Друзей в детстве обычно бывает много. Но, наверно, надо, чтобы их было ещё больше и они были ещё лучше. Потому что сколько бы ни было у человека друзей, их почему-то всегда не хватает. Мне хотелось, чтобы у моего героя были настоящие друзья: друг — отец Костик и друг — брат Ромка.
В детстве мне не разрешали иметь собаку, потому что держать её было негде. А собака была мне просто необходима… Так пусть же она будет у героя моей повести.
Мне бы очень хотелось, чтобы у тех, кто читает эту книгу, было вдоволь друзей — друзей-отцов, друзей-приятелей, друзей-собак, друзей-деревьев, друзей-птиц, друзей-книг, друзей-самолётов. Потому что, если человек успеет многое полюбить в своей жизни сам, не ожидая, пока его полюбят первого, ему никогда не будет скучно.
Автор
Сегодня выпал новый снег. Костик сказал:
— Приготовься и жди.
Он посмотрел в зеркало, поправил волосы, галстук, сделал нужное лицо и скрылся в маминой комнате. Я достал из ванной санки, осторожно открыл дверь на лестницу и, на всякий случай, выставил туда санки. Потом я надел рейтузы, пальто, шарф и сел на сундук ждать.
Сначала всё было тихо, потом стали слышны голоса.
— А в канализацию вы ещё не лазили? — сказал довольно громко мамин голос.
Ага, это она про Неву. Наша мама не любит, когда мы ходим по льду. Она прямо не переносит этого. Она убеждена, что мы провалимся под лёд. И нечего ей говорить, что теперь все ходят, что там даже тропинка вытоптана. Она всё равно не понимает, зачем ходить по льду. И ей этого не объяснишь. Вот Костик — это мой папа — ему и объяснять не надо, он сам с удовольствием ходит.
— Даша, ну при чём тут канализация?.. — слышу я его голос.
«Да, при чём тут канализация?» — думаю я. А вообще-то туда лазят. Сам видел. Недавно к нам на двор приехала машина. Так дядька с этой машины лазил. Он открыл люк и полез прямо в эту самую канализацию. Я попросился вместе с ним, но он сказал: «Мал ещё, вот подрастёшь — везде побываешь». А интересно, что там? Надо Костика спросить…
Из маминой комнаты вышел Костик. Не вышел, а выскочил. Не выскочил, а вылетел.
— Хватай санки! — прокричал он на лету и скатился с лестницы.
Я схватил санки и скатился за ним. На дворе я сел в санки. У наших санок такая длинная верёвка, что между нами однажды проехала машина. Вот Костик надел верёвку через плечо, и мы тронулись. Сначала мы двигались очень быстро. Пронеслись мимо дворничихи, мимо соседской девчонки Ирки. Промелькнули мимо милиционера, табачного ларька, газированной воды… И затормозили у пивного ларька. Костик задумался.
«Начинается… — подумал я. — Сейчас играть будем».
— Знаешь, я придумал игру, — сказал Костик очень весёлым тоном.
«Знаем мы эти игры».
— Ну, давай, — сказал я, — играть так играть.
— Ты сейчас спрячешься, — сказал Костик, — а я буду тебя искать.
Я даже возмутился: за полгода не придумать ничего новенького! И как он только музыку придумывает?..
— Хорошо, — сказал я, — считай до ста. Играть так играть.
Костик начал считать, а я пошёл в парадную, вскарабкался на окно и стал наблюдать. Конечно же, он и не подумал меня искать, а прямо — к пивному ларьку. Я слез с подоконника. Увидав меня, Костик очень удивился.
— Ты почему не прячешься? — сказал он.
— А ты почему не ищешь? — сказал я.
— Странный ты мальчик, — сказал Костик и дал мне конфету.
От ларька отъехали уже спокойнее. Я лежал, запрокинув голову. Перед глазами было небо, дома, деревья, люди вверх ногами. Люблю санки. Правда, очень зевать не приходится. Костик ходит, как во сне. Он так и норовит попасть под машину, свалиться в какую-нибудь яму или просто потерять меня. «Следите друг за другом», — говорит мама.
Я слежу. Вот Костик засмотрелся на какую-то витрину. Сам он на панели, а я как раз на трамвайных рельсах. Дёргаю за верёвку — Костик вздрагивает и начинает сматывать верёвку. Или вот. Влезли мы в какую-то очередь. Верёвка закрутилась вокруг чьей-то ноги. Я дёрнул. Кто-то взвизгнул. Костик испугался и потянул изо всех сил. Ну и крику было! Уже у самой Невы мы врезались в какого-то важного дяденьку и опрокинули его в сугроб.
