Валерий Медведев
Грунькины были и небылицы
Грунька живёт в большом московском доме. На первом этаже.
Грунька очень любит музыку и сама играет в школьном оркестре народных инструментов. Играет она на балалайке, которую ей подарил дедушка. Поэтому у балалайки особенный звук: нежный, певучий. Будто из какой-то волшебной глубины доносится.
Грунька не просто играет на балалайке. Когда Грунька играет, кажется, что целый оркестр звучит. Почему так получается, никто понять не может, и Грунька сама не может объяснить. Получается — и всё. И ещё звучит балалайка у Груньки так, будто она всё время кому-то что-то рассказывает: то весёлое, точно в пляс зовёт, то смешное, то грустное, то сказочное.
Тронет Грунька рукой струны — балалайка сразу отзовётся: грунь-грунь-грунь…
Грунька знает, что когда-то, давным-давно, балалайку тоже называли «Грунькой». И потом они в самом деле похожи: у балалайки, как и у Груньки, головка гордая, фигурка стройная, талия тонкая и юбочка пышным веером расходится.
Грунька могла бы с утра до вечера играть на балалайке, но у неё, конечно, много и других дел. А ещё она знает: если хорошо не отдохнёшь, не сможешь хорошо свои дела делать.
Поэтому иногда Грунька любит как будто бы просто так сидеть у окна и смотреть, что во дворе делается. Лучше всякого телевизора!
Обо всём, что заметила Грунька, так вот сразу и не расскажешь. А мы так и расскажем: не сразу, но зато обо всём.
Сначала первую историю.
Ещё ранней-ранней весной Грунька заприметила во дворе одного мальчишку.
Сами понимаете — ранняя весна: вроде и тепло и в то же время очень холодно. Кто одет ещё по-зимнему, кто по-весеннему. Но Грунька не на них обратила внимание, а на мальчишку в джинсах, в майке и кедах — совсем по-летнему.
И когда его не увидишь, он всё бегом и бегом. В школу бегом, в магазин бегом, из школы бегом, из магазина бегом. И неизвестно куда — всё равно бегом.
Не вытерпела Грунька, остановила его однажды и сказала:
— Ты что же, ещё холодно, а ты вон как одет! Простудишься. Здоровье беречь надо.
— А чего его беречь? — сказал мальчишка. — Зачем его беречь?
— Ты, что ли, физкультурник? — спросила у мальчишки Грунька.
— Вот ещё! — ответил мальчишка.
— Я бы на твоём месте прямо сейчас спортом занялась. Ты уже закалённый — и холода не боишься, и бегаешь… пожалуй, быстрее всех.
И знаете, то ли Грунькины слова на мальчишку так подействовали, то ли он сам решил, но он в самом деле спортом занялся. По-настоящему. Так что его и во дворе больше нельзя было увидеть. Промчится, как метеор, и даже толком не разглядишь — он или не он.
А потом весна промчалась, и лето — ну вот как этот мальчишка.
И Грунька куда-то уезжала, приезжала, прилетала…
И только осенью уже, перед самым началом школьных занятий, Грунька увидела такую картину. В солнечный, жаркий августовский день с улицы во двор вошёл кто-то в тёплом свитере, в клетчатом костюме, в полуботинках и вдобавок шея шарфом замотана. Как же удивилась Грунька, когда узнала в незнакомце того мальчишку, который, помните, ещё холодной весной бегал по двору в майке, джинсах и кедах.
Грунька так удивилась, что даже выпрыгнула из окна и подбежала к Боре. Я забыл вам сказать, что мальчишку звали Борей.
— Боря, это ты? — спросила Грунька.
— А кто же ещё? — довольно грубо ответил Боря.
— Боря! — ещё больше удивилась Грунька. — Ты что же это: такая жара, а ты вон как вырядился. Ты зачем так?
— Темнота! — сказал Боря. — Я, по твоему совету, спортсменом стал.
— Знаю, слыхала, — сказала Грунька. — А почему же ты так тепло одет?
— Не почему, а для чего. Я не простой спортсмен, я чемпион, — пояснил Боря. — Мне рекорды ставить надо.
— Ах чемпион! — сказала Грунька. — А ведь когда-то весной…
— Ну так тогда мне не надо было беречь здоровье. Только это дело дохлое. Боре Самойлову здесь соревноваться не с кем. Меня знаешь как ребята зовут? Многоборя.
— За что ж они тебя так?
— А за то, что я в каждом виде спорта — первый. Многоборец я. И мне тут соревноваться совершенно не с кем. Всех победил. Мне только с самим собой можно соревноваться. Ну а как с самим собой посоревнуешься?
— Ах с самим собой, значит? Это, конечно, трудно. Но, пожалуй, возможно, — сказала Грунька. — Устрою я тебе соревнование с самим собой.
— Как устроишь? Когда? — удивился Боря.
