Дарья Доцук - Я и мое чудовище

Оно на мгновение показалось из воды и скрылось под накатившей волной. Я успела щелкнуть его на телефон, но когда приблизила фотографию, оказалось, что изображение опять размыто и ничего не разобрать. Три года уже пытаюсь, а все никак. Через пять-десять минут снова вынырнет, но сложно угадать, где именно. Море большое, а это загадочное существо так быстро плавает! А потом куда-то исчезает. Всякий раз думаю, вдруг оно погибло? Но через месяц или два оно возвращается, и вдалеке я вижу знакомый черный силуэт.

У меня на «Рабочем столе» уже целая папка его снимков набралась. По большей части просто непонятные темные пятна, то ли хвост, то ли плавник, но я точно знаю — за всем этим что-то есть. Что-то такое… Вроде лох-несского чудовища. Я читала много легенд. В Балтийском море всякое встречали, особенно в старину, когда не было ни подлодок, ни лайнеров.

Тогда, давным-давно, в Балтику еще заходили киты… Но тем ценнее для меня Существо (про себя я так его и зову — Существо). Оно выжило несмотря ни на что и научилось избегать опасных кораблей.

Прародители Существа, должно быть, поселились в этих водах где-то семь тысяч лет назад, когда пять Датских проливов подобно пяти морским мостам, соединили древнее Анциловое озеро с Северным морем, а значит, открыли ворота в Атлантику. Меня не покидает ощущение, что Существо тоже наблюдает за мной. Особенно зимой и весной, когда пляжи пустеют, и кроме меня и чаек тут почти некого наблюдать. И, может быть, оно точно так же именует меня Существом. Тощим, косматым Существом с острыми коленками в синяках.

Оно впервые попалось мне на глаза, когда я была совсем еще мелкой, наверное, трехлеткой. Родители купили в Светлогорске покосившуюся дачу и превратили в настоящий красивый дом, куда мы и переехали из калининградской квартиры.

Тот день я помню плохо, только по маминым рассказам. Лишь одна картинка сохранилась четко: я стою, зарыв босые ступни в холодный песок, мама придерживает меня, и они с папой щебечут надо мной: «Это море. Мо-ре. Там живут рыбки. Скажи — мо-р-ре, р-рыбки». Мне неохота повторять за ними «море» и «рыбки». Я тычу пальчиком в черное Существо, но никто не обращает на него внимания. «Да, да, покажи, где море? Во-от оно море!».

Я часто думаю, что будет, если Существо угодит в чью-нибудь сеть. Или заиграется на мелководье. Тогда его вынесет на сушу, и все сбегутся, чтобы с ним фотографироваться. Ученые и служба береговой охраны наверняка опоздают, и мое Существо со временем превратится в скелет. Его поместят в главный корпус Музея мирового океана, рядом со скелетом кашалота, и я буду ездить навещать его туда. Как на кладбище.

— Зато мы точно узнаем, кто это такой, — пожала плечами Юлька, когда я впервые рассказала ей о Существе и о том, что его может прибить к берегу.

Юлька не злая, просто любопытная. Как и я. Но я переживаю за судьбу Существа, потому что уже давно его знаю, а Юлька только в сентябре переехала сюда из Москвы, и все равно не собирается оставаться тут после школы. Поэтому ей незачем привязываться к Существу.

— Да точно тебе говорю, это обычный тюлень, — фыркнула Юлька, изучая горизонт в мой бинокль.

— С такого расстояния тюленя не увидишь, даже в бинокль. Существо явно намного больше, — доказываю я. Юльке тяжело смириться с тем, что она может уверенно ответить на любой вопрос, а тайна Существа ей никак не дается.

— Просто волны швыряют какое-то бревно, а ты себе напридумывала, — обиделась Юлька, отложила бинокль и надела кофту, потому что подул ветер.

Она не любит сильный ветер, хотя он так приятно бросается в лицо и ерошит волосы. Я всегда распускаю хвост, прежде чем спуститься с холма на пляж. Пусть волосы пропитаются морским бризом. Этот запах меня успокаивает.

— Ладно, пошли отсюда, скоро опять хлынет.

Юлька всегда начинает ворчать, когда погода портится и небо сереет от дождевых туч. Она сама сразу становится серой и недовольной. А я люблю дождь. И шторм тоже. Я знаю, что в такую погоду моему Существу тепло в морской глубине, и оно весело кувыркается на волнах.

— Ну, ну, не зуди, — улыбнулась я и примирительно прижала Юльку к себе. — Куда пойдем?

— Куда угодно, только не ко мне. В доме престарелых я еще успею пожить, когда все зубы вывалятся.

