Меня зовут Элла. Я уже перешла во второй класс, как и все мои одноклассники. Учитель тоже перешел, и даже Пат.
— Когда же, наконец, будет университет? — спросил Пат в первый день учебы. — Что ж мы, целый год зря учились?
Учитель ничего не ответил, задумчиво перебирая в руках нитку с разноцветными бусинами. Он теперь все время крутил ее в руках. Это ему школьный врач прописал от нервов.
— Может, в этом году хоть зарплату начнут платить? — не сдавался Пат.
Учитель молчал.
Мы все ужасно радовались, что начался новый учебный год, и теперь мы снова вместе.
За лето все отдохнули и очень соскучились друг по другу.
Учитель тоже отдохнул и соскучился. Точнее, мы все так думали до тех пор, пока его нитка с бусинами не порвалась во время завтрака.
Тукка отрастил за лето усы. Точнее, мы все так думали до тех пор, пока усы не отклеились и не упали в кашу.
Сампа купил летом новый портфель. Точнее, мы все так думали до тех пор, пока не пришла директор школы и не стала искать, где же она оставила свой портфель.
Ханна нашла летом настоящий бриллиант. Точнее, мы все так думали, пока он не упал на пол и не разбился.
Тина за лето стала совсем глухой. Точнее, мы все так думали, пока повариха в столовой не спросила, кто хочет дополнительную порцию мороженого.
Я за лето научилась делать вещи невидимыми. Точнее, все так думали, пока мороженое не стало таять у меня в кармане.
Пат стал за лето профессором и вырос на целый метр. Точнее, он так думал, пока мы не объяснили ему, что после школы плавания профессором не становятся, а метр и сантиметр — это разные вещи.
На последнем уроке у нас начался новый предмет. На самом деле никто не понял, что это такое, но всем было ужасно интересно.
— Сядьте поудобнее и закройте глаза, — сказал учитель в начале урока.
Все закрыли глаза, кроме учителя, который нанизывал на иголку упавшие во время завтрака бусины. Они лежали в коробочке, и учитель доставал их оттуда по одной. Мы видели, потому что подглядывали.
— Представьте, что вы в лесу, — продолжал учитель, — кругом тихо-тихо, и только деревья чуть слышно шелестят листвой.
Бусины еле слышно перекатывались в коробочке. Особенно хорошо представлялось, как они снова падают на пол.
— Деревья кругом высокие-высокие. Вы — тоже деревья, — говорил учитель.
Ненанизанными осталось всего две бусины.
— Вы спите глубоким сном. Кругом тихо и спокойно. Ни звука, ни шелеста. Никто не шевелится и не подглядывает. А те, кто подглядывает, будут наказаны после уроков.
Последняя бусина. Зеленая. Учитель осторожно взял ее большим и указательным пальцем. Мы видели, как дрожат его руки. Мы все ужасно за него волновались. Учитель насадил бусину на кончик иглы. Ни одна ветка в лесу не хрустнула, даже листья перестали шуршать.
И тут прозвенел звонок. Бусина выскользнула из рук учителя и звонко запрыгала по полу.
— Помните, что вы — деревья! — в отчаянии закричал учитель.
Мы помнили. Тридцать слепых деревьев одно за другим попадали на землю, как подкошенные, потому что каждое из них хотело помочь учителю найти бусину. Лес стал неожиданно очень редким, а в тишине то и дело раздавался стук ударяющихся друг о друга лбов.
Нашел бусину Сампа. И вовсе не потому, что все время подглядывал, а просто он на нее случайно наступил. Бусина крякнула и раскололась на две половинки. Сампа отнес половинки учителю. Учитель положил их в пустую коробочку, потом встал и почему-то нам подмигнул.
— Але-оп! — вскричал он и показал нам готовую нитку с бусинами и узелком на конце. Там были все бусины, кроме последней, зеленой. Мы очень удивились. Но еще больше мы удивились, когда учитель, приплясывая, зацепился ниткой за дверную ручку.
— Але-оп! — не глядя, дернул учитель. Нитка порвалась, и бусины, словно горох, посыпались на пол. Мы, конечно, помогли учителю и собрали их все в коробочку, туда, где уже лежали половинки зеленой.
Учитель очень обрадовался, что у него теперь тоже есть домашнее задание.
Все решили, что это был очень хороший урок. Я думаю, он назывался Бусиноведение.
Весь первый урок следующего дня учитель проверял свое домашнее задание. Мы в это время искали во дворе его кошелек. Странно, учитель решил, что потерял его, хотя все мы видели, что кошелек лежит на столе.
