Аделия Амраева - Германия

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, каждые два года, что происходит до настоящего времени. Второй Конкурс был объявлен в октябре 2009 года. Тогда же был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня — дети, завтра — народ». В 2011 году прошел третий Конкурс, на котором рассматривалось более 600 рукописей: повестей, рассказов, стихотворных произведений. В 2013 году в четвертом Конкурсе участвовало более 300 авторов.

В 2015 году был объявлен прием рукописей на пятый Конкурс. Отправить свою рукопись туда может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его «подростковом секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.

В 2014 году издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-лист конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.

Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса Ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.

Сейчас у меня много друзей — в России, в Украине, в Казахстане… С ними я переписываюсь, созваниваюсь, встречаюсь иногда, их я поздравляю с праздниками, им могу пожаловаться, с ними могу поделиться радостью. А есть такие друзья, которых я, возможно, никогда не увижу. Но ни на минуту не возникло у меня ощущения, что дружба закончилась. Потому что детская дружба — она навсегда.

Истории, которые я расскажу, затрагивают много судеб. Одна из этих судеб — судьба целого народа. Народа, который во время войны переселяли массово на Урал, в Казахстан, Сибирь, Республику Коми, на Алтай. Просто за язык, просто за принадлежность к определенной, враждебной на тот момент — немецкой — нации. У этого народа было много бед: трудармии, «зоны» спецпоселений, безразличие и ненависть со стороны всех остальных. Тяжелое было время.

После распада СССР Германия позвала свой народ домой. И начались массовые возвращения на родину.

Но я хочу рассказать не об этом. Не о возвращенцах. Я хочу рассказать о тех, кто остается, кто ждет писем и верит в дружбу. Я хочу рассказать о себе… И о самом главном моем «враге», который смог стать мне другом…

Я уставилась в компьютер. Сайт настырно просил хоть какие-то данные… А у меня их не было. Никаких. Только имя. Имена. Много имен… «Жди меня — Wait for me» горело наверху экрана черным. «Горело» и «черным» — сочетание странное, но верное. Именно так горели во мне имена, те, что я еще помнила. Те, что никак не могла забыть.

«Иногда люди уходят живыми», — выскочило из скайпа. Макос хотел поддержать. Такая у него манера — давить посильнее, чтобы в какой-то момент — раз! — и пожалеть. Будто невзначай, будто нечаянно. Тогда, когда я решу, уже не нужно. Не нужно жалеть и поддерживать: сама справлюсь.

«Хочешь сказать, не стоит искать?» — застучала я нервно по клавиатуре.

«Отчего же… Хочу сказать, что, как бы ты сейчас ни поступила, все к лучшему. Все так и должно быть». — И Макос добавил после этих черных на белом слов мишку. Веселый мишка, раскинув лапы, обнимал.

«То есть если я не найду…» — начала я писать, но Макос опередил.

«Люди уходят и остаются, теряются и находятся. Когда мы этого хотим. Именно мы. Ты захочешь — они найдутся. Захочешь — так и уйдут».

Люди уходят живыми… Сложно все это. Зря я взялась с утра просматривать свой старенький фотоальбом. Есть ведь Макос. И я ни на кого не злюсь больше… Все прошло. Все ушло. Так жаль, что ушло. Так жаль, что не обняться… Хотя бы мишками.

«А если их и сайт не найдет?» — Я поставила плачущий смайлик.

«Найди их в себе».

«Как?»

У Макоса всегда все просто. Хорошо, что он умеет делиться этой простотой, тогда, когда приходит пора «нечаянно» и «невзначай».

«Как ты нашла в себе ее».

Карандаш в скайпе замер. Я ждала, хотя уже знала, что Макос имеет в виду. Карандаш снова зашевелился:

«Германию…»

Витя меня раздражал. Это ужасно, когда за тобой таскается едва умеющий ходить малыш!

— Мам, он противный! — сказала я важно, даже руки скрестила на груди для пущей убедительности.

— Доча, он же маленький совсем. — Мама говорила несерьезно, умилялась. — Ты же старше его, должна за ним присматривать.

Соседка, тетя Света, сидела рядом с мамой на скамейке и улыбалась, понимающе подмигивая.

В такие моменты казалось, что эта спасительная скамейка, ради посиделок на которой мама выходила по вечерам на улицу и брала меня с собой, моя любимая скамейка, самая лучшая на свете, не такая уж и хорошая, не такая уж и волшебная. Уговорить маму бросить швейную машинку и пойти гулять, выйти из душной однокомнатной квартиры, где грудой свалены перчатки — готовые, испорченные, недошитые, — всегда было волшебством. Волшебством этой маленькой, деревянной, окрашенной зеленым скамейки. Сама я на ней никогда не сидела. Я играла в шалаше у Димки.

— Мама, скажи ей, пусть не ломает ветки в моем шалаше! — обиженным тоном говорил тете Свете Димка.

— Она же маленькая. — Тетя Света переглядывалась с мамой.

— Я не маленькая! — топала я ногой и победно шла в шалаш — разжигать огонь из собранных веток.

Только Димка грубо выбивал из рук спички и кричал:

— Вот дура! Что, спалить мне тут все решила?

А его друзья похихикивали, сидя на старом, потертом коврике, цвет которого зависел от погоды. Пыльная и солнечная — серо-желтый. Дождливая или пасмурная — темно-серый. Они даже ставки делали, пока я прыгала вокруг Димки, пинала и толкала его за «дуру», пока я делала все, чтобы отобрать наконец коробок спичек, который до этого стащила у мамы из верхней полки. Уж очень тяжело мне доставался этот коробок: приходилось воображать себя скалолазом, перешагивать с одного шкафчика на следующий и карабкаться. Но коробок оставался у Димки, а я бежала к маме.

— Мама, он у меня спички отобрал! — с ревом сообщала я.

И вскоре осваивала новые высоты, которые мама находила для спичек.