— Да хоть сейчас, — сказала Грунька. — Идём.
И Грунька направилась в свою квартиру. Боря, ничего не понимая, пошёл за Грунькой.
Удивительная была у Груньки комната! Боря в первый раз видел такую. Комната была оклеена не обоями, а рисунками обложек книг. Самых расчудесных сказок! Просто глаза разбегались.
Боря стал разглядывать обложки книг и заметил балалайку. Балалайка лежала на полке, а на балалайке сидели игрушки: маленькая собачка, медвежонок, смешной гусёнок, весь в заплатках. И ещё на балалайке сбоку было то ли выжжено, то ли вырезано: «Грунька».
— Ну вот, — сказала Грунька. — Сейчас.
— Что сейчас?
— Сейчас полетим.
— Куда это мы полетим? — удивился Боря.
— На физкультурную планету. Там ты сможешь соревноваться с самим собой, раз тебе здесь соперников нет.
— А как мы полетим? На чём?
— Вот на этом звездолёте. — И Грунька стала снимать с балалайки игрушки.
Вот тут-то Боря разглядел загадочные буквы: ЗГЛ СССМ.
— А что это за буквы? — спросил Боря.
— Звездолёт «Грунька» летит со скоростью сказочной мысли, — сказала девочка.
— Какой же это звездолёт? Это же твоя балалайка. Обыкновенная балалайка, — сказал Боря, который, конечно, не верил Грунькиным словам и в то же время почему-то верил.
— Была балалайка, а сейчас будет сверхзвуковой самолёт. Вот сравни, сравни! — И Грунька указала на оклеенную рисунками обложек стену.
Боря увидел на одной из обложек сверхзвуковой самолёт. Потом он взглянул на балалайку и понял, что они в самом деле похожи.
— Снаружи только, — согласился Боря.
— А внутри ещё больше похоже, — сказала Грунька, — грунь-грунь-грунь…
Боря не успел оглянуться, как очутился в звездолёте вместе с Грунькой. И звездолёт этот уже летел с какой-то самой невероятной скоростью. Не успел Боря понять, что он летит, как звездолёт уже прилетел.
— Слезай, — сказала Грунька, — приехали.
— Как приехали? Куда приехали?
— Прилетели со скоростью мысли на другую планету.
— А разве такая скорость бывает?
— Все книги могут перенести тебя в любое место со скоростью мысли, сказала Грунька. — А тем более сказочные книги. Мы с тобой летели со скоростью сказочной мысли.
Грунька с Борей вышли из звездолёта и очутились на стадионе физкультурной планеты.
Стадион был пуст. Боря огляделся и сказал:
— Так мне и здесь не с кем соревноваться.
— Сейчас будет с кем, — сказала Грунька. — С чего хочешь начать?
— С бега на сто метров.
— Пожалуйста, — сказала Грунька и добавила тихонечко: Грунь-грунь-грунь… — как будто струны балалайки тронула.
И сразу же на дорожке стадиона появился судья со стартовым пистолетом и ещё пятеро участников забега. Боря посмотрел на участников и чуть не ахнул. На дорожке стояли пять его двойников, пять Борисов, пять Самойловых.
— Это что же получается? — тихо спросил Боря у Груньки. — Это, выходит, я должен сам себя обгонять. Я так не согласен.
— Не согласен? — переспросила Грунька. — Тогда… грунь-грунь-грунь…
И Боря оказался на футбольном поле, в центре нападения, в майке с номером девять на спине. Боря огляделся и увидел с ужасом, что за ним стоят десять игроков и все они — Бори Самойловы. Но самое главное — и у противника на другой половине поля, и в чужих воротах стояли Бори Самойловы.
— Это что же, — сказал Боря, — я сам себя обводить буду? Сам себе голы забивать? Сам себе подножки ставить? Подкаты делать? Я не согласен!
— Ну тогда… грунь-грунь-грунь…
И Боря очутился на боксёрском ринге в красном углу, а в синем углу стоял такой же Боря, такой же Самойлов и тоже в боксёрских перчатках.
— Ну, начинай, — сказала Грунька.
— Чего «начинай»?
— Чтоб на первой секунде — нокаут.
— Как нокаут? Самому себе нокаут? — струсил Боря.
— Как получится: или сам себе, или себе сам.
— А мне жалко себя бить. И вообще я пошутил, мне и дома есть с кем соревноваться. Зачем мы сюда прилетели? — захныкал Боря.
— Ах есть? Грунь-грунь-грунь…
И показалось Боре, что стоявший неподалёку звездолёт отозвался, будто звонким смехом рассыпался: «Грунь-грунь-грунь…»
И вот уже Грунька и Боря стоят снова у своего дома, во дворе, прямо под окнами Грунькиной квартиры.
Боря посмотрел на солнце, размотал шарф, снял клетчатый пиджак.
