Лев Кузьмин - Золотые острова

Книги Льва Кузьмина не залеживаются на прилавках магазинов, не застаиваются на полках библиотек, их читают, по многу раз перечитывают и дети, и взрослые. Круг читателей произведений Л. Кузьмина по сути дела возрастного ограничения не имеет.

Так в чем же тут секрет?

А секрет этот недавно открыла библиотечным работникам одна молоденькая, но уже совсем взрослая читательница. Ее спросили: «Из прочитанного в самом раннем детстве, что вам запомнилось больше всего?» Она тут же ответила: «Чем больше звезд на небе, тем на земле светлей! Слова из стихотворной сказки Льва Ивановича Кузьмина „Звездочеты“!»

Вот этот свет, эта умная доброта, так необходимые людям в любом их возрасте, в любой их жизненной обстановке, и привлекают внимание читателей к поэзии и к прозе Льва Кузьмина. Имя его уже давно теперь известно не только у нас в Прикамье, не только в России, но и за рубежом. Произведения его переводились на разные языки мира, на Всероссийских конкурсах на лучшую книгу для детей и юношества творчество Л. Кузьмина было дважды отмечено высокими дипломами, а совсем недавно юные книгочеи Пермской области, участвуя во Всероссийском конкурсе читательских симпатий «Золотой ключик», сами без чьей-либо подсказки назвали Льва Ивановича Кузьмина одним из тех писателей России, чьи книги для них, для ребят, наиболее интересны, любимы.

Привлекательны книги Л. Кузьмина не только добротой, хорошим художественным слогом, но и жизненной правдивостью. А жизнь далеко не всегда проста, автор это знает по своему опыту.

Родился Л. И. Кузьмин в 1928 году в Костромской области. Мать — Фаина Андреевна — школьная учительница на маленькой станции Николо-Полома Северной железной дороги, отец — Иван Иванович — железнодорожный рабочий.

Отца Лев Иванович потерял в начале 30-х годов, еще будучи малышом. Во многие дни детства жил у двоюродной бабушки, сельской труженицы, простой крестьянки Августы Андреевны Широковой. Образы этой доброй женщины да и ее взрослых детей Нины и Геннадия стали потом прототипами лучших персонажей в «сельских» рассказах будущего писателя.

Сельская тема стала неизбывной для Л. Кузьмина еще и потому, что во время Великой Отечественной войны, покинув школу четырнадцатилетним подростком, он уходит на курсы сельских механизаторов и вместе с такими же юными сверстниками работает на колхозных полях трактористом и комбайнером. Память об этом суровом времени писатель запечатлел в повестях «Чистый след горностая» и «Косохлёст».

После войны — Ленинградский строительный техникум, архитектурное отделение.

Ленинград, как говорит сам автор: «Это то место, где я, бывший полуграмотный парнишка-тракторист, и начал приобщаться к истинному искусству, к литературе». Наряду с учебой в техникуме Л. Кузьмин постоянный участник литературных кружков, частый посетитель библиотек и музеев. Особенно по душе ему — Русский музей. Отсюда он, должно быть, и вынес то «зернышко», которое через многие годы проросло в его творчестве широко разошедшейся по белу свету книгой о замечательном художнике Серебряного века в искусстве Ефиме Честнякове — земляке автора. Книга называется «Чудесное яблоко».

А еще ленинградский период — это по совместительству с учебой работа в тресте «Ленакадемстрой» на восстановлении в бывшем Царском Селе разрушенных войной Александровского дворца и Лицея. Того Лицея, где и сейчас витает бессмертный дух Пушкина. И потому, наверное, как опять же сам о себе рассказывает Л. Кузьмин: «Те дни, несмотря на все еще холодное, полуголодное существование, были для меня самыми солнечными во всей жизни моей…» Там, в бывшем Царском Селе (в г. Пушкине), начинающий автор Л. Кузьмин и решился опубликовать в местной газете свои первые стихотворные пробы.

Затем — год 1950-й, окончание техникума, многолетняя работа на стройках Сибири, Украины, Казахстана, Перми. Но и при всем при этом вновь непрерывное литературное самообразование.

