Владимир Кобликов - Топорок и его друзья

Засыпал уставший за день город. Улицы обезлюдели. Только иногда тишину летней ночи резал ноющий гул автомобиля. И тогда казалось, что колеса бегут не по асфальту, а по тишине, и что тишине от этого больно. Дома чутко вздрагивали и сердито дребезжали оконными стеклами.

Уже давно заснули беспокойные городские птицы, заснули деревья, задремали стоя манекены в витринах магазинов, погасли рекламы, придремнули улицы, переулки, а Федя Топорков, которого все ребята в школе и во дворе звали просто Топорком, никак не мог уснуть. Бессонница Федю посетила впервые, хотя ему уже было тринадцать лет. Топорок слышал, что бессонница — вещь неприятная, даже где-то читал, что бессонница может служить пыткой, а теперь вот и сам столкнулся с непрошеной гостьей, которая обычно любит людей старых и больных.

Да, обычно сон у людей воруют болезни, какие-то неприятности, любовь, старость. Но к старикам Федю еще никак нельзя было причислить. И был он вполне здоров и принадлежал к тем счастливчикам, которые даже не знают, что такое зубная боль. Любовь? Нет, любовь никак не могла стать причиной Фединой первой бессонницы, потому что Топорков презирал девчонок, считал их скучными, глупыми и слабыми. Остается одно — неприятности. Именно неприятности и не давали в эту летнюю ночь Топорку покоя и сна... Федин отец решил отправить сына на все летние каникулы в деревню к старикам Храмовым. Такое решение Илья Тимофеевич Топорков принял после того, как Федя забил гол в окно квартиры Трофимовой — одинокой скандальной женщины. Трофимова разводила на окнах какие-то особенные, как она утверждала, цветы, и весь двор звал ее за это Лютиком хотя похожа она была скорее на кактус.

Итак, Топорок забил мяч в окно Лютика.

Удар был сильным. Стекло разлетелось вдребезги, горшочки с «особыми» цветами — вдребезги, какой-то уникальный бюст, якобы привезенный прабабушкой Лютика из Парижа, — вдребезги. Короче говоря, осколков от рокового гола было так много, что Лютик принесла родителям Топорка счет на сорок рублей новыми деньгами. И это, как утверждала пострадавшая, всего лишь треть цены, которая могла бы возместить истинный убыток.

А ведь гол тот был совершенной случайностью. Обе команды, болельщики самых разных возрастов подтверждали неопровержимость этого, но Лютик твердо стояла на своем. Она громко рыдала во дворе, а потом привела управдома Горохова, чтобы составить «Акт о хулиганском поступке гражданина Федора Топоркова...»

Лютик, конечно, не надеялась получить с Топорковых полной суммы. Она, пожалуй, сошлась бы и на пяти рублях, которых вполне хватило бы на покупку разбитых горшочков и одного листа оконного стекла. Но Топорков-старший не стал торговаться. Он молча прочел «Акт о хулиганском поступке гражданина Федора Топоркова» и, не говоря ни слова, вручил деньги Лютику. Это так ошеломило ее, что она смутилась:

— Могу и подождать: сразу такие деньги.

— Раньше или позже — какая в том разница? Все равно отдавать, — ответил Илья Тимофеевич. — Наследства не жду.

Управдом Горохов все время делал какие-то знаки Топоркову, но тот не замечал.

Когда же Лютик положила деньги в сумочку, управдом уже не смог скрыть своего отношения к данной истории. Горохов изменился в лице и сказал возмущенно:

— Это же грабеж!

При Лютике и управдоме Федя, как ни странно, чувствовал себя спокойнее. А вот когда они ушли, Федя вдруг понял, какой удар материальный он нанес родителям своим ударом по Лютикову окну. Топорок стоял, опустив руки по швам, и безнадежно глядел в пол.

Отец держался молодцом. Он только стал каким-то спокойным и до строгости сосредоточенным. Мама же переживала потерю таких денег открыто. Она вздыхала, охала и почти со слезами сказала отцу:

— Теперь, Илюша, мы не сможем купить тебе костюма.

— Не сможем, — согласился отец.

— Боже мой! Боже мой! — Мать от отчаяния даже закрыла глаза ладонью.

Топорок вдруг почувствовал, что сейчас заплачет. И как он ни крепился, все же слезы предательски потекли, потекли.

— Я же не нарочно... Не хотел же я.

— Еще не хватало, чтобы ты нарочно бил мячом по окнам! — возмутилась мама. — А сколько раз я тебе твердила, чтобы ты не играл во дворе в футбол?

— Нет, пора с этим покончить, — вмешался в разговор папа. — Еще несколько таких ударов по окнам, и мы станем нищими. Вот что я решил, Лена. Федора надо отправить в деревню к старикам Храмовым. Хватит этих матчей. К добру они не приводят. И отправим мы его не на недельку, а на все лето... Слышишь, Федор?

