Говорят речки мелкие и безымянные
Нас видимо-невидимо: в горах, в пустынях, в степях, в тайге, в тундре. Никто нас всерьёз не принимает, знакомиться с нами не хочет, даже имя дать ленятся. Одна надежда на юннатов-подводников!
ОТЧИТЫВАЮТСЯ СПАСАТЕЛИ
Синий поход
Рыболовы любят похвастать пойманной рыбой. И никто не слышал, чтобы они хвастали выпущенной.
Понять рыболова можно, ведь он рыболов, ловец рыб. Его дело рыбу ловить.
А для тех, кто рыбу сам отпускает, у нас и названия нет. И в самом деле: рыбоотпускник, что ли?
Названия нет, а люди такие есть. И не мало. Они собирают целые экспедиции для спасения рыб.
Вот послушайте про одну.
Начальником экспедиции был учитель, членами — его ученики. Готовиться в поход начали ещё зимой. Наметили маршрут, подготовили снаряжение. Тренировались в установке палатки, в разведении костра. Одолели компас и карту, изучили определители рыб. И в августе выступили в поход.
Синий поход...
Река Кипень, по берегам которой двигалась экспедиция, разливается веской по лугам. После спада воды в низинах и ямах остаётся много крупной рыбы и рыбьих мальков. В конце лета низины и ямы пересыхают — и вся рыба гибнет. Вот её-то и отправились спасать.
И вот первый костёр, первая ночёвка в палатке.
А утром — за дело. Приготовили вёдра, бредень. Очистили мелководное озерко от травы.
Первый заброд. В сети неистово бьются сазанчики, судачки, окуни, извиваются налимы. Их пересаживают в вёдра с водой и переносят в реку. Плывите на все четыре стороны! Вечером подсчитали "добычу". Спасено от гибели 5000 сазанчиков, 12 000 лещей, 1800 налимов, 1500 судаков и много окуней и карасей!
От озерка к луже, от лужи к канаве — и везде добыча. Где сетью, где руками. А то прорывали целый канальчик от озерка к речке и спускали по нему воду вместе с мальками.
Семнадцать дней в пути, семнадцать дней неожиданных встреч, открытий и приключений. Выловлено и... выпущено 1,5 миллиона рыб! И так из лета в лето.
Голубые столбы
Мох колыхался под ногами, как пружинный матрас. Видно было: подо мхом кругами расходились волны. Раскачивались кривые и хилые сосенки.
Когда-то тут было озеро.
Оно и сейчас тут, только сверху его затянуло мхом. Во мху там и тут дыры — "окна". И вода в этих окнах — как чёрное стекло. Подойти к окну трудно: моховая дернина прогибается и тонет...
Я лёг на живот, растопырил широко руки и ноги и пополз. Дополз до "окна", надел на лицо маску, вдохнул через трубку воздух, и, как тюлень в прорубь, скользнул в окно вниз головой. День сразу сменился ночью. Я опускался в глубину, и светлое окно надо мной становилось всё уже.
Вот и дно, вязкое и холодное. Я по пояс утонул в нём, а под ногами всё ещё была какая-то жидкая каша.
Высоко над головой — чёрный моховой потолок с голубыми дырами. В каждую дыру врывается свет и, как голубой столб, упирается в дно. И кажется, что вся чёрная моховая крыша держится на этих голубых столбах.
На одном вдохе долго под водой не просидишь. Я рванулся вверх и угодил в соседнее окно. Это было даже не окно, а скорее форточка: только-только просунуть плечи и голову. Я протиснулся в неё, и лягушки, сидевшие вокруг форточки, в ужасе запрыгали в сторону от воды.
Жутко было торчать в моховой дыре, свесив ноги в чёрную глубину. Но уж очень заманчив был этот чёрный мир на голубых столбах, мир умирающего озера.
Я отдышался, опять нырнул и быстро поплыл к соседнему, самому большому окну.
Будто луч прожектора бил сверху. И в синем свете, как снежные хлопья, порхали блестящие рыбки. Я поплыл к голубому лучу и невольно протянул вперёд руку: казалось, луч можно было потрогать. И даже толкнуть.
Но рука моя провалилась в луч и тоже стала синяя. И сейчас же по всему телу забегали мурашки. Это рыбки набросились на меня, как комары, и стали щипать кожу мягкими губами. Мелкие карасики, широкие, как бронзовые пятачки, щекотали бока и ноги, но мне не смешно: ведь делали-то они это от голода!
Раньше, когда моховой потолок не закрывал неба, на воду падало много насекомых, а под воду проникало много света. На свету разрастались водоросли, среди водорослей поселялись разные червячки и личинки. Рыбы были сыты и веселы.
Сейчас только редкие насекомые попадали в узкие "окна". И только под окнами, где ещё проникал на дно свет, шевелились бледные тонкие водоросли.
Озеро умирало, и вместе с ним должны были умереть рыбы. Караси лопали в ловушку. И выход остался один — "окно". Но караси не птицы, им не вылететь через окно на свободу.
