Ознакомительная версия.
С развитием промышленности и первоначальным накоплением капитала наемный труд стал господствующей формой общественной организации труда сначала в Англии, а потом и во всей Западной Европе. Такая система организации труда строится на личной свободе гражданина и равенстве прав участников общественных отношений.
Свое законодательное выражение новые начала найма труда получили в классическом памятнике буржуазного права – французском Гражданском кодексе Наполеона, а позднее – в гражданских кодексах других государств Европы. Кодекс Наполеона различает три главных вида найма услуг: 1) наем рабочих людей, которые нанимаются к кому-либо в услужение; 2) наем возчиков для перевозки людей или товаров; 3) наем подрядчика для производства работ (ст. 1779).
Нетрудно заметить, что все перечисленные в Кодексе виды найма основываются на использовании чужого труда, тем не менее каждый из них составляет определенный тип договорных отношений (договор найма труда, договор перевозки, договор подряда). Положения Кодекса были направлены против пожизненной службы, но они не затрагивали взаимных прав и обязанностей сторон.
Французские цивилисты (М. Планиоль и др.) отмечали этот пробел в Кодексе и, соответственно, негативно оценивали его раздел о найме труда, а судебная практика вынуждена была в субсидиарном порядке применять к найму слуг и других лиц общие положения, содержащиеся в главе о найме вещей.
Большое влияние на правовое регулирование труда в различных странах оказала французская Декларация прав человека, провозгласившая важнейшими ценностями человечества свободу, равенство, братство. «Всякий человек, – говорилось в ней, – может обещать услуги, отдавать свое время, но он не может продавать самого себя; его личность составляет неотчуждаемую собственность». Приведенное положение Декларации сохраняет свою актуальность и для современного этапа развития рыночной экономики.
Обобщая содержание гражданских кодексов, действовавших в XIX в. на Западе, Л. С. Таль приходит к выводу, что их составители признавали наем труда предметом гражданского и, в частности, обязательственного права лишь настолько, насколько его предметом было обещание работы и вознаграждения. Все лежавшее за этими пределами не укладывалось в представления о договоре как свободном соглашении равноправных лиц.[13] Не укладывались в рамки гражданско-правовых договоров, основанных на равенстве сторон, подчинение работника хозяйской власти, нормировка трудовых отношений с позиций хозяйского авторитета. По его мнению, эти отношения составляли предмет отчасти семейного, отчасти публичного права, отчасти специальных узаконений, содержащих нормы частного и публичного права.[14]
Аналогичную оценку договоров личного найма в капиталистическом обществе давал крупный советский ученый Н. Г. Александров. В своем капитальном труде, посвященном предмету трудового права, он писал: «Отношения между капиталистом и рабочим не могут быть сведены к меновому отношению между товаровладельцами. Гражданско-правовая меновая сделка служит лишь юридическим основанием возникновения и существования во времени капиталистического трудового отношения, но самое потребление капиталистом купленной на время (т. е. нанятой) рабочей силы опосредуется властной деятельностью нанимателя (или его агентов) и устанавливаемым им внутренним распорядком на своем предприятии».[15]
Несколько иной была постановка договора личного найма в русском дореволюционном праве, но и здесь его становление и развитие происходили в рамках гражданского законодательства. Так, в Своде законов гражданских указывалось, что наем может быть 1) для домашних услуг, 2) для отправления земледельческих, ремесленных и заводских работ, торговых и прочих промыслов, 3) вообще для отправления всякого рода и должностей, не воспрещенных законами (ст. 1396[16]). Отдельные постановления Свода относились к найму в услужение, связанному с подчинением нанявшегося хозяйской власти нанимателя, другие – к обещанию выполнять определенный заказ. Но были в нем и общие положения, одинаково применимые ко всякому возмездному обещанию труда. Следовательно, полного обособления договора личного найма не достигается.
Но в отличие от западных кодексов, в которых личный наем объединен с имущественными сделками, по российскому законодательству личный наем стоит в стороне от договоров по имуществу. Он вместе с доверенностью составляет группу «личных обязательств», обнимающих, наряду с наймом отдельных услуг, договор о поступлении в услужение или в работу в отличие от договоров на имущество. Следовательно, от имущественных отношений здесь отделяются договоры, порождающие «личные обязательства», связывающие саму личность контрагентов.