— Это ты, Зайцев? — спросил он из сугроба.
Костик ужасно покраснел. Он хотел освободиться от верёвки — оторвал себе все пуговицы, но не освободился. Пришлось мне вылезать из санок и поднимать дяденьку. Костик сначала очень стеснялся. Но потом они разговорились и обо всём забыли. Потом мы встретили ещё много дяденек, которые тоже очень разговорились. Обо мне совсем забыли. Я вылез из санок и пошёл пешком. А они заняли пол-улицы, размахивали руками и так шумели, что прохожие ругались и переходили на другую сторону.
— Что это за мальчик? — говорил иногда один из них.
— Не знаю, — говорил другой, — какой-то посторонний мальчик.
Когда мы вступили на лёд, они почему-то пошли не по тропинке к другому берегу, а вдоль Невы. Лёд хрустел и трещал под ногами, а они ничего не замечали и всё разговаривали, разговаривали. Так продолжалось, пока Костик не увидал пустые санки.
— Мальчик потерялся, — сказал он грустно.
— Какой мальчик? — спросил один.
— Сын мой, — сказал Костик.
— У тебя есть сын? — удивился тот.
— Я видел тут одного мальчика, такой хороший был мальчик, — сказал другой. А Костик сел на пустые санки и начал думать.
— У ларька? Был…
— В очереди с верёвкой? Был…
— Когда встретили Захарова? Был…
— На Неве?.. — Костик задумался.
— Был! — сказали все хором.
— Нет, он не провалился, — сказал Костик и очень расстроился. Он стал метаться по льду, хвататься за голову, он чуть не плакал.
Мне стало его жалко.
— Тут я, неужели не видишь?
Костик увидел и ужасно обрадовался.
— Домой, скорей домой! — заторопился он и схватил меня на руки. Лёд затрещал и начал медленно опускаться. Все закричали и бросились к берегу.
Домой пришли с мокрыми ногами.
У нашей мамы экзамены. Чтобы помогать ей по хозяйству, папа взял отпуск. Встали мы очень рано. Для начала сходили на рынок и кое-что купили. Мы с Костиком очень любим ходить на рынок, только посылают нас туда редко. Мама говорит, что мы всегда не то купим. На этот раз мы купили самое что ни на есть то. Сушёный урюк, что может быть вкуснее урюка! Потом Костик вспомнил про антресоли и решил сделать там библиотеку. Мы взяли у соседей стремянку и полезли. Сколько там было незнакомых вещей! Мы даже растерялись, так их было много. Туфли, книги, ёлочные игрушки, самовар, ширма, велосипедная рама, стол и стулья.
— Надо рассортировать, — сказал Костик, — а ненужное выбросить.
И он стал подавать мне всякие предметы, а я складывал их в кучи. Книги — в одну, туфли — в другую, всякое железо — в третью. Скоро весь коридор был завален, а Костик всё подавал и подавал. Наконец и у него кончилось. Он слез с антресолей и огляделся.
— Вот это да, — сказал он, — куда же мы всё это денем?
— Надо подумать, — сказал я.
И мы сели на сундук думать.
— Кое-что придётся выбросить, — наконец решил я.
— Что, например? — спросил он.
— Самовар, например, — сказал я.
— Самовар нельзя, — сказал он, — во-первых, это металлолом, во-вторых, его ещё ставить можно.
— Давай поставим, — обрадовался я, — мама придёт, а у нас самовар горячий.
— Можно попробовать, — согласился он, — только сначала надо прибраться. Давай-ка запихнём пока всё это обратно]
Мы опять полезли на антресоли и втащили туда велосипедную раму. Это рама заняла почти всё пространство, и, как мы ни старались, нам не удалось втащить туда и половины всех вещей.
— Как же они раньше помещались? — удивился я.
— Не знаю, — сказал он, — наверное, утряслись.
— Тогда посидим и подождём, пока они снова утрясутся.
И мы сели на сундук и стали ждать. И дождались! Пришла наша мама. Она не сказала ни слова, она даже не удивилась, по-моему, она даже не заметила нас. Не раздеваясь, она прошла в комнату и села за книги. Вечером был совет. Постановили: нам с Костиком, пока мама сдаёт экзамены, убраться из города куда-нибудь подальше.
— В Кавголово? — робко сказал Костик.
— Слишком много гор, — отрезала мама. — Поедете в Сестрорецк. Город всё-таки.
Ничего интересного по дороге не произошло. В электричке было пусто. Напротив меня сидела очень рыжая девчонка. Точно такая же рыжая девчонка сидела с другой стороны вагона. Всю дорогу они смотрели в окно и переговаривались.
