Илья Дворкин - Новый способ дрессировки

В ЮДП Володьку и Таира не принимали. Там Юрка Салахов всем заправлял. Он у этих ЮДПешников самый главный начальник.

— У вас ещё, — говорит, — нос не дорос. Вы ещё, — говорит, — нарушителя никак не можете задержать, такие клопы. Он с вами что захочет сделает. Катитесь отсюдова.

Так обидно, что и сказать нельзя.

— Знаешь, Володька, давай будем за ними подглядывать. Подглядим, чем эти ЮДП занимаются и тоже станем, — сказал Таир.

Володька подумал немножко, потом печально сказал:

— Давай. Только всё равно это очень несправедливо.

Застава огорожена высоким забором. У ворот будочка, в будочке телефон, у телефона часовой стоит в зелёной панаме, с автоматом в руках.

Так что проникнуть через ворота и думать нечего. Мигом выставят.

Зато, если с другой стороны залезть в бурьян, в такой высокий, как лес, бурьян — будяк называется — да ещё стать на колени — ни один часовой тебя не приметит.

А ты в щёлку всё видишь.

Вон в дальнем углу заставы стоят два приземистых длинных барака.

А вокруг них ограда из проволочной сетки.

Туда ЮДП не пускают.

Туда даже не всякого настоящего пограничника пустят, а только командиров и проводников. Потому что в бараках, в отдельных клетках, живут пограничные собаки.

Такие здоровенные лохматые звери.

До того умные и сильные, что поверить трудно, если своими глазами не видел.

А Таир с Володькой несколько раз видели, как они работают.

Пограничник надевает ватник, а сверху ещё стеганый брезентовый халат, тоже на вате.

Длинный такой халатище, до земли рукава, как у Пьеро и капюшон по самые глаза.

И пограничник в такой «бронированной» одежде бежит, петляет, а проводник пускает на него собаку.

Вот тут-то и начинается такое, что глядеть жутко. Здоровенный зверина, с половину льва величиной, несётся быстрей машины, прямо стелется над землёй от такой необыкновенной скорости. И с разбега прыгает на пограничника и сшибает его с ног.

От халата только клочья летят.

Пограничник в халате сразу замирает и сдаётся, потому что делать ему больше нечего.

Дела его очень плохие.

А собака сидит рядом и сторожит. Ждёт, пока подойдёт хозяин.

Ждёт себе спокойно и облизывается, а зубищи у неё… как у крокодила.

Когда Володька с Таиром первый раз увидели такое, им даже жалко стало нарушителей. Хоть они и шпионы.

— Слушай, ты не знаешь, зачем они в шпионы идут, дураки такие? — спросил Володька.

Таир долго молчал, а ведь он всю жизнь жил на границе. Он думал. Потом сказал:

— Знаешь, Володька, ты меня спроси что-нибудь полегче. Это очень трудный вопрос. Я не знаю. Я и сам думал про это. Может, они сумасшедшие? И собаки их кусают, и пулями в них стреляют, а они всё лезут к нам и лезут. И всё равно же их ловят, а они лезут. По-моему, они сумасшедшие, Володька. Надо у них спросить.

Так ответил Таир. Потому что он не болтун. Он честный человек.

В собачник не пускают даже Юрку Салахова, даром что командир. А жалко. Володьке с Таиром очень бы хотелось поглядеть, как этого опасного типа цапнули бы разочек крокодильими зубами за одно место.

В общем, из подглядывания ничего не получилось. Да и что хорошего может выйти из подглядывания?

И тогда Володьке пришла в голову очень гениальная идея.

Это после того, как они на пограничных собак нагляделись.

Володька даже присел. И что-то быстро-быстро забубнил себе под нос.

Таир сразу понял: Володька что-то замечательное придумал.

Раз присел и бубнит — значит уж точно.

Таир присел рядом, ухо выставил и стал слушать.

— Погодите, погодите! — бормотал Володька и рисовал что-то непонятное прутиком на земле. — Теперь-то вы узнаете… нос не дорос… У тебя самого не дорос…

— Ну давай, говори скорее, не бормочи, — не выдержал Таир.

— Ты знаешь, что я придумал? — закричал Володька.

— Не знаю.

— Ага, не знаешь! А Филимон у нас есть?

— Ну есть, а что?

— Ха, что? Он ещё спрашивает! Он отважная собака?

— Самая отважная.

— То-то же! Сделаем из него настоящую ищейку, так нас не то что в ЮДП, а, может, в проводники возьмут.

— Э-э! Сказанул! Я-то думал ты и вправду что замечательное придумал, а ты… Глупость одна! — Таир разочарованно махнул рукой и сказал ещё такие слова: — Ты что ж, всё забыл? Мы ведь давно договорились — будем Фильку тренировать. Только на это целый год или два надо! Думаешь, это легко? Мы к тому времени и сами вырастем, нас и так примут.