В 1963 году в Перми выходит первая книжечка стихов Льва Кузьмина, а лет через несколько он становится и писателем профессиональным, признанным. О его творчестве говорят на Всероссийских съездах писателей, пишут серьезные критики. Поэзия и проза Л. Кузьмина публикуется в лучших детских книжных и журнальных издательствах страны, в 1988 году решением Государственного комитета по делам издательств выпускается в свет его «Избранное».

Но даже и теперь, когда Львом Кузьминым создано для детей и юношества уже более восьмидесяти книг, среди которых очень популярны у ребят-читателей «Шагал один чудак», «Чистый след горностая», «Привет тебе, Митя Кукин!», «Под теплым небом», «Баба Яга и ее внучки Ягобабочки», писатель продолжает исполнять избранную им заповедь: «Литература — не только талант, а труд, труд, постоянный, ежедневный труд!»

Сейчас перед нами новый сборник повестей и рассказов Льва Кузьмина «Золотые острова». И, так же как всегда в прозе этого автора, тут и природное обаяние родной России, красота ее сосновых боров, зеленых лугов, летних дождиков да семицветных радуг. Но самое-то главное «Золотые острова» — это память о многом хорошем — увы, полузабытом и забытом — в жизни простого русского народа, и это — золотые, солнечные искорки, которые и теперь зажигаются то здесь, то там в нашем нынешнем, пусть пока еще и в сложном бытии. Зажигаются, несмотря ни на что.

Над темными, теплыми кровлями деревни всплывает огромная луна.

Час поздний, но только теперь все избы, все подворья и серо-светлая перед белой ночью улица наполняются бодрыми звуками.

И это — понятно. В хорошей, работящей деревне днем всегда пустовато. Летним днем да при вёдрой погоде местный люд от мала до велика в лугах, в полях.

А вот когда дневной жар изотлел, когда перегретые лужайки опять начали покрываться седоватой дымкой росы, тогда каждая калитка, каждые ворота хлопают все чаще. И во дворах мычит, блеет скот; брякают в руках хозяек подойники; со звоном молоточками отбивают иступленные за день косы мужики; а по уютной в сумерках улице, радуясь такому перед сном вдруг всплеску жизни, бегают с визгом, с дробным топотом ребятишки.

Под яркою луной да по мягкой деревенской траве я бегал когда-то тоже не раз. Бегал и считал: ничего прекрасней этих минут нет.

Вот, к примеру, игра в прятки.

Тот, кому выпало водить, честно зажмурил глаза, уткнулся лицом в кряжистый ствол стоящей меж изб старой березы, на всю деревню выкрикивает:

Он идет, ищет. А ты, замирая в сладком ужасе, припал темным комочком к земле в густых лопухах и видишь: вожатый поворачивает прямо в твою сторону. Он вот-вот обнаружит тебя, он вот-вот дотронется до тебя, — и ты весь, как тугая пружина, готов к встречному броску. Ты кидаешься с места, потому что еще можешь в стремительном беге вожатого опередить. У тебя еще есть шанс чуть раньше его домчаться до той березы, там «застукаться», хлопнув по шершавой коре ладонью.

Ну, а если добежал, если повезло, то и орешь там победно:

— Чур, я первый! Чур, я первый!

Такая вот однажды игра у нас и происходила. И убéгались мы до того, что Валек Спиридонов, самый среди нас маленький, рухнул на траву, сказал:

— Ух, жарко!

А его старший брат, мой закадычный друг Николаша, добавил:

— Хорошо бы купнуться!

— Ночью-то? — удивился я, но Николаша как всегда и в тот же миг слово свое быстрое повернул на немедленное исполнение:

— Ночью вода в речке куда теплей, чем днем. Кто со мной на Нёндовку? Я — пошел.

Он, постоянно вгоняющий меня в легкую зависть своей неуемной решительностью, поднялся с травы безо всяких колебаний. Он, всею своей крепкой фигуркой четко обозначаясь в лунном свете, шагнул было на тускло мерцающую рядом с лужайкой пыльную дорогу, и, наверное, вся наша коротко-штанная команда повалила бы за ним, да тут не менее бойко выпалила Метка Савосина:

— Зачем, Николаша, берешь с собой этих карапузиков? Они там забоятся, заревут! Возьми лучше меня да Нюрку Носкову.

И Метка тут же с травы поднялась, и Нюрка поднялась. Они обе давай отряхивать свои платьишки, явно готовясь пошагать за Николашей.

Да им-то Николаша отрезал еще решительней: