Ознакомительная версия.
О последнем докладе Эфрусси писала, что хотя он и не был, «по болезни докладчика, прочитан им на съезде, но содержание его стало известно членам съезда и цитировалось на нем по двум недавно опубликованным Блонским трудам: «Очерк научной психологии» и «Реформа науки», где тема доклада развита весьма подробно» [141, с. 20]. Трудно сказать, в какой мере статья П.П. Блонского, опубликованная позже [16], соответствует тексту доклада, с которым он хотел выступить на съезде.
П.О. Эфрусси весьма критически отзывается об аргументах и идеях К.Н. Корнилова, его упреках в адрес эмпирической психологии Г.И. Челпанова. Так, в связи с обсуждением психофизической проблемы П.О. Эфрусси пишет: «Стремление спешно объединить и связать в одно целое глубочайшую проблему взаимоотношения психического и физического мира с частными вопросами психологической терминологии и методики лишило авторов необходимой для научной работы объективности и привело к ряду крайне досадных ошибок и противоречий» [141, с. 22]. Не менее резко П.О. Эфрусси высказывается относительно того, как психологи-марксисты разрешали еще одну важную проблему: «Отстаивать объективный метод в психологии – значит ломиться в открытые двери, отказываться от неизбежного субъективного метода – значит отказываться от психологии» [141, с. 23].
Автор без каких-либо комментариев и оценок (которые, как мы понимаем, были излишни не только в силу их очевидности, но и по цензурным соображениям) констатирует, что П.П. Блонский и К.Н. Корнилов «кладут в основу психологии одно и то же философское мировоззрение и, что всего важнее, оба считают свою точку зрения не только научной, но и «единственно научной» и обязательной для каждого психолога» [141, с. 33].
Как и Г.И. Челпанов, П.О. Эфрусси объединяла Блонского, Корнилова и Бехтерева в одну группу из-за их редукционистского, как мы сказали бы сейчас, подхода к психике и психологии. Если при таком подходе можно говорить о психологии, то только как о какой– то странной, «сумеречной» психологии: «Как при ослабленном свете стираются различия в окраске предметов или как при рассматривании любого окрашенного предмета сквозь небольшое отверстие экрана получается полная редукция цветовых восприятий к одному виду так называемых плоскостных цветов, так можно создать и особую сумеречную психологию, в которой все многообразие душевных переживаний будет сведено к единому типу рефлекса. Такая полная редукция душевных явлений была бы, быть может, в известном смысле целесообразна, если бы понятие рефлекса представлялось определенным и ясным» [141, с. 34-35].
В заключительной части своей работы П.О. Эфрусси, в общем соглашаясь с мыслью о необходимости дальнейшего развития психологии, подчеркивает, что «при перестройке всего здания психологии нельзя разрушать ее фундамента. Необходимо считаться и с законами развития науки, и с психологией научного творчества. Реформа психологии, начинающая с разрушения всего ее костяка, с отрицания сразу и предмета ее, и рабочих гипотез, и испытанных методов, попытка строить новую психологию на пустопорожнем месте объективной психологии человека была бы равносильна ее самоупразднению» [141, с. 37]. Вряд ли мы ошибемся, предположив, что П.О. Эфрусси здесь лишь из-за цензурных ограничений не упоминает о марксизме как о главном претенденте на роль фундамента «новой психологии».
Для получения еще более полного и «объемного» изображения интересующих нас событий есть смысл обратиться к работе А.Б. Залкинда, написанной с других идейных позиций [39]. О судьбе А.Б. Залкинда можно узнать из недавно появившихся публикаций [40], [139], [140], а также из его посмертной статьи по поводу своих «педологических извращений» и некролога, опубликованных в [38]. Точка зрения Залкинда для нас значима тем, что в ней выражается мнение непосредственного свидетеля и активного участника описываемых событий. Симпатии Залкинда были, безусловно, на стороне Корнилова и других реформаторов науки, ведь Залкинд сам принадлежал к их числу. И он сделал все возможное при изложении перипетий борьбы, чтобы придать научную и философскую значимость атаке психологов-марксистов на позиции Челпанова.
