,
ГЛАВА ПЕРВАЯ
НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ
— Павка, подними флаг!
— Где я его, интересно, возьму?
— В руке у тебя что?
— Ну, палка…
— Нацепи на нее шляпу, вот и флаг! Ясно? А ты, Юлька, что руки сложил, как египетская мумия? Помогай!
Голос Тимы Болдырева звучал сурово и требовательно. Ребята повиновались ему беспрекословно.
Груда серых гранитных валунов моментально украсилась флагом — широкополой соломенной шляпой с черной лентой на тулье. Бойкий ветерок подхватил шляпу и начал ее раскачивать.
— Эй, смотрите, — предупредил Тима, — сорвет!
— Привязана! — уверенно заявил Павка.
Пионеры сняли снаряжение (картонные папки на широких — в ладонь — перевязях, лопатки в матерчатых чехлах), подошли к обрыву и замерли: под ногами была бездна.
И страшно и в то же время радостно стоять у края пропасти: веет из провала холодом, кружит голову высота. Но не думай о страхе, не смотри вниз на острые скалы. Лучше взгляни, как распахнулись перед тобой солнечные голубые дали, как далеко-далеко во все стороны уходят необъятные таежные просторы родной земли. И захватит от волнения дух, и забьется, заколотится в груди сердце, и не найдется нужных слов, чтобы передать нахлынувшие на тебя чувства: не высказать их и не описать.
— Эх-х-х! — глубоко вздохнул Тима.
— Да-а-а, — протянул задумчиво Юлька.
— Так, — сказал Павка.
И снова молчание
А восторг, а счастье, а гордость играли на лицах ребят, в ярком румянце щек, в трепетном блеске глаз, в лучезарных улыбках. Ведь как-никак завоевать вершину горы, которая поднимается на тысячу двести метров над уровнем моря, случается не каждому. Воодушевленные своей победой, мальчуганы были похожи в этот момент на бесстрашных исследователей Арктики. Смелые, строгие лица, опаленные солнцем и немножко огрубевшие от ветров и непогод. Ребятам казалось, что стоят они не на вершине горы у обрыва. Нет, не на вершине горы! Они плывут на льдине среди океана, а на горизонте вдали чуть колеблется зыбкий дымок долгожданного корабля. И пусть вместо меховых малиц и унтов на пионерах обыкновенные рубашки, брюки и ботинки! Но при чем тут одежда? Покажи свои дела и поступки, покажи свое сердце. Не дрогнет ли оно у тебя в решительный час?!
Дела у Тимы, Павки и Юли были хорошие. А сердца… Да вы и сами знаете, какое должно биться сердце в груди, на которой горит жарким пламенем пионерский галстук!
— Ох и хорошо, ребята! Да смотрите! — Юля широким взмахом руки указал на раскинувшуюся перед ними панораму.
С горы видно тайгу — бескрайнее зеленое хвойное море. По нему пробегает легкой рябью ветерок. Там, где дует он сильнее, рябь перерастает в тяжелые волны, которые отличаются от морских немножечко цветом да еще тем, что не мелькают на них белые пенные гребешки. У подошвы горы буйствует Варган. Рев его не долетает до вершины, но видно, как клокочет река. Мутные струи с разгона бросаются на гранитные клыки переката, крошатся, рассыпаются в мелкие брызги, поднимаются над камнями радужной пылью и оседают в нешироком омутке позади барьера, чтобы, накопив силы, ринуться дальше еще неудержимее и свирепее.
За кудрявым перелеском прячется озеро Светлое. Чуть поодаль, у темной полосы заброшенных карьеров, начинаются горы. Лесистые и таинственные цепи их вытягиваются в могучий хребет, растворяющийся в синеватой дымке.
На западе — зеленый холм; отлогие склоны пестрят огородными грядками, похожими издали на гигантские заплаты. А за холмом — прямые линии широких улиц, изумрудная зелень парков, разноцветные квадраты и прямоугольники крыш.
Ребята приветствовали родной город.
— Машиностроительный! Алюминиевый!
— Металлургический! Труб, труб-то сколько! Раз, два, три, четыре…
— Вижу нашу школу!
— Гидростанция!
— Ну! — возбужденно выкрикнул звеньевой Тима. — А вы говорили, зачем на вершину! Теперь ясно зачем?
Крепкая фигура его чуть подалась вперед, восторженно поблескивали карие глаза. Тима отыскивал крышу своего дома.
— Вот ты где! — крикнул он, заметив среди зелени коричневый прямоугольник.
— Где?
— На четыре пальца от Дворца культуры. Смотри влево, видишь парк?
Юлька из-за его спины вприщур присмотрелся и сообщил:
— Вижу радиомачту, парк, крышу театра… Ура-а-а!..
— Я тоже вижу, — сказал Павка как можно равнодушнее. — Я в прошлом году на наш город с птичьего полета смотрел. Вот то — да-а!
