В 1932 году, когда в нашей стране создавались первые колхозы, в далекой уральской деревне Герасимовке был зверски убит кулаками пионер Павлик Морозов. "Память о нем не должна исчезнуть", - говорил А. М. Горький.
В. Г. Губарев принимал деятельное участие в расследовании злодейского убийства пионера-героя Павлика Морозова и в том же, 1932 году начал писать о нем повесть. Впервые она была опубликована летом 1933 года в газете "Колхозные ребята". С тех пор повесть много раз переиздавалась и завоевала большую популярность у юного читателя.
Человек был высок и плечист; темная с проседью щетина густо покрывала его щеки и подбородок. Медленно поднимаясь по крутому глинистому склону лесного холма, он то и дело останавливался и озирался. Серенькая трясогузка вспорхнула вдруг из-под его ног, он вздрогнул, отшатнулся и выругался громким шепотом:
- Анафема! Ишь как спугала...
Он рассеянно проследил за неровным, вихляющим полетом трясогузки и вновь двинулся по склону, слегка припадая на одну ногу. В облике этого человека можно было бы определить черты сильного и властного характера, если бы настороженные движения, бегающий взгляд, вся повадка не выдавали в нем чего-то трусливого и ущемленного.
На вершине холма он остановился и, щурясь от слепящего весеннего солнца, оглядел горизонт. Кругом, насколько хватает глаз, синели в дрожащей дымке бескрайние леса. Было так тихо, что до его слуха отчетливо доносился плеск реки, протекающей в двухстах метрах от холма.
Он долго стоял, напряженно глядя вниз, на лесную дорогу, равнодушный к сиянию дня и нежному дыханию весны.
Но вот невдалеке под обрывом послышались шаги. Хромой подался вперед и поднес к глазам руку, защищаясь от солнца.
По дороге шел высокий худощавый парень в синей косоворотке.
- Здорово, хлопец! - крикнул хромой. Голос у него был низкий, гудящий, с небольшой хрипотцой. Парень остановился, вскинул голову, ощупывая незнакомца быстрыми серыми глазами.
- Здорово, - ответил он веселым тенорком и едва заметно усмехнулся. - Кто такой будешь? Будто волк, в кустах хоронишься...
- А может, я и есть волк, - серьезно, без тени улыбки сказал хромой. - Ты не герасимовский?
- Герасимовский.
- Поди-ка, посидим... покурим...
Парень легко поднялся по глинистому склону. Подходя к незнакомцу, он продолжал ощупывать его колючим взглядом. «Занозистый», - подумал о нем хромой.
- Табак-то твой или мой курить будем? - покривил парень в ухмылке губы и присел рядом с незнакомцем на ствол поваленного бурей дерева.
- Я так вижу - скуповат ты, хлопец, - впервые усмехнулся хромой.
- Нет, зачем же... Для хорошего человека на закрутку не жалко, - бойко ответил парень, доставая кисет.
- Я ж тебе кажу, что я не человек, а волк, - снова усмехнулся хромой и похлопал парня по плечу большой твердой ладонью. - Да ты не бойся, я своих не кусаю... Тебя Данилой звать?
- Данилой... А ты откуда знаешь?
- Обрисовали мне одни люди твое обличье...
Они помолчали, изучая друг друга пытливыми взглядами. Данила отвел глаза в сторону, выдул струйку дыма, кашлянул.
- Так... Ну а тебя как же зовут?
Незнакомец вздохнул, ухмыльнулся:
- В детстве мать называла как-то, да позабыл теперь... Где был?
- На болоте осоку резал.
- Это у вас на Урале сенокосом называется? - хромой сокрушенно покачал головой.
- Молодую осоку скот очень даже любит... - парень хитро покосился на незнакомца. - А у вас на Кубани разве скот не ест осоку?
- А тебе кто сказал, что я с Кубани? - быстро спросил хромой.
- По разговору слышу... Вроде бы ты малость русский с украинским путаешь.
- Эх, Кубань, Кубань - золотая сторона! У нас болот нема, а трава на лугах по пояс!
- Хорошо жил?
- Сейчас кажется - лучше бы надо, да нельзя.
- И батраки были?
Хромой шумно выпустил дым уголком губ, повел плечами.
- У меня полстаницы работало... Да что вспоминать-то теперь...
Помолчали.
- Ты вроде хромаешь? - спросил Данила. - Ногу натер или еще что?
- Разглядел-таки! - улыбнулся незнакомец. - Это еще в детстве жаткой меня в поле царапнуло...
- Давно у нас на Урале?
- Второй год... Как в тридцатом началась у нас коллективизация, так всех нас и турнули на север! - Он помолчал, задумавшись, старательно загасил пальцами папиросу и швырнул ее с обрыва на дорогу. - Значит, ты из Герасимовки?
- Из Герасимовки.