В начале заметки о работе первого психоневрологического съезда А.Б. Залкинд едко комментирует доклад Челпанова и в то же время высоко оценивает доклад Бехтерева. Затем автор переходит к изложению и оценке прозвучавших на съезде марксистских идей в области психологии. Процитируем это место полностью: «С боевым докладом «Марксизм и психология» [так в тексте. – С.Б.], явившемся, по мнению автора, попыткой марксистской атаки на метафизическую психологию, выступил на съезде К.Н. Корнилов. Заявив, что психология не может существовать без общеидеологических, т.е. философских предпосылок, Корнилов требует от всякого действительно ответственного ученого-психолога определенного философского кредо. Таким единственно научным общефилософским источником докладчик признает марксистскую концепцию диалектического материализма, материалистического монизма, охватывающую не только социологию, но и биологию и всю космологию. Всякий психолог, если он не кустарь, а ученый работник и если он не играет в стратегические прятки, должен твердо и отчетливо признать марксизм своим основным и общим вероисповеданием. Марксизм обязует: быть неумолимым панматериалистом, монистом и активистом (тут уже не «вещи в себе» и не до «делового параллелизма» Челпанова) в понимании мира и жизни. В частности, для психолога обязательно признание приоритета социального, т.е. классового сознания личности над индивидуальным его сознанием (так что аполитичной и психология не может оставаться, как бы этого не хотели «нейтралисты»-соглашатели). Выступавшие по докладу Корнилова не внесли ничего интересного. Челпанов молчал» [39, с. 72].
Это достаточно вольное изложение А.Б. Залкиндом основных идей Корнилова хорошо передает не столько содержание, сколько уровень и общую атмосферу борьбы на съезде. Отсюда нетрудно понять причины молчания Челпанова. Но для нас, пожалуй, наибольший интерес представляет заключительная часть заметки Залкинда, где автор, подводя итоги марксистской дискуссии на съезде, пишет: «Доклад Корнилова на съезде и все прочие выступления по вопросу об идеологической ревизии психологии приходится рассматривать как первичный, зародышевый этап марксистского штурма на последнюю твердыню мистицизма и метафизики. Конечно, нет оснований думать, что бой кончится скоро. Должного вооружения еще и у марксистов в этом вопросе нет. Занятый в боевой свой период социально-экономическими и политическими проблемами, лишь во второй стадии подойдя к общефилософским вопросам, марксизм только сейчас и только, конечно, в пролетарской России, преломляющей его в сегодняшнюю практику, может удосужиться заняться такой частной отраслью, как психология. Материала пока мало, единомыслия среди марксистов пока еще нет. Марксистская психология (если можно так выразиться) лишь начинает робко формироваться – важно, чтобы наши большие общемарксистские теоретики помогли этому сложному процессу» [39, с. 73].
Заканчивает заметку А.Б. Залкинд на оптимистической ноте, утверждая, что штурм и натиск марксизма «на последний оплот «научной» мистики медленно, быть может, не вполне организованно, но неуклонно и безостановочно развертывается» [39, с. 73].
Что можно сказать о нарисованной А.Б. Залкиндом картине марксистской борьбы на съезде? Как видим, во многом она противоречит оценкам, содержащимся в традиционной советской психологической историографии. Фактически (т.е. с точки зрения приведенных фактов) заметка Залкинда, как это ни парадоксально, содержит в себе намного более резкую критику марксистских идей Корнилова, чем работа П.О. Эфрусси.
В самом деле, хотя у Залкинда говорится о борьбе, о столкновении взглядов Челпанова и Корнилова, ни о какой победе одного и поражении другого нет ни слова.
Напротив, Залкинд указывает на слабость и неразработанность вопроса о марксистской психологии, объясняя это не только недоработками самих психологов: оказывается, «общемарксистские» (очевидно, имеются в виду партийные, большевистские) теоретики еще не начали (!) помогать процессу робкого (!) формирования марксистской, «если можно так выразиться» (!), психологии. Показательна и оценка Залкиндом перспектив этой борьбы: «нет оснований думать, что бой кончится скоро».
Сравнительный анализ результатов, полученных нами при изучении историографии вопроса и материалов, посвященных первому съезду, дает обильную пищу для размышлений. В целом можно сделать вывод, что та картина победоносной борьбы психологов– марксистов, которая имеется в нашей историографии, мало в чем совпадает с информацией о первом съезде, содержащейся в работах П.О. Эфрусси и А.Б. Залкинда и в газетах «Правда» и «Известия». Получается, что у историков не было фактических оснований говорить о победе К.Н. Корнилова и поражении Г.И. Челпанова, но тем не менее они говорили это. Почему?
Ознакомительная версия.
