Юрий Яковлев - Зимородок

Ветер раздувал купол парашюта, и натянутые стропы волокли бойца по мокрой траве. Он был похож на парусный корабль, который буря выкинула на берег. Попробовал встать. Сделал шаг — левая нога подломилась и стала проваливаться в землю. Он снова упал.

Ночь шла на убыль. Край неба позеленел, и звезды померкли, растворились в зеленом свечении востока. Но на западе небо было еще темным и звезды стояли на местах.

Он стал подтягивать купол парашюта. Стропы натянулись сильней. Парашют упирался. Вздрагивал. Вырывался из рук. Они довольно долго боролись — человек и парашют, — пока бойцу удалось наконец подмять под себя шелковый купол. Он перевел дух и стал закидывать парашют валежником и камнями. Он ползал на коленях и собирал все, что попадалось под руки, чтобы замаскировать парашют.

На бойце был пиджак, застегнутый на три пуговицы. Брюки и ботинки — тоже гражданские. Еще при нем был мешок, перевязанный веревкой. Когда с парашютом все было покончено, боец снова попробовал встать. На этот раз осторожно, с опаской. Острая боль подкашивала ногу. Вероятно, где-то в ступне был вывих. Он прыгал на одной ноге, нашел палку. С палкой дело пошло лучше. Поднял с земли мешок и медленно двинулся вперед.

Вдалеке, между стволами деревьев, сталистой полоской поблескивала река. И виднелись фермы железнодорожного моста. В сплетениях металла была какая-то нереальная легкость. Но с каждым шагом мост приближался и становился все громаднее и тяжелее. И боль в ноге усиливалась, словно зависела от приближения моста.

Минут через пятнадцать он обессилел от боли и от тяжелой ноши и упал в траву. От крупной росы пиджак его вымок. Одна пуговица оторвалась.

Так он долго шел и падал, шел и падал… И мост надвигался на него с неотвратимой силой.

Спустя много лет после войны мальчишки со станции Река нашли в лесу странный полуистлевший предмет. Они долго перебирали его в руках, очищали от земли, тянули в разные стороны, пока наконец не дошли своим умом, что это парашют. Лямки и стропы сохранились хорошо, сам же купол местами истлел.

Ребята не знали, что делать с парашютом. Им никогда не доводилось играть с такой огромной вещью. Они принялись бегать по лужайке и тащить парашют за собой. Было безветренно, и купол не отрывался от земли, а волочился, приминая траву.

Ребята со станции Река долго ломали голову — к чему бы им приспособить старый парашют?

На уроке зоологии в классе завелась кукушка. Она перелетала с парты на парту и подавала голос:

— Ку-ку. Ку-ку.

Мало того, что кукушка меняла место, она меняла и голос. Ее голос звучал то густо, раскатисто, то пискляво, еле слышно. Может быть, в классе завелось несколько кукушек?

На самом деле кукушка была одна. Она никуда не летала и не куковала на разные лады, а неподвижно сидела на учительском столе — рябенькая, желтоглазая, с вытянутым хвостом. Она была чучелом.

Куковали птицы бескрылые, бесперые, с пальцами в чернильных пятнах, в куртках с потертыми локтями. Они играли с учителем в «кукушку». Они навязали ему эту игру, в которой победить могли только его выдержка и терпение.

— Ку-ку.

Учитель видел, как жиденькая челка девочки мелькнула и скрылась за спиной сидящего впереди. Он узнал ее голос — низкий, с едва заметной хрипотцой. Через мгновение девочка вынырнула и смотрела на учителя как ни в чем не бывало. Ее глаза весело горели. Учитель поморщился и сказал:

— Зоя Загородько, встань!

Девочка нехотя поднялась и поправила челку:

— Я не куковала.

И весь класс загудел:

— Она не куковала.

Учитель сделал вид, что он не слышит ни дерзкой кукушки, ни гула, он продолжал рассказ:

— Напоминаю, что внутренние опахала первостепенных маховых перьев у кукушки одинаковые, без белого или зубчатого рисунка. — Учитель рассказывал и ходил по рядам, заложив руки за спину, при этом голова его была слегка наклонена вперед. — Крайние перья — с крупными белыми пятнами на вершинах…

В это время совсем рядом за спиной учителя прозвучало густое:

— Ду-ду!

Учитель прервал свой рассказ и, не поворачивая головы, сказал:

— Василь, ты неправильно кукуешь. Впрочем, существует кукушка, которая, как удод, издает звук «ду-ду». Она называется «глухая кукушка».

В классе раздался смех. Кто-то крикнул:

— Глухая кукушка!

Василь был сражен. Он заерзал на парте. Уши покраснели, а верхняя губа поднялась домиком. Мальчик почувствовал, что к нему прилипнет прозвище «глухая кукушка». А Сергей Иванович — так звали учителя — даже не обернулся, шел себе по проходу.

Он был невысокого роста. С массивной головой. Всклокоченные волосы, темные с частыми белыми нитями, с головы переходили на щеки и сливались с усами и бородой. В этой буйной растительности, закрывшей почти все лицо, поблескивали большие очки с задымленными стеклами. Голос у него был глухой, как бы доносившийся из глубины.

— Кстати, кроме глухой кукушки в мире существует около ста видов: кукушка-отшельник, кукушка-подорожник, испанская кукушка, желтоклювая, изумрудная, траурная…

В это время на третьей парте поднялась рука.

— Что ты, Марат? — спросил учитель.

Скрипнула