Макар ПОСЛЕДОВИЧ
МАГИСТРАЛЬНЫЙ КАНАЛ
С тех пор как Антона Марецкого призвали из запаса в армию, его сын Мечик стал человеком в высшей степени военным. Его голову с выгоревшими на солнце волосами украсила синяя пилотка, сшитая матерью из старого пиджака. Ненавистные белые рубахи, как будто для того только и созданные, чтобы к ним прилипала всякая грязь, заменила черная рубашка, сшитая из чертовой кожи. Такие же были и штаны. Перешел теперь в полную собственность хлопца и широкий желтый ремень, принесенный дедом Мечика еще с первой мировой войны. Синие прорезиненные тапки на босую ногу нисколько не мешали, а наоборот, придавали устойчивость Мечику во время его путешествий по заборам и озеродам[1].
Вполне законченная экипировка, естественно, была бы неполной без коренной замены вооружения. Рогатка теперь выглядела уже окончательно отжившим первобытным оружием, годным разве что для желторотых мальчишек. Поэтому на ремне Мечика появился длинноствольный тяжелый маузер, две гранаты и кривая турецкая сабля. Высоко над головой торчал штык трехлинейки…
Вооруженный с ног до головы, Мечик не спеша, как и надлежит воину, вышел из калитки своего двора и торжественно направился по широкой песчаной улице Зеленого Берега.
— Мечик! А-га-га! — послышалось сзади.
Мечик даже не оглянулся. Не к лицу полководцам обращать внимание на всякий детский писк!
— Мецыцак идет! — завопил где-то впереди другой голос. — Скорей гьядите!.. Гьядите скорей!..
Четыре хлопчика, выскочив со двора Сороки, с восхищением смотрели на Мечика. А когда Мечик с гордо поднятой головой прошел мимо, хлопцы дружной гурьбой кинулись вслед за ним. И пошли, как и сам герой, торжественно и молча. Мечик слышал за своей спиной только топот босых ног и частое горячее дыхание. Миновав хат десять, эта молчаливая процессия увеличилась еще на пять хлопцев, потом присоединились еще двое. И когда Мечик поравнялся с парком, в котором возвышался каменный двухэтажный клуб, в его отряде было уже около двадцати человек.
— Мечик, ты куда? — послышался наконец взволнованный шепот Геньки Шимковца. — Подожди немного… Мечик…
Мечик остановился и удивленно поглядел на Геньку, на всю эту штатскую команду.
Вдруг его голубые глаза нахмурились и стали строгими, как у настоящего командира. И было отчего нахмуриться: в толпе хлопцев стояла Олька, сестричка Мечика.
— Олька, иди домой, — приказал Мечик, поправляя на ремне гранаты. — Там никого не осталось.
— Не хочу…
— Мало ли что не хочешь! Девчонкам тут не место. Ну-у, марш!
— Сам ты марш! Я вот маме скажу… Оставил меня одну… Мама тебе задаст! Ага! Там свинья, может, в огород залезла…
— Олька!
Олька и не думала уходить домой. Она стала даже угрожать, что пожалуется отцу, как только он вернется из армии. Она, Олька, скажет, как Мечик изрезал на свои пистолеты и ружья большую новую доску… А ведь батька припас эту доску на новый улей…
— Так ты не пойдешь? — мрачно спросил Мечик, чувствуя, что упрямство девчонки подрывает его авторитет.
— Сам ты не пойдешь!
— Ну, так и стой тут!
Мечик для чего-то оглянулся и полез на каменную ограду. Хлопцы двинулись следом за ним. Даже Генька, который был на два года старше Мечика, и тот покорно полез на стену. Генька, кого хлопцы всегда слушались больше, чем Мечика!
Соскочив наземь, Мечик снова оглянулся. То же самое сделали и хлопцы. Даже Генька настороженно осмотрелся по сторонам.
Мечик пригнулся и кинулся вперед перебежками. Точно так же побежали следом за ним и хлопцы. Генька уже не думал о том, что его власть над ребятами была так неожиданно и нагло захвачена Мечиком. Трудно их теперь остановить, повернуть на свою сторону.
— А теперь куда? — шепотом спросил у Мечика Ленька, когда они то ползком на животах, то прячась за толстыми липами, перебежками добрались до противоположной стены ограды. — Снова на стену полезем?
— Ти-и-хо! — грозным шепотом ответил Мечик. — Сейчас они начнут из пулеметов палить… Ложитесь на землю!
— Так ведь тут вода! — запротестовал недогадливый Ленька. — Я тут не стану ложиться! Простудиться можно…
Ленька оглядывался, выискивая место посуше, но Мечик закричал:
— Стой! Не шевелись! Ты уже убитый!
