Собрать нектар и изготовить один килограмм мёда! Для этого надо пролететь расстояние в несколько раз большее, чем окружность земного шара по экватору. Конечно, одна пчела это выполнить не в состоянии. 150 килограммов мёда за сезон может собрать лишь вся сильная семья. Но и для семьи какое прилежание! Подсчитаешь и съешь ложку мёда не просто, а с глубоким почтением.
Пчела, которая принесла на ножках комочки пыльцы, сама ползёт по сотам и ловко сбрасывает в ячейки пухлые комочки. Скорей! Скорей! Самой даже покушать некогда — всё отдала. Но вот к ней подбежала сестрица-пчёлка и протягивает ей хоботок: на, я тебя покормлю мёдом, тогда и лети.
Напьётся мёду пчёлка и опять на работу. А около ячейки, в которую она сбросила комочки пыльцы, уже хлопочет пчела-трамбовщица, сунулась в ячейку и головой мнёт, уминает пыльцу. Ей тоже работы по горло: вот и ещё пчела прибежала, пыльцу принесла й опять её трамбовать-уминать надо. Наполнится ячейка пыльцой, её пчёлы сверху зальют мёдом и тоже запечатают восковой крышечкой — в запас.
В улье живут десятки тысяч пчёл. Если они примутся без толку соваться туда и сюда — вся жизнь в улье разладится. Но пчёлы работают так, точно ими кто-то командует: каждая на своём месте. Кто ясе это её так хорошо учит? Никто. Это не разум её ведёт, а инстинкт. С инстинктами, все живые существа рождаются. Конечно, с разными. Например, котёнок построить восковую ячейку не может, но зато, едва появившись на свет, сразу ползёт к матери и начинает сосать тёплое молочко, и этому его никто не учит.
Так и пчёлы-сборщицы. Они несут в зобике нектар, на ножках пыльцу и не знают, для чего нужны эти запасы, но готовят их столько, что хватает и личинок выкормить, и самим зимой прокормиться, и нам ещё останутся соты, полные сладкого мёда.
Вот пасечник вынул из улья рамку с сотами. В ней много пустых ячеек. Толпа пчёл покрывает соты. Среди них одна пчела много крупнее других. Это матка, или царица. Так её называли раньше, думали, что это она так хорошо управляет пчёлами. Но она умеет только откладывать яички. Вот она медленно ползёт по пустым ячейкам, пчёлы окружают её тесной толпой, они наперебой протягивают ей хоботки, предлагают корм. Капельки его похожи на молоко. Он так и называется — молочко.
Это молочко выделяется особыми железами в теле рабочей пчёлы. И не всегда, а только когда она кормит матку или молодых личинок. Матка, не останавливаясь ни на минутку, жадно пьёт молочко. Другие пчёлы осторожно гладят её усиками, лижут язычками. Матка словно этого не замечает — некогда. Каждую пустую ячейку она осмотрит, усиками ощупает стенки и дно: ячейки чистые? Матка опускает в неё брюшко, мгновение — и ползёт дальше. А на дне ячейки, стоймя, уже приклеено крошечное белое яичко. Матка о нём не заботится, заботятся пчёлы-кормилицы. Да и когда же ей ухаживать за детьми? В разгар лета она откладывает тысячи две яичек в день, хорошо, что дочери непрерывно кормят её на ходу.
А что делается с яичками? Через три дня из яичка вылупляется крохотная белая личинка. Сотни раз в сутки к ней заглянут кормилицы, и каждая положит около неё капельку свежего корма. Три первых дня дают молочко, как матке, но потом только кашку из мёда с пыльцой. Прошло шесть дней. Личинка, толстенькая и жирная, перестаёт кушать и плетёт себе нарядный шёлковый кокон. Пчёлы заботливо закрывают ячейку восковой крышечкой, кормилицы больше не нужны.
А в запечатанной ячейке внутри кокона совершается чудесное превращение: тело личинки расплылось, точно сметана, и из этой густой массы складывается белая молодая пчёлка. Она неподвижно лежит в прозрачной оболочке, как спелёнутая. Потому и называется — куколка. Постепенно белая пчёлка темнеет и, наконец, точно просыпается. Вот она изнутри прогрызла крышечку ячейки, высунула головку, медленно выбирается из ячейки. Лапками протёрла глазки, расправила крылышки, осмотрелась. А старшие сёстры тут как тут, дружно ей помогают, кормят, точно рады встретить новую сестрицу. Она ещё слабенькая, покушала и устроилась где-нибудь на сотах отдохнуть. Ей никто не мешает, отдыхай. Но она сама времени терять не хочет, посмотрите: уже скребёт-лижет язычком ячейки, из которых вылупились молодые пчёлки, ведь матка в плохо вычищенную ячейку ни за что яички не положит. Дня четыре молодая пчёлка служит домработницей, работает без устали, и вдруг… кончены хлопоты. Она больше не следит, чисты ли пустые ячейки. Теперь она хлебопёк: усердно месит сладкое тесто из мёда и пыльцы, которые собирают другие пчёлы. Скорей! Скорей! Она охватила челюстями сладкую лепёшечку и бежит, спешит, точно хорошо знает, куда ей надо. Нашла! В одном из сотов лежат большие жирные личинки. Наша пчёлка поделила им лепёшку, поровну, по крошке и мчится обратно, за новой порцией корма. Туда-сюда.
Но вот ей исполнилось восемь дней, и она сразу перестала интересоваться взрослыми личинками. Её железы начали выделять молочко. Она и отправляется кормить тех, кому это молочко нужно: самых молодых личинок или их общую мать — матку.