— Эх, ты! Год! Два! — заорал Володька. — В том-то и дело, что я придумал, как за два дня сделать Филимона совсем образованной собакой.

— Ну? — удивился Таир. — А как?

— А так! Понимаешь, это до того просто, даже удивительно, как никто до сих пор не догадался. Слушай: вот если я чего не знаю, а ты знаешь, то ты мне расскажешь и я тоже буду знать. Правильно?

— Ага. Правильно.

— А собаке ты можешь это рассказать?

— Ну… могу. Только она же всё равно не поймёт.

— А почему?

— Глупости ты какие-то спрашиваешь. Разговаривать-то она не умеет!

— Эх, ты! Не умеет! Это ты по-ихнему, по собачьи, не умеешь. А если бы ты был собака?

— Сам ты собака!

— Ну и ладно, пусть я. Если б я был собака, я б Филимону по-собачьи в два счёта рассказал, как надо нарушителей ловить, понял?

— Ну да… вроде понял… Только ты ведь ещё не собака.

— И наплевать! Человеком-то ещё лучше. Человек что хочешь придумать может.

— Слушай, Володька! Я ведь, кажется, понял! Ты хочешь…

— Ну да! Конечно! Мы его посадим к самой учёной псине, и всё! Через два дня наш Филька будет такой образованный, что все ахнут!

— Ух, ты! Вот так штука! Ну, Володька! Ну, голова! Ха-ха! И никто не догадался! Столько мучаются, чудаки, пока одну собаку научат. А тут — раз, два — и готово! Как же ты… Ну, Володька!

Таир увесисто треснул друга по спине и поглядел на него такими восхищёнными глазами, что Володька даже засмущался.

— Да ладно, чего там, — скромно сказал он, — следующий раз ты чего-нибудь гениальное придумаешь. Делов-то! Это не трудно. Немножко подумаешь и придумаешь.

— Ладно, — согласился Таир.

Филимон сначала веселился.

Он прыгал, кусал поводок, валялся на спине. И всё время улыбался.

Володька с Таиром тоже улыбались.

— Давай, давай, неграмотная собака, — говорил Таир, — беги быстрей. Скоро профессором станешь. Только, гляди, не зазнайся.

Когда подошли к забору собачника и полезли в известную только им узкую дырку, Филимон притих.

Потом он заскулил и стал вырываться.

Пограничные собаки молча глядели на них из своих клеток.

Так уж их приучили — помалкивать до поры до времени.

Было жутковато. Глядят на тебя с подозрением очень опасные звери и зловеще молчат.

Филька вдруг завизжал, заскулил, и глаза у него сделались такие перепуганные, будто его привели не уму-разуму набираться, а на съедение.

Володька взял Филимона под мышку, сжал ему рукой пасть и прошептал Таиру:

— Во, видишь, самый здоровенный пёс, вон с краю, где Азот написано, его значит Азот зовут. Он, наверно, самый учёный. Давай, Таир, открывай дверцу, я туда Фильку засуну.

Таир вдруг засомневался.

Громадный зверина, ну точь-в-точь волк, стоял перед ним и внимательно глядел прямо в глаза.

Он, как и все, не лаял, не рычал, но было в его позе и глазах такое, что Таиру вдруг расхотелось открывать клетку.

— Слушай, а вдруг он нашего Фильку загрызёт? — спросил он.

— Ещё чего? Что он — ненормальный? Филька ведь ещё щенок. А большие маленьких не бьют. Даже собаки. Особенно такие учёные, — сказал Володька, но голос у него был не очень-то уверенный. Вся их затея вдруг показалась ему совсем не гениальной. «Какие-то эти собаки молчаливые. Может, они с Филькой и разговаривать не захотят. Может, у них тоже есть военные тайны», — подумал Володька. Но вслух сказал:

— Азот, Азо-тик!.. У-у, хорошая собачка! Ты нас не бойся. Мы тебя сейчас с Филимоном познакомим. Ты уж его, необразованного, научи, научи!

Азот кивнул головой, и губы у него чуть вздрогнули, обнаружив клыки.

— Видал? — зашипел Володька. — Соглашается! Давай, Таир, открывай!

Филимона Володька удерживал с трудом, тот бешено вырывался.

Таир глубоко вздохнул и отодвинул засов. В тот же миг молчаливый Азот толкнул своей широченной грудью дверцу, отшвырнул Таира и выпрыгнул на волю.

От неожиданности Володька выпустил Фильку, и тот, заливаясь пронзительным, истеричным лаем, заметался по собачнику.

Так же молча Азот прыгнул на Володьку, сшиб его с ног, поставил на живот когтистую могучую лапу и зарычал негромко, но так, что Володька первый раз в жизни понял много раз читанную фразу «кровь в жилах застыла».