Святослав Владимирович Сахарнов
Одиннадцать восьминогих
Рисунки Т. Оболенской, Б. Стародубцева
Часть первая
Дважды два — пять
Весна начиналась в феврале.
Ещё неделю назад на виноградниках островками лежал снег. Шумело угрюмое море. С моря на берег то и дело набегали короткие злые дожди.
И сразу накатывало тепло.
Море становилось густо-синим. По морю, подпрыгивая на волнах, плыли облака. Это уходил туман. Из тёмных глубин к берегу возвращались пучеглазые камбалы.
На берегу таял снег. Дымилась красноватая земля. Зелёная щетинка трав била в трещины тротуаров. По Корабельной стороне волнами гулял дым — сжигали прошлогоднюю листву.
В Матросском сквере длиннорукие парни натягивали между столбами блестящие волейбольные сетки.
Из окон на них с завистью поглядывал шестой «а».
— Итак, мы познакомились с несколькими произведениями великого русского поэта Некрасова, который в своих стихах отразил нелёгкую долю…
В шестом «а» стояла тишина. Потому что весна. Потому что сегодня первый жаркий день.
Шестой «а» разомлел.
— …нелёгкую долю русского крепостного крестьянина, — закончила Лидия Гавриловна. — Марокко, из каких стихотворений Некрасова мы узнаём о тяжёлой доле русского народа при крепостном праве?
Степан Марокко медленно встал.
— Жизнь русского народа при царе и помещиках була тяжёлой, — басом начал он.
— Правильно.
— Про це писал великий русский поэт Некрасов.
— Тоже верно.
Над партами пронёсся весёлый шумок.
— Вин писал про це… Люда Усанова подняла руку. С задней парты забормотали:
— …«Железная дорога»… «Орина — мать солдатская».. «Выдь на Волгу…»
Пим сидел за самой спиной Марокко. Разве можно смолчать?
И Пим не выдержал:
— «Дед Мазай и зайцы».
— …«Железная дорога»…. «Орина — мать солдатская»… «Выдь на Волгу…» — настаивала задняя парта.
Степан ещё раз, на всякий случай, пробубнил:
— Про це Некрасов… писал…
— «Дед Мазай и зайцы», — упорствовал Пим. Класс притих.
Степан слышал слово «Мазай», но, чувствуя подвох, понял: надо быть самостоятельным.
— «Дед Макар и зайцы», — решительно отрубил он. Класс взвыл от восторга.
Лидия Гавриловна всплеснула руками, а затем пристально посмотрела на Пима.
Пим ответил ей ясным взглядом честного человека. Лидия Гавриловна вздохнула.
— Усанова!
Люда Усанова вскочила.
— В стихотворении «Орина — мать солдатская» Некрасов отразил…
Литература была последним уроком. Прозвенел звонок.
Затолкав учебники в портфель, Пим бросился из класса. Коридор — лестница— двор. Во дворе он столкнулся со сторожем.
— Привет, Ксанф! Школьный сторож отпрянул в сторону, потёр задетую портфелем руку, сощурил близорукие глаза, пытаясь узнать в тёмном удаляющемся пятне мальчишку. КТО БЫ ЭТО МОГ БЫТЬ?
Ксаверий Антонович Фалинский поморщился. Тёмное пятно метнулось вправо, влево и наконец исчезло.
Дом, в котором жил Пим, стоял на берегу бухты.
Четырёхэтажный новый дом из серых железобетонных плит. На крыше — две телевизионные антенны.
Дом как дом,
А бухта называлась странно: бухта Восьминогова. Кто такой Восьминогов? Говорили разное.
Поручик
Говорили, что Восьминогов был поручиком суворовской армии. Армия разбила турок в Крыму. За отличия в боях поручику была пожалована земля.
Клочок земли на берегу тёплой черноморской бухты.
Поручик умел воевать. Он умел спать в седле.
Умел первым врываться на стены вражеских крепостей. Хозяйствовать он не умел. Он не сумел распорядиться землёй и разорился. Спустя некоторое время умер. Бухту назвали его именем.
Купец
Ещё говорили, что Восьминогов был купцом. Толстым купцом. Самым толстым и самым богатым в городе. Купец боялся воды. Боялся моря и никогда не ездил на пароходе.
Однажды он чуть было не разорился. Чтобы спасти капитал, ему пришлось срочно ехать в Одессу. Купец сел на пароход. Пароход затонул у самого берега. Купца еле спасли.