Домом престарелых Юлька называет свой дом. Там престарелых нет, только ее родители, которые устали от Москвы, купили в Светлогорске домик у моря и занимаются организацией свадеб и праздников. Веселья и торжеств им и на работе хватает, вот они и наслаждаются тихими семейными вечерами с книжками, «Эрудитом» или еще какой игрой — у них целый шкаф настолок. А для Юльки это смерти подобно! Она как вечный двигатель: может обходиться без сна и еды, лишь бы с ней что-нибудь постоянно происходило. Ее раздражает, что тут у нас маленький курортный городок и все «еле ноги волочат», тогда как в Москве все прямо носятся по улицам, ловко увертываясь от машин, и обгоняя друг друга.

Интересно, почему мы подружились? Я наоборот предпочитаю ходить, а не бегать, и чтобы все было как всегда. По заведенному обычаю. Чтобы по пятницам — большой семейный ужин, когда папа привозит с рынка креветки, и мы с мамой и бабушкой садимся их чистить и болтать обо всем на свете, а Маркуша показывает нам, какие расчудесные каляки-маляки он только что нарисовал. Высокая синяя каляка — это папа, зеленая каляка поменьше — мама, оранжевый снеговик — бабушка, а меня на картинке нет, потому что я ушла смотреть «сюдовиссе». «Чудовище» то бишь.

Люблю, когда мы устраиваем пикники. У нас даже есть специальный набор — корзина с чашками-тарелками и красный клетчатый плед. Совсем как в кино. Мы отправляемся на пляж все вместе, читаем или играем во что-нибудь. А когда заканчиваются бутерброды, мы с Маркушей выискиваем на берегу идеально круглые камни и цветные, обтесанные морем бутылочные стеклышки. Самые ценные — синие. Они попадаются все реже и реже, поэтому за них жюри в лице взрослых присуждает больше всего очков. На втором месте — красные и белые, а самые распространенные — зеленые. Иногда можно найти монетку или одинокую сережку. А вот янтарь мы не трогаем. Оставляем для туристов — они ужасно расстраиваются, если не соберут хотя бы горсточку янтаря.

Все добытые сокровища мы торжественно несем домой. Стеклышки хранятся в кувшине с водой — там они чудесно блестят и переливаются, а если их вынуть и обсушить — бледнеют и становятся шершавыми.

Монетки идут в папину коллекцию морских находок, а украшения — в мамину. Мы можем часами выдумывать разные истории об этих вещах и их владельцах. Круглые камни тоже удачный улов. Их мы расписываем гуашью или акрилом и складываем на длинную полку — наш «Музей камней». Папа шутит, что когда мы состаримся, то продадим все это в Музей мирового океана за безумные деньги. Маркуша искренне в это верит и готов хоть целый день упорно копаться в песке.

Пожалуй, у нас тоже немножко дом престарелых, но мне все равно, даже если бы мы всей семьей играли в лото (или чем там развлекаются пенсионеры?), было бы так же весело, я точно знаю.

У Юльки завибрировал телефон, и по ее кислому выражению лица стало понятно, что звонят из дома. Она скорчила рожицу и рявкнула в трубку:

— Что?

На том конце прямо забурлили вопросы и восклицания.

— С Лерой в кафе сидим, — соврала Юлька и испуганно швырнула подлетевшей чайке кусок батона, чтобы птица от нее отвязалась. — Тогда зачем спрашиваешь, если видишь, что мы на пляже? — Мы задрали головы, и я помахала Юлькиной маме, которая стояла на вершине холма. Ей неохота спускаться к нам по длинной лестнице. — Мы уже уходим в кафе. А когда приду — не знаю. Поздно. Или вообще никогда!

На холме тетя Лена совсем разнервничалась. Она что-то кричит, но ветер уносит ее слова. Впрочем, Юлькин телефон точно передает каждый звук.

— Да приду, приду. Куда я от вас денусь?! Через час где-то. Все, пока. — Она сунула телефон в карман и строго посмотрела на меня: — Чего? Не хочу я с ними полдня тухнуть. Мама опять что-нибудь мыть заставит. И вообще — у меня каникулы или как?!

— Ты злая, — усмехнулась я. — А мама у тебя классная.

— Ну да…Да ладно, это я так, чтобы не расслаблялась, — с улыбкой ответила Юлька.

Мы вытрясли из шлепок песок и поползли наверх по крутой извилистой лестнице в двести семьдесят девять не самых надежных ступенек. Юльке было скучно взбираться молча, поэтому она бодро заявила:

— Угадай данетку! Лежит голый мужик в поле, а рядом с ним спичка.

— Он живой?