Несколько дней она заботливая кормилица. И новое превращение: молочко у неё пропало, что делать дальше?
Пчёлке никого спрашивать не требуется, сама чувствует, чем нужно заняться.
Она уверенно спешит к входу в улей — к летку. Теперь она принимает у сборщиц нектар и относит его в пустые ячейки или выносит из улья мусор и, наконец, становится, кем бы вы думали? Парикмахером. Да-да, парикмахером, или, лучше сказать, санитаром.
Что же она делает?
Она бродит по улью и трогает усиками всех пчёл, что бегут ей навстречу. Вот одна пчела, в ответ, останавливается. Ага! Договорились! И пчёлка живо принимается за работу. Ну и парикмахер! В дело пошли и гребешки, и щёточки на ножках, челюстями она перебирает волосок за волоском на тельце пчёлы. А та очень довольна: и крылышки растопырит, и повернётся, и даже на бок приляжет, чтобы парикмахеру было удобнее. Иногда одну пчёлку чистят сразу два санитара.
Наконец, в теле парикмахера происходит новое изменение: особые железы на брюшке готовятся выделять воск. Пчёлка не желает больше причёсывать сестриц, она бежит к рамке, на которой строится новый сот.
Это удивительное зрелище: пустая деревянная рамка покрыта густой занавеской из пчёл. Они напились мёда и теперь висят на рамке неподвижно, сцепившись ножками, точно ждут чего-то. Наша пчёлка тоже к ним прицепилась, ждёт. Дождалась: у неё на брюшке появились крохотные белые чешуйки воска. Она тотчас же отцепилась от остальных пчёл. Забралась по ним, как по живой лестнице, кверху и прикрепила к рамке комочек воска со своего брюшка. За ней ползут и другие пчёлы, лепят свои комочки один к другому, уже вытянули целую пластинку из воска, закрыли ею рамку. На этой пластинке другие пчёлки строят восковые ячейки. Вот и готова новая рамка с сотами. А наша пчёлка уже покинула соты, воск на брюшке больше не выделяется, ей строить не из чего. Она опять спешит к летку. Новое превращение: она уже не приёмщица нектара, у неё новый чин: она страж гнезда. Строгий сторож. Пусть какой-нибудь воришка попробует прорваться в улей полизать чужого медка. Не удастся. Чужая пчела, или оса, или муравьишка ног не унесут, зажалят их строгие сторожа, ведь в них к этому времени развиваются ядовитые железы.
Лишь иногда чужак осмелится пробраться в леток: уж очень вкусно пахнет в улье. Его из улья не выпустят — убьют. Мёртвых насекомых пчёлы тут же выбросят из улья. Но воровку мышь вынести им не под силу. Если останется она лежать на дне улья, испортится и заразит весь улей. Пчёлы и тут не растеряются: уже бегут новые и новые пчёлки, и все несут в челюстях клей — прополис. Этот клей пчёлы собирают на почках растений, замазывают им щёлочки в стенках улья. А сейчас клеем надёжно покрыта, облеплена мёртвая мышка. Так она и останется лежать в улье, точно в гробу, через который не пробьётся ядовитый запах гниения.
А вот и ещё один воришка летит, медком полакомиться захотелось. Бабочка! Большая, жёлтая с чёрным. Это «мёртвая голова». Название странное. Потому что светлый рисунок на её спинке, и правда, напоминает череп человека. Хитрая воровка опустится на прилётную доску и начнёт пищать. Говорят, этот писк похож на голос пчелиной матки. Удивлённые сторожа дают ей дорогу, прямо к медовым сотам. И пока пчёлы опомнятся, «мёртвая голова» успеет высосать целую ложку мёда.
Иногда в улье воздух становится слишком тёплым и влажным, пчёлы начинают дружно махать крылышками так быстро, что глазом не уследить. В улье точно вентилятор заработал. Воздух освежился, и пчёлы успокоились.
Но вот пчела прожила в улье почти три недели. Настало время для главной работы, и пчела вылетает из улья. Она полетает около Него, осмотрится, запомнит местность. Теперь, пока хватит сил, она сборщица нектара и пыльцы.
Вы думаете, о ней больше нечего рассказать?
Вот одна пчела принесла в зобике нектар, но почему-то не отдала его приёмщице, а сразу пробежала от летка дальше на соты, в самую гущу пчёл. Остановилась, отдала капельку нектара одной пчеле, остальной нектар — другой пчеле и вдруг как принялась на сотах танцевать. Да ещё как! Бегает по соту, точно описывает восьмёрку. Бежит Ровно, потом вильнёт как-то брюшком — и опять восьмёрка. И опять брюшком вильнёт. Мы не поняли, с чего она развеселилась, а пчёлы поняли. Встревожились и побежали по сотам за ней. Бегут, на бегу её усиками трогают, точно спрашивают: правильно ли мы тебя поняли? А она уже на другой сот перебежала и там брюшком завиляла, и там пчёл растревожила. И что же? Эти пчёлы поспешно вылетают из улья и несутся в одном направлении, точно им в воздухе кто-то невидимую дорогу указал. Кто? Наша пчёлка. И сама она потанцевала и по этой же дороге обратно полетела. Своим танцем она разъяснила, в каком направлении надо лететь и как далеко, и очень ли там много цветов. А другие пчёлки усиками трогали её и ощутили запах цветов, на которые пчёлка их приглашает.