Павка говорил о полете «По-2». Полетом он очень гордился и считал его началом своей будущей профессии воздухоплавателя. Павка ждал возражений и готовился к спору, а Тима одним жестом опрокинул все его доводы.
— Вон птица! — показал он вниз под ноги.
Недалеко от вершины одиноко парила птица. Сизое, с темными пятнами оперение переливалось в солнечных лучах.
Птица сделала вираж. Открылась бурая грудь, белая шея с двумя широкими черными полосами по бокам.
— Красивая! — восхищенно сказал Юля.
А птица плавно и величаво описывала круг за кругом. По рыжим кочкам торфяного болота, по осоке и камышам, по верхушкам деревьев и траве скользила неуловимая крылатая тень.
— Сокол это, — определил Павка, — сапсаном называется.
— Охотится. Высматривает, кого бы сцапать…
Сокол замер. Миг — и сложились крылья. Темный комок, рассекая воздух, метеором понесся вниз. Тонкий жалобный крик разорвал тишину. Печальное эхо отозвалось в скалах на берегу Варгана, пробежало по водной глади до зеркального плеса, переметнулось на другую сторону реки, а там, как заблудившиеся ягодники, стали перекликаться и аукать ущелья гор.
— Э-ге-ге-гей! — взревел Юлька.
Павка даже отшатнулся от него:
— Ты что? Спятил?
— Напугается и отпустит.
— Жди.
Ребята постояли на краю обрыва еще немного, а затем отошли к мрачным, словно развалины древней крепости, скопищам гранитных глыб.
Солнце показывало полдень. Огромное и яркое, красовалось оно в зените и жгло нещадно.
Друзья с удовольствием расположились на отдых в тени скал.
Юлька улегся на спину в холодке возле замшелого, будто покрытого зеленым бархатом валуна. Павка рылся в желтом кожаном кошеле, разыскивая нож. Тима, сидя на плоском валуне, прямо на камень выкладывал из полевой сумки обед: лук, вареную картошку в мундире, копченую колбасу, сыр. Юлька поводил острым носом и жадно вдыхал аппетитные запахи.
Наблюдая за тем, как звеньевой режет хлеб, он не мог удержаться и сказал:
— С солью я люблю такой хлеб. Соль есть?
— Конечно, Думаешь, забыли?
— Я проголодался. Целого бы барана съел сейчас. Это потому, что мы устали.
— Ты устал, а не мы.
— Павка, думаешь, не устал?
— Тоже мне, альпинисты! — презрительно заметил Тима. — А если бы на какую-нибудь высоченную гору подняться? На Эверест влез бы ты, Юлька?
— Не знаю… Потренируюсь — влезу.
— «Потренируюсь, потренируюсь»… Надо силу воли иметь. Ясно? Знаешь, как наши альпинисты Виктор Нестеров, Юрий Губанов и еще двое штурмовали вершины Шхельды? Там их пять вершин, и одна круче другой. Башню Шхельды считают самой трудной альпинистской категорией, категорией 5б. С вершин Шхельды каждую минуту или камни сыплются или обвалы происходят. А наши забрались!
— Они ведь сначала тренировались.
— И без тренировки тоже можно, — возразил Тима. — Вот в Америке, в одной стране, кажется, в Бразилии… Нет, не в Бразилии, а в Мексике есть высоченная гора. Рабочие там на скале «Да здравствует Страна Советов!» написали. Ясно? Не альпинисты, а рабочие. Безо всяких тренировок туда забрались… Ну, давайте к столу!
Юлька вскочил, как на пружинах. Павка подошел вразвалку, не спеша, положил на булыжник свое «снаряжение» и чинно уселся рядом.
— Шаром покати… Опять почти пустые придем, — проговорил он спокойно, чуть осуждающе, указывая на папку. — Встретит нас Люська…
Густые черные брови звеньевого нахмурились:
— О Люське поговорить захотелось?
Павка не ответил, взял флягу и принялся деловито вытаскивать зубами деревянную пробку. Тима не спускал с него глаз. Глаза были злые. Юля заметил, как раздуваются у командира ноздри, и притих. Павка открыл флягу, отпил несколько глотков чаю и вытер ладонью пухлые губы.
— Люськи испугался? — насмешливо спросил Тима.
— Чего ее бояться. Я не хочу перед отцом краснеть. Прошлый раз, когда мы ночью с Берестянки пришли, Люська у нас дома была. Жаловалась отцу. Сказала, что я — злостный нарушитель трудовой дисциплины, а ты — самый разболтанный звеньевой на свете…
— А про меня она говорила? — робко полюбопытствовал Юлька.
— Промолчала.
— Хм-м-м… Интересно…
— Ничего интересного, — резко оборвал Тима, и недобрый румянец выступил на его щеках. — Ты, Павка, — трус! Скажи, договаривались мы или не договаривались не говорить вообще о Люське?!