Вдохнув, я нырнул опять и поплыл к соседнему "окну". Карасики потянулись за мной и всё хватали и щипали меня холодными жадными губами.
Под соседним окном ворочались в грязи два больших карася. Завидя меня, они подплыли к самому моему лицу и уставились круглыми золотыми глазами. Толстые губы их шевелились: рыбы не то что-то пережёвывали, не то что-то шептали.
Стало не по себе: всё казалось, что рыбы пытаются рассказать мне о своей страшной судьбе и, может, даже просят о помощи...
Но чем я мог им помочь?
Мне не под силу соединить умирающее озеро с речкой или с другими озёрами. Моховой потолок не взломаешь и окна не сделаешь шире.
Скоро толстые голубые столбы, на которых ещё держится этот тёмный мир, превратятся в тонкие-тонкие лучики.
И жизнь озера повиснет на этих голубых волосках.
Тогда придёт самое страшное: большие рыбы начнут поедать своих же детей.
Мне стало так жутко в глубине, что я скорей взглянул вверх, где светилось широкое светлое окно.
Посредине окна что-то шевелится. Я потихоньку поднимаюсь вверх. У самой маски вижу тёмное утиное брюшко и красные утиные лапки.
Это дикая утка полощется в воде. Красные лапки машут, как два красных платочка: до свиданья, до свиданья, до свиданья!
"Ишь, какая ты быстрая! — думаю. Вот схвачу сейчас за лапу, и будет не до свиданья, а здравствуйте!"
Я протянул руку к утке и остановился — утиное брюшко и лапки были облеплены карасёвой икрой!
Вот где спасение!
Утка эта перелетит на другое озеро и в нём посеет карасёвую икру! Караси не исчезнут бесследно, как озеро. Они разведутся во всех соседних водоёмах. И спасёт их вот эта плосконосая утка!
Не стал я хватать утку за лапки. Я с шумом вынырнул рядом: утка в ужасе крякнула, хлестнула по щекам жёсткими крыльями и унеслась.
И лучшего я ничего не мог придумать.
РАССКАЗЫВАЮТ ЮНЫЕ ИХТИОЛОГИ
Чтоб карась не дремал
Посадили рыбоводы щуку в пруд с рыбой. Все так и ахнули: пустили козла в огород!
— Ничего! — сказали рыбоводы. — На то и щука в море, чтоб карась не дремал!
— Всё опыты да эксперименты! — не унимались зеваки. — Поглядим, кого осенью будете считать!
Лето прошло. Пришла осень. Стали считать.
Рыба в пруду отборная, упитанная, тяжёлая — одна к одной. И карпы, и сазаны, и караси. И щука тут — тоже пузо наела.
Дивится народ. А рыбоводы посмеиваются.
Они-то знают, что щука всё лето на них работала.
Мелкую сорную рыбёшку вылавливала и тем корм для хорошей рыбы сохраняла — это раз.
Больных рыбок глотала и тем здоровых от болезней берегла — это два.
Отяжелевших, матёрых гоняла, чтоб аппетит не теряли — это три.
Осталась в пруду рыба здоровая, крупная, жирная.
Что людям и надо.
Выходит, не так уж страшна щука, как её размалевали.
РАССКАЗЫВАЮТ ПОДВОДНЫЕ ЭНТОМОЛОГИ
Спасайтесь, кто может!
Пора — хуже некуда. Лужа мелеет, вода теплеет, дышать трудно. Тесно и голодно.
А в луже улитки, водяные жуки и клопы.
И всем воду подавай — чистую и прохладную. А где её взять, когда погода стоит отвратительная — сухая и солнечная. Не идёт золотое времечко, с ветром и дождиком! Ждут его не дождутся.
А солнце печёт, лужа мелеет, вода теплеет. Осталось от лужи мокрое пятнышко да посредине грязцы шлепок. А кто в луже жил, — никого не осталось.
Улитки: прудовики, катушки, горошинки, чашечки — в грязь зарылись.
Жуки: плавунцы, водолюбы, вертячки — в другие пруды улетели.
Клопы: гладыши, гребляки, водомерки и — "скорпионы" — тоже улетели. Был один тритон — и тот в мох уполз. Так все и спаслись.
СООБЩАЮТ ПАТРУЛИ ПОДВОДНОГО ЗАПОВЕДНИКА
Работа под водой
Полдня сколачивал кормовой столик для рыб; пальцы набил, наколол и порезал. Наконец-то все труды позади! Пустяки остались: укрепить столик на дне. Утоплю — и вся недолга!
Втащил столик в лодку, взял что надо и побыстрее отчалил. Но утопить стол оказалось непросто! Сунул его в воду и прижал сверху камнем. Стол сейчас же вывернулся из-под камня и всплыл. Тогда я сам прыгнул в воду и потянул стол вниз. А он потащил меня наверх!