Рядом с кошельком лежало большое письмо.
— Наверное, снова от шантажиста, — прошептала Ханна.
— А я думаю, что учитель влюбился, — прошептала в ответ Тина.
— Балда, как он может влюбиться, если у него жена, — сказала я.
Тине приходится все объяснять на пальцах.
Других вариантов мы не успели придумать, потому что учитель позвал нас в класс и, вскрыв письмо, стал читать вслух:
— Дорогие школьники! Администрация города приглашает вас принять участие в межшкольной олимпиаде. От каждой школы приглашаются к участию по два представителя, которые и будут отстаивать в дальнейшем честь школы. Олимпиада состоится через две недели.
Учитель убрал письмо обратно в конверт и тяжело вздохнул. Потом поднял со стола готовую нитку с бусинами и передвинул вперед две красные и одну белую.
— Есть ли желающие защитить честь школы на олимпиаде? — спросил он.
Мы все, конечно, желали, кроме Пата, который объявил забастовку, узнав, что во втором классе зарплаты не будет.
— Придется устроить жеребьевку, — сказал учитель.
Он написал на маленьких бумажках наши имена. Потом сложил бумажки в коробочку, в которой обычно хранил бусины. Сейчас коробочка была свободна.
Сампа стал жеребьевщиком. Он крепко зажмурился и вытянул две бумажки.
— Тукка, — развернул учитель первую бумажку.
— О да! — радостно воскликнул Тукка.
— Пат, — прочитал учитель вторую бумажку.
— О нет, — мрачно пробурчал Пат.
Учитель передвинул вперед еще пять бусин. Тукка широко улыбался. Пат продолжал бурчать.
— Я вспомнил, — вдруг спохватился учитель, — в письме говорилось: должны быть девочка и мальчик.
Никто этого не помнил, но учитель настаивал. Жаль, проверить было невозможно, так как письмо странным образом исчезло. Пришлось поверить учителю на слово и устроить жеребьевку еще раз. Жребий тянул сам учитель.
Он долго перемешивал бумажки в коробочке и наконец вытащил две.
— Тина, — прочитал учитель первую.
Потом развернул вторую и почему-то замер на месте. Затем внимательно посмотрел на Пата, который все еще бурчал, сидя за своей партой.
— Мистика, — сказал учитель.
— С девчонкой я точно не пойду, — запротестовал Пат.
На этот раз учителю пришлось передвинуть целых восемь бусин.
— Постойте, — сказал, наконец, учитель, — мы же должны послать на олимпиаду самых ловких и умелых, а не самых удачливых. А то как-то нечестно получается, — добавил он и, к нашему всеобщему удивлению, нарочно порвал свою нитку с бусинами.
— Пусть каждый из вас попытается попасть бусиной в мусорную корзину, — сказал учитель, протягивая каждому по бусине.
Мне досталась красная. Сампа получил желтую и заревел, потому что хотел синюю. Сампа почти всегда ревет.
Мы стали по очереди бросать бусины. Это было очень весело. Тукка попал в лампу. Тина — в картину на стене. Сампа никуда не попал, потому что от обиды проглотил желтую бусину и теперь плакал, ведь ему нечем было кидать. Ханна попала учителю в лоб. Я попала сначала в потолок, а потом в раковину над корзиной. Все остальные попали кто куда, и вскоре разноцветные бусины скакали по всему полу.
Пат был, как всегда, последним.
— А можно я не буду? — спросил он.
— Ни в коем случае, — ответил учитель.
— Ладно, — вздохнул Пат и щелчком ударил по черной бусине, лежащей у него на столе. Никто из нас не удивился, когда бусина полетела прямиком в мусорное ведро.
— Мистика, — пробормотал учитель.
Мы все очень удивились, когда учитель снова отправил нас во двор искать кошелек, хотя все мы прекрасно видели, что он по-прежнему лежит на столе. Наш учитель явно стал очень рассеянным. Наверное, это из-за олимпиады.
Пат сидел на качелях и дулся. Это было немного странно, ведь рядом стояли двенадцать человек, которые ждали своей очереди, чтобы покачаться. А Пат даже не качался, он, видите ли, объявил забастовку, и теперь просто сидел.
— Ты чего? — спросила я у Пата.
— Я бастую, — сказал Пат, — поэтому не могу говорить.
— Но ты же только что ответил, — заметил Тукка. Он был первый в очереди на качели.
— А почему ты бастуешь? — спросила я.
— Потому что это не университет, — ответил Пат.
