Ростова, на другой стороне озера Неро. А озеро мы переплывем на пароходе. Согласны?
Ребята закричали и запрыгали столь неистово, что зашатались поставленные друг на друга парты.
— А если опять будет дождь, машина опять не проедет? — недоверчиво спросила Лида.
— Тогда пойдем пешком, — отрезал Николай Викторович.
Гриша оставил дежурными четырех самых немощных инвалидов и повел отряд в поле.
Вчера в дождь мы и не заметили: село-то, оказывается, стоит на высоком берегу речки. На той стороне до самого горизонта синели сплошные леса.
А над лесами раскинулось голубое небо, переполненное маленькими белыми облачками-барашками, светлыми сверху и темными снизу. Такие облачка предвещали хорошую погоду.
Мы подошли к ржаному полю. Трактор пыхтел, медленно обходя золотую рожь, и вел за собой косилку с четырьмя синими «руками». «Руки» попеременно поднимались, захватывали стоящие колосья и подминали их под невидимый нож.
Тракторист, чумазый и веселый, проезжая мимо нас при очередном круге, неизменно улыбался, показывая ослепительный ряд зубов, и махал нам испачканной автолом рукою.
Степенный дедушка-прицепщик с седой бородой-лопатой, обутый в большущие белые валенки, даже не поворачивал в нашу сторону голову и только время от времени деловито нажимал на рычаг косилки, сбрасывая очередную охапку соломы.
Звеньевая тетя Нюша, крепкая загорелая женщина с жилистыми голыми руками, смущенно хмурила обветренные брови. Возможно, она впервые в жизни занялась преподавательской деятельностью. Собрав всех нас вокруг себя на свежескошенном участке поля, она нагнулась, подняла пучок соломы и скрутила из него жгут-свясло, потом нагнулась вновь, обеими руками сгребла скошенную охапку, подравняла ее колосок к колоску, подсунула под нее свясло, придавила коленкой и окрутила свясло вокруг охапки узлом. Так ее проворные руки связали сноп.
Стали вязать снопы и все наши, правда не столь быстро и не столь умело.
— Вяжи туже! — кричала тетя Нюша. — А этот малыш вряд ли справится.
Ленечка багрово покраснел. Нет ничего обиднее для мальчика, когда преуменьшают его возраст.
Николай Викторович обхватил сразу большую охапку.
— Что у тебя руки такие загребущие, надо вязать тихонечко! — Голос у тети Нюши был сердитый, а глаза веселые-веселые, и улыбалась она заразительно весело.
— А если я не могу тихонечко? — отвечал, нимало не смутившись, Николай Викторович.
Снопы вязали и тугие и совсем растрепанные. Когда их набралось достаточно, тетя Нюша приступила ко второму уроку. Она взяла сноп, поставила его колосьями вверх, к нему прислонила другой. Ребята подтащили еще снопы. Тетя Нюша со всех сторон прислонила их к первым двум. Из девяти снопов получился шалашик. Десятый сноп она надломила пополам, распушила колосья и водрузила сверху в виде крыши колосьями вниз. Так получилась «бабка». Снопы в «бабке» хорошо высохнут, и вода с них во время дождя будет свободно стекать.