— Слышу, — еле вымолвил Федя.

— Вот и прекрасно. В субботу я отвезу тебя в Ореховку.

Топорок не спал почти всю ночь, но все равно проснулся необыкновенно рано. Он открыл глаза и сразу же стал думать о том, о чем думал, засыпая. И от этого ему показалось, что он вовсе и не спал. Топорок прислушался.

Утро только что родилось. В такое время Федя иногда отправлялся с отцом на рыбалку на Оку. Именно в такое: вот и дворники подметают тротуары, и небо над домами порозовело, и слышно, как поют птицы свои утренние песни, автобусы и троллейбусы еще не ходят по улицам.

Феде надоело лежать. Он встал, оделся, заправил кровать и на цыпочках вышел из квартиры. Зачем-то крадучись, спустился по лестнице и выглянул во двор. Там было тихо и прохладно. Федя испытал секундную радость, что раньше всех вышел на улицу, но вот он отыскал глазами окно Лютика и сразу помрачнел.

Топорков бесцельно побродил по двору, потом сел на лавочку возле песочницы и стал ждать солнышка... Ворковали голуби на подоконниках. Кошки возвращались после ночной охоты и драк по домам. Из пятого, углового, подъезда вышел чудаковатый старичок. Старичок вывел на поводке своего дурашливого боксера Арлика. У Арлика была свирепая морда, но на самом деле он был просто глуп и добр. Чтобы удержать откормленного и бестолкового Арлика, старичок вынужден был откинуться назад и идти, упираясь. Фактически не старичок гулял с Арликом, а Арлик водил на поводке старика.

Вдруг боксер заметил кошку, замер, обалдело открыл слюнявую пасть, повел курносым носом, восторженно чихнул и бросился за ней.

— Арлик, перестань, Арлик, перестань, — умолял старичок, но Арлик не обращал на хозяина никакого внимания.

Старичок споткнулся и выпустил из рук поводок. Но, даже получив нежданную свободу, боксер не смог догнать кошку.

Лучшее убежище от собак — деревья. Арлик чуть не стукнулся носом о ствол липы, по которому кошка метнулась вверх, словно белка. Боксер запрыгал от досады, залаял, а кошка с равнодушным любопытством глядела на глупого пса с недосягаемой высоты.

Трусцой подбежал к дереву старичок, но Арлик отбежал в сторонку, и стал дразнить хозяина, по-щенячьи тявкая и припадая на передние лапы.

— Арлик, безобразник, так поступать не честно... Иди, я тебе дам сладенького... Иди ко мне, мой мальчик, — уговаривал старичок.

Пес делал вид, что покорно ждет, но стоило хозяину подойти, как Арлик вскакивал и начинал бешено носиться по двору. Феде стало жаль старичка. «Надо же, такого дурака обмануть не может... Сейчас, Арлик, ты отбегаешься», — решил Топорок и поднялся со скамейки.

Арлик тут же заинтересовался новым человеком, даже перестал носиться, приостановился и стал глядеть на Федю, склонив голову. Но Федя делал вид, что не замечает Арлика. Засунув руки в карманы брюк и беспечно насвистывая, Топорок отправился со двора. Что может быть обиднее равнодушия? Арлик тут же забыл про хозяина и затрусил за Федей. Но Федя по-прежнему притворялся, что не замечает боксера. Арлик пробежал мимо Феди раз, другой, а Федя все шел и беспечно насвистывал. Арлик совсем был сбит с толку таким невниманием. Наконец, он не выдержал, преградил Феде дорогу и несколько раз обиженно тявкнул.

— Чего тебе? — с недовольным притворством спросил Топорок и сделал вид, что хочет обойти собаку.

Арлик опешил. Куда девались игривость, спесь. Заискивающе виляя куцым задом, он подошел к Топорку. Федя спокойно взял поводок и повел Арлика к хозяину.

— Возьмите, пожалуйста, вашу собаку.

— Спасибо, мальчик, спасибо. Ты ведь из нашего дома? — Старичок пригляделся к Феде. — Ну да, из нашего. Тебя, кажется, ребята Сверлышком зовут?

— Топорком, — поправил Федя. — Фамилия моя Топорков.

— Да-да, Топорком, Топорком... Это ведь ты? старичок кивнул в сторону окна Лютика.

— Я не нарочно.

— Конечно, конечно. Я гражданке Лютиковой то же самое доказывал.

— Так и назвали «гражданка Лютикова»?

— Да. А что?

— Фамилия ее Трофимова, а Лютиком ее дразнят.

— Вот оно что... Теперь понимаю, почему она так на меня рассердилась. Ну, еще раз спасибо тебе, Сверлышко.

— Топорок, — снова поправил беспамятливого старичка Федя и, погладив Арлика по голове, снова пошел к лавочке возле песочницы, где обычно играли малыши: сюда раньше всего заглядывало утреннее солнце.