Утром снялись с места ночевки.
Впереди шел весь состав экспедиции с винтовками в руках. Дорога пролегала через ущелье, которое было занято конной партией тибетцев. Часть разбойников оказалась в тылу экспедиции. Несколько залпов заставили тибетцев броситься врассыпную, и караван экспедиции благополучно миновал ущелье.
На южном склоне Тан-ла были обнаружены теплые минеральные ключи с температурой до 52°. Там, где температура была не выше 20°, толпились над водой мошки и играли рыбы: гольцы и лжеосманы. На эти ключи раньше съезжались больные из Лхасы и других частей Тибета.
Встретили троих монголов, которые сообщили нерадостные вести: в Лхасе разнесся слух, что русские идут с целью похитить далай-ламу — верховного первосвященника буддистов. Поэтому вплоть до перевала через Тан-ла тибетскими властями были расставлены пикеты; на зиму их убрали, так как не рассчитывали, что русские будут двигаться зимою. Теперь же местному населению под страхом смертной казни было воспрещено продавать что-либо русским и вообще вступать с ними в сношения.
Кроме того, навстречу экспедиции были посланы два чиновника с конвоем и десять человек, чтобы вступить с русскими в переговоры. Рассказчики были отправлены с этим отрядом в качестве переводчиков, но они поспешили вперед и обо всем предупредили Пржевальского.
Через короткое время действительно показались тибетские чиновники. Они держали себя очень вежливо и осведомились, кто такие пришельцы и зачем они идут. Пржевальский объяснил, что цель экспедиции исключительно научная. На это тибетцы отвечали, что русские никогда не бывали в Лхасе и что тибетские власти решили не пускать экспедицию дальше. На это было отвечено, что русские направляются в столицу Тибета не самовольно, а с разрешения китайского правительства и что тибетцы не имеют права не пускать экспедицию дальше.
Тогда чиновники просили обождать ответа из Лхасы, куда немедленно будет послан нарочный. Ответ ожидали получить через двенадцать дней. Пржевальский согласился, тем более, что и люди, и животные сильно устали. Кроме того, дальше итти на верблюдах было невозможно, их следовало сменить на яков. Богомольцы, отправляющиеся в Лхасу, нанимают здесь яков у местного населения, но русским, понятно, яков не дали бы.
Тибетский отряд, а вместе с ним и чиновники уехали, но переводчики-монголы остались. Они утверждали, что русских не пустят в Лхасу.
Экспедиция остановилась в расстоянии двухсот пятидесяти километров от Лхасы, расположив свой лагерь на абсолютной высоте в четыре тысячи семьсот метров у столовой горы, возвышавшейся над подножием на пятьсот метров. В сухом климате этих мест плоская вершина горы даже в декабре была свободна от снега.
Тибетцы и их быт. Далай-лама не пускает русских в Лхасу
Около стоянки кочевали тибетцы, с которыми наша экспедиция теперь могла ближе познакомиться. У тибетцев на голове длинные черные волосы, которые сзади у мужчин обычно заплетены в косу, у женщин же распадаются на много косичек. Живут тибетцы в черных палатках из материи, сотканной из волос яка. По религии тибетцы — буддисты, главою которых является далай-лама в Лхасе.
Основной пищей тибетцев служит баранье или, реже, яковое мясо, которое они нередко едят сырым. Очень любят чай, в который прибавляют сушеный творог, масло и молоко.
Исключительное занятие здешних тибетцев — скотоводство, тогда как в южном Тибете, центром которого является Лхаса, — земледелие.
Из животных северные тибетцы держат главным образом яков и баранов. Як доставляет тибетцу молоко, прекрасное масло, мясо, наконец кости, из которых варят суп; кроме того, як служит прекрасным вьючным животным. «По крутым горам и по самым опасным тропинкам вьючный, или верховой як, — говорит Пржевальский, — идет уверенной поступью и никогда не оплошает. Даже по льду он ходит и бегает хорошо: там, где очень скользко, катится на своих копытах, словно на коньках». Цвет домашнего яка преимущественно черный, иногда светлокоричневый или пегий; иногда попадаются совершенно белые. Нрав яка свирепый, и иногда яки даже бросались на караван экспедиции. Для того чтобы завьючить яка, надо большое уменье, да и то иногда злые яки бодают своих вожаков и сбрасывают вьюк. Обычный вес вьюка — около восьмидесяти килограммов. Стоимость яка на наши деньги составляла тогда 10 рублей. Баран тоже в Тибете служит вьючным животным; с кладью в 10 килограммов он проходит тысячи километров.