- Слышал я, у вас председатель сельсовета человек очень душевный.
- Ничего себе человек... А зачем тебе председатель?
- А я так, к слову... Ты его знаешь?
- Как не знать-то. Племянником ему прихожусь.
- Добре! - Хромой привстал, заложив руки в карманы, и снова посмотрел на Данилу долгим изучающим взглядом. - Это добре, хлопец! Как бы повидаться мне с твоим дядькой?
- Эва, чего хочешь! - протянул Данила. - Нельзя ему с тобой видаться. Что люди-то скажут? Ты же кулаком считаешься! Хоть и бывший, а все-таки кулак и враг Советской власти!
Хромой продолжал в упор смотреть на Данилу.
- Слышал я, что твой дядька не так уж сильно Советскую власть любит...
- Наговоры!.. Это ты брось! Его даже секретарь райкома партии товарищ Захаркин уважает!
Хромой не ответил и неторопливо вынул из кармана большие часы с серебряной цепочкой.
- Нравятся? - И, прежде чем Данила успел ответить, отстегнул цепочку от пояса и протянул часы.- Возьми, для хорошего человека не жалко.
- Да ты что? - Данила посмотрел на хромого округлившимися от удивления глазами, но часы нерешительно взял дрогнувшими пальцами.
-Возьми, возьми... Только устрой ты мне, Данила, свидание со своим дядькой.
- Да что тебе надо от него? Я передам...
Незнакомец ответил не сразу. Казалось, он решал, может ли доверить Даниле свою тайну.
- Что надо? - наконец глухо заговорил он. - А надо мне, xлопец, восемь штук удостоверений.
- Каких удостоверений?
- А вот таких... - Он вынул из кармана бумажку. - Я образец давно приготовил. Смотри: «Дано настоящее удостоверение гражданину деревни Герасимовка Верхне-Тавдинского района Уральской области (тут надо пропуск сделать: фамилии мы будем сами вписывать)... что уезжает он с места жительства по собственному желанию и по социальному положению является бедняком»...
«Бежать с Урала хочет!» - подумал Данила.
- Так, - он покривил губы. - Не выйдет из этого ничего. Не согласится дядя Трофим.
- А мы не даром, хлопец! Чуешь? Не даром! За каждое такое удостоверение по тысяче рублей заплатим!
- По тысяче?! - слабо ахнул Данила.
- По тысяче, хлопец! И тебе дадим еще! Устрой нам только это дело.
- Не знаю...
- Устрой, хлопец!
- Я скажу ему...
- Добре!
Данила помолчал, вытер вдруг выступившие на висках капельки пота.
- А ты приходи в Герасимовку, когда стемнеет... Свистнешь на крайнем огороде...
За деревьями, внизу на дороге, послышался цокот копыт. Данила и хромой молча шагнули к обрыву. Из-за поворота показался всадник в кителе защитного цвета. Он ехал медленно, отгоняя плеткой кружащихся над лошадью слепней. Покачиваясь в седле, всадник тихо напевал какую-то незатейливую песенку. У него было открытое лицо с узким косым шрамом через щеку и усталые серые глаза. На вид ему было лет сорок.
- Кто такой? - шепотом спросил Данилу хромой.
- Дымов... В райкоме партии работает. Разудалый человек - ездит по району, за колхозы агитирует... Стреляли в него уже один раз, а ему все нипочем...
- Плохо стреляли! - зло сказал хромой и вдруг рывком вынул из кармана наган.
- Да ты что, ты что?! - попятился Данила, бледнея.
- Ничего! У меня с коммунистами свои счеты!.. Ступай, хлопец, попозже я приду в Герасимовку...
Данила бегом бросился с холма в чащу леса. Он слышал, как за его спиной хлопнул короткий выстрел. Эхо подхватило его и понесло далеко по тайге. Стайка птиц с тревожным свистом сорвалась с вершины старой сосны...
ГЛАВА II
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СЕЛЬСОВЕТА
Старая, почерневшая от непогоды и времени изба Трофима Морозова стоит на самом краю деревни. Перед крыльцом растет одинокая береза. За покосившимися воротами видна гряда леса, близко подступающего к Герасимовке.
Павел и Федя, запыхавшись, вбежали с улицы во двор.
- Так я и знал! - тоненьким от возбуждения голосом закричал Федя, глядя на крышу.
- Чего? - спокойно спросил Павел. Он был на целую голову выше брата, которому шел всего девятый год, и относился к нему несколько снисходительно.
- Вертушки-то нету! Петька Саков сбил!
- А ты откуда знаешь, что Петька?
- А он сегодня утром шел в школу на утренник и кричал, что собьет.
Павел мрачно посмотрел на крышу.
- Да, для него я делал, как же! А может, она упала? - он вынул из-за пояса книгу и протянул ее Феде. - Подержи-ко, братко.