— Я убитый? — не поверил Ленька. — Так ведь никто еще не стрелял?!
— Все равно. Подобрать убитого!
«Бой» был в разгаре. Над головами хлопцев свистели пули, рвались с грохотом снаряды. Высоко в небе гудели вражеские бомбардировщики. Но команда Мечика была выполнена беспрекословно. Хлопцы схватили Леньку и потащили в кусты, хоть он кричал, что не убит, а только ранен.
Тем временем Мечик отвязал гранаты и одну за другой бросил за каменную стену. И хлопцы должны были вообразить, что огромные столбы огня и дыма взметнулись высоко в небо.
— Ну, видел?! — возбужденно спросил Мечик у Геньки. — Целую роту белых перебило!
— Ага.
И Генька, взглянув в ту сторону, куда показывал Мечик, подтвердил, что от спесивых беляков осталось одно мокрое место.
— Брось еще, — посоветовал он Мечику.
— Нечего бросать. Гранат больше нету…
— Ну, тогда пойдем в атаку, — скомандовал Генька. — В атаку на белых, урра!
— Подожди, подожди! — вскочил Мечик. — Кто тебе дал право командовать? А ну, ложись.
Увидев, что ни один из хлопцев не послушался его боевого приказа, Генька нехотя присел возле стены. Преимущество оказалось на стороне Мечика. Мечику необходимо было срочно придумать что-то оригинальное, чтобы не уронить своего авторитета. Вдруг взгляд его упал на пустую бутылку, которая валялась возле ясеня. И Мечик, все еще остерегаясь вражеских пуль, осторожно подполз к ясеню, схватил бутылку и бросил ее в каменную стену. Эффект получился необыкновенный. Бутылка лопнула, словно всамделишная граната, мелкие ослепительные осколки со звоном брызнули вокруг.
— Вот где наши гранаты! — крикнул восхищенный звоном осколков Мечик. — Ну, марш на пороховой склад!
… Через полчаса началось большое наступление. Мечикова часть, забросав врагов множеством гранат, прорвалась к главным укреплениям противника и стремительно овладела ими. Первым одолел высокую каменную ограду Мечик и… чуть не свалился на голову колхозного сторожа Антона Николаевича Брыля…
— Ах, чтоб вам пусто было! — взволнованно заговорил старик. — А я иду и думаю, кто это там за стеной беснуется? Кричу, машу рукой… Да где там! Не слышат, не видят. А-а? Ну и зачем же это вы, жевжики, так пакостите себе и людям?
Генька, который еще сидел на стене, вдруг соскользнул с нее снова в парк. А Мечик и остальные хлопцы вынуждены были выслушать до конца нравоучение старика.
— И какой это дурак надоумил вас бить стекло? Да еще там, где люди ходят! Ну бежали бы себе на болото, где топь, где никто не ходит, — и бей там сколько душе угодно…
Мечик передвинул свой деревянный револьвер за спину и так же проворно снял с плеча и спрятал за спину винтовку. Антон Николаевич между тем продолжал:
— Ведь если рассказать вашим родителям, так они бы вас выдрали как следует. Ну подумайте сами, жевжики: ступит кто-нибудь из вас сюда босой ногой на стекло — а мелкие осколки, их даже не заметишь, вопьются в кожу. Тогда уж и места себе не найдете! Не бейте стекла, жевжики. Мелкие осколки допекут человека больше, чем один большой.
Все эти назидательные слова не доходили до ушей Мечи-ка. Он зачарованными глазами глядел на двух диких селезней с ярким радужным оперением, которые были привязаны к поясу старого сторожа. Глаза у птиц были полуоткрытыми, и Мечику казалось, что они еще живые и вот, вися вниз головами, слушают стариковский вздор. А сторож, закончив свою речь, двинулся вдоль стены. И тогда появилась над стеной черная лохматая голова Геньки. Глаза его светились злорадством.
— Ну что, покомандовал, командир? А-а? — крикнул он сверху вниз. — Так всегда и бывает, когда ты начинаешь командовать… Давайте, хлопцы, сюда. Надо удирать, покуда родители нас тут не нашли…
Только один Ленька остался верным и преданным Мечику.
Было еще довольно рано, и домой они решили не идти.
— А Генька уж очень стал нос задирать, — начал Ленька, подворачивая вымазанные в грязи во время атаки штаны. — Ты знаешь, что он сегодня сказал?
Мечик еще ничего не знал.
— Он хвалился, что залезал в аистово гнездо!
— В аистово гнездо? И ты поверил?
Ленька пренебрежительно сплюнул сквозь зубы и ответил:
— Что я, маленький разве?
Мечик был в восторге от своего дружка.
— Ленька, — начал он взволнованным голосом. — Возьми, Ленька, мою винтовку.