Лошади тибетцев небольшого роста, с длинной шерстью. Они очень выносливы и смирны. Родившись и выросши на громадной высоте, лошади эти легко взбираются даже на крутые горы. Подков они не знают.
Скот тибетцев пасется круглый год на свободе. В числе достоинств здешних мест Пржевальский отмечает отсутствие кусающих насекомых.
В ожидании ответа из Лхасы экспедиции пришлось пробыть на стоянке не двенадцать дней, а целых шестнадцать.
Путь вперед, к Лхасе, был заперт: в небольшом расстоянии от стоянки было собрано до тысячи тибетских солдат. Сношения с окрестными туземцами тоже были затруднительны, частью по незнанию языка, частью вследствие недоверчивости тибетцев, внушенной им властями. Единственным развлечением экспедиции была охота за орлами-ягнятниками и за снежными грифами. Птицы эти беспрестанно прилетали к стоянке в надежде поживиться куском бараньего мяса. Ягнятники садились иногда не далее двадцати шагов от занятых варкою пищи казаков. Грифы иногда собирались стаями штук в сорок.
При экспедиции находилось посменно пять тибетских солдат под предлогом охраны, но, в сущности, чтобы наблюдать за русскими. Впрочем, большинство этих солдат были услужливы.
В середине декабря (нового стиля) прибыл, наконец, посланец из Лхасы, который привез недобрые для экспедиции вести: тибетские власти не желают пускать русских в свою столицу.
Мотивы были следующие: в Лхасу северным путем ходят только три народа — монголы, тибетцы и китайцы; русские же никогда раньше в Лхасу не ходили, ибо они иной веры; и, наконец, весь тибетский народ и далай-лама не желают пускать русских к себе.
Никакие уговоры Пржевальского не действовали. В ответ как сам посланник, так и вся его свита, сидевшие в юрте экспедиции, складывали свои руки впереди груди и самым униженным образом умоляли исполнить просьбу — не ходить далее. Предлагали даже оплатить все расходы экспедиции, если русские повернут обратно. «Даже не верилось собственным глазам, — говорит Пржевальский, — чтобы представители могущественного далай-ламы могли вести себя столь униженно и так испугаться горсти русских».
Предложение об уплате издержек Пржевальский, понятно, отверг, но пытаться итти в Лхасу, наперекор требованиям тибетских властей, было бы бесцельно, и экспедиции пришлось покориться необходимости и вернуться. Лхаса и впоследствии оказалась недоступной нашему путешественнику. Однако времена меняются. Вскоре после описанного путешествия Пржевальского началось проникновение Англии в Тибет, и в противовес этому далай-лама стал искать сближения с Россией. В 1900 году он прислал делегацию к русскому правительству с просьбой о соглашении. Со своей стороны англичане направили в Тибет войска, которые заняли Лхасу в августе 1904 года. Не дожидаясь этого, далай-лама бежал в Монголию, в город Ургу (ныне Улан-Батор). В следующем году Географическое общество направило в Ургу известного путешественника П. К. Козлова для свидания с далай-ламой. От него Козлов получил в дар для Географического общества собрание предметов буддийского культа, которые и ныне хранятся в доме Географического общества. Через несколько лет этот далай-лама снова видался с П. К. Козловым, которому сказал: «Надеюсь, что Россия будет поддерживать с Тибетом лучшие дружеские отношения и впредь будет присылать своих путешественников-исследователей для более широкого ознакомления с природой и населением Тибета». При этом далай-лама сам пригласил Козлова посетить Лхасу.
Но возвращаемся к путешествию Пржевальского. После неудачной попытки попасть в столицу далай-ламы экспедиция направила свой путь к верховьям реки Хуан-хэ, или, в переводе с китайского, Желтой, как ее раньше и называли европейцы. Местность эта лежит к югу от озера Куку-нор, в северо-восточном углу Тибетского нагорья. Снаряжался сюда Пржевальский в городе Синине, который расположен на восток от озера Куку-нор. Сининский губернатор («амбань») сказал при свидании нашему путешественнику, что не пустит его туда. Но на это Пржевальский ответил, что на Хуан-хэ пойдет и без его позволения.