Правда, и в отечественной дореволюционной литературе высказывались идеи о рецепции римского права в отношении договоров о труде. Так, профессор А. М. Гуляев[17] ратовал за объединение договоров о труде в общее понятие возмездного пользования. По его мнению, объект пользования совершенно безразличен к праву и не оказывает никакого влияния на природу договора. Однако ему не удалось доказать, что признаки, характеризующие возмездное пользование, станут общими для всех видов договоров этого типа, одинаково пригодными для найма вещей и труда.
Поэтому такой взгляд на договоры о труде не был воспринят ни в официальной юриспруденции, ни в науке права. Большая заслуга в защите идей о самостоятельной природе трудового договора и о выделении его из сферы гражданско-правового регулирования принадлежит русскому профессору Л. С. Талю, который провел крупное цивилистическое исследование трудового договора, состоящее из двух частей.[18] Гражданские законы, писал он, признавая трудовой договор, обходят молчанием взаимные права и обязанности сторон; санкционируя хозяйскую власть, не устанавливают ее пределов, хозяйских обязанностей и ответственности. А объясняется это тем, что отношения по найму труда не сводятся к имущественным обязательствам, во многом носят личностно-правовой характер, затрагивают публично-правовые отношения.
Это особенно проявилось, когда наемные рабочие стали объединяться в союзы и коалиции и вести организованную борьбу за улучшение условий труда и социального страхования. В этот период появилось так называемое рабочее, или социальное, законодательство, призванное регулировать отношения между трудом и капиталом. Начало развитию социального законодательства, по существу антирабочего, положил закон Ле Шапелье (1791 г.), принятый вскоре после отмены цехов и других рабочих корпораций. Под предлогом защиты индивидуальной свободы этот закон запретил под угрозой наказания всякие объединения рабочих и коллективные выступления. За ним последовала суровая регламентация положения рабочих на бумажных фабриках, установление максимальной заработной платы, возложение на полицию разбирательства споров между хозяевами и рабочими (закон 1803 г.).
Аналогичные законы, ограничивающие права наемных рабочих и их объединений, были приняты и в других странах Западной Европы. Так, в Германии почти до 60-х годов XIX в. действовали законы, устанавливающие уголовную ответственность за попытки создания рабочими профессиональных объединений для борьбы за улучшение условий труда. Прусское земское право дозволяло промышленным рабочим только устройство больничных касс и организацию союзов взаимопомощи. Всякие другие организации запрещались.
В США официальных законов, запрещающих организацию рабочих союзов, не было, но деятельность их парализовывалась при помощи судебных решений, квалифицировавших организацию профессиональных союзов как «преступный заговор».
По мере развития капитализма и под влиянием идей Великой французской революции набирал силу либерализм как общественно-политическое течение, отстаивающее положения о свободе договора, невмешательстве государства в экономические отношения. Выражая господствующие среди буржуазных юристов воззрения, французский административист Дюкрок убеждал, что законодательная регламентация условий труда несовместима с принципом экономической свободы. Стороны, хозяин и рабочий, писал он, могут свободно договориться об условиях, на которых один дает труд, а другой – вознаграждение. Под влиянием школы естественного права развернулась дискуссия о природе трудового договора. Ряд юристов решительно выступили против отождествления договора личного найма и договора имущественного найма. Необходимость отличать человеческий труд от вещей они обосновывали соображениями этического, политического и даже религиозного порядка.
На рубеже XIX–XX вв. немецкие юристы В. Эндеман и Ф. Лотмар выдвинули новую юридическую концепцию договора о труде. Они высказались за выделение трудового найма из общей массы возмездных имущественных сделок. И хотя это мнение не получило законодательного подтверждения в германском праве того периода, оно имело далеко идущие последствия.[19] В русском дореволюционном праве аналогичные идеи защищал Л. С. Таль. Мы не разделяем критические замечания, высказанные профессором А. Е. Пашерстником[20] по поводу позиции Таля относительно самостоятельной природы трудового договора. Не его вина, что эта конструкция трудового договора не была реализована в дореволюционном законодательстве России, но это отнюдь не умаляет ценности проведенных им фундаментальных исследований, которые подвели общественное мнение и, в частности, правовую науку к выделению трудового договора в самостоятельный правовой институт, когда для этого были созданы социально-экономические условия (см. КЗоТ РСФСР 1922 г.).
Ознакомительная версия.