Тогда на последние деньги он построил доходный дом. Участок ему отвели на берегу моря. По просьбе купца архитектор построил дом так, чтобы ни одно окно не выходило на море.
В войну этот дом сгорел. На его месте построили новый— тот, в котором жил Пим.
Капитан
Наконец, поговаривали, что Восьминогов был знаменитым капитаном. Он плавал на торговом судне. Однажды в Атлантике он подобрал шлюпку с горстью полуживых людей — их пароход погиб при столкновении с льдиной.
Прошло много лет. Капитан состарился и вышел на пенсию. Он жил в Приморске. В маленьком домике на Корабельной стороне. Тёплым летним днём почтальон принёс в домик письмо. В нём сообщалось, что после двадцати лет розысков ему вручается денежный приз за спасение моряков, потерпевших кораблекрушение.
Капитану не нужны были деньги. Он слишком хорошо знал, что теряют люди, приобретая их. На призовые деньги он построил на берегу безымянной бухты дом для престарелых моряков. Все окна его выходили на море…
Пиму больше всего нравилась легенда о капитане.
С ума сошли с этим футболом
Маленький Язик сидел на камне. На большом плоском инкермане, отполированном сотнями штанов.
Пим вёл мяч.
Он бежал неторопливо. Рысцой. Вытянув шею и выбирая, кому паснуть.
Когда Рафик бросился на него, Пим сделал вид, что отдаёт мяч. Но не отдал. Он протолкнул мяч мимо Рафика и очутился один на один с вратарём.
В воротах стояла Зойка. За её спиной был дом. Вечерними разноцветными огнями горели окна.
Закусив губу, Зойка ждала.
Пим сделал шаг.
Зойка бросилась ему в ноги.
Пим носком изо всех сил пустил мяч в ворота.
«Дзынь!»
С тонким звоном разлетелось стекло.
Наступила тишина.
Мальчишки бросились врассыпную.
Трёхлетний Язик сидел на камне. Он смотрел на жёлтую землю, усыпанную голубыми осколками. На красный мяч, медленно катящийся по двору.
Очень красивый красный мяч.
— Стекло разбили! Пионеры называется!.. Милиция!!
Из подъезда выбежала Язикина мать. Собрались прохожие. Расстёгивая на ходу планшетку, к дому подошёл участковый милиционер Эдик.
— Так, — сказал он. — Опять эти восьминогие?
Покапав из авторучки на землю, он сел писать акт. Мать Язика называла фамилии ребят. Пима она назвала первым. Зойку — второй.
С УМА СОШЛИ С ЭТИМ ФУТБОЛОМ, ЖИЗНИ НЕТ!
Да, футбол для Приморска был не просто игрой.
ЭТО БЫЛА БОЛЕЗНЬ. — Болезнь номер один! — говорила Лидия Гавриловна. — Не понимаю: что вы нашли в нём хорошего, — мальчики?
Хорошего?..
В дни футбольных матчей город вымирал. Не работали магазины, мороженицы и парикмахерские.
Дым из трубы завода сочился в полсилы.
Троллейбусы шли с перебоями. Проезжая мимо стадиона, где кипела игра, водители останавливали машины и с надсадой кричали:
— Какой счёт?..
В футбол играли большие и малые. Все, кроме женщин и стариков.
Старики «болели».
На Приморском бульваре, у памятника знаменитому русскому хирургу Пирогову, собирались старейшие болельщики.
Они знали всё: кто будет вратарём сборной города, сколько раз Гиви, центральный нападающий «Авангарда», мячом ломал штанги, что такое «сухой лист».
Белые свечи каштанов горели над головами футбольных мудрецов.
Море одобрительно шелестело о цементные плиты набережной.
Море тоже любило футбол.
— Что ты ел в школе?
— Булку.
— А ещё?
— Компот. Пим помолчал.
— У нас завтра новый математик.
— Кто?
— Виктор Петрович, из девятого «б». Говорят, вредный! И придира.
— Да?
Мать вышла в прихожую и вернулась с ящиком, чёрным, с блестящим металлическим замком.
Замок щёлкнул. На столе появилась машинка. Новая пишущая машинка с зелёной клавиатурой.
Такая, о какой она мечтала.
Мать вставила в машинку лист бумаги и застучала: «Цок-цок-цок-трррр-р…»
йукеннгршощлздзжъфывапроячёмитьбюёкнух Проба… проба… Мой сын на прошлой неделе вместо того, чтобы обедать, откладывал деньги на футбол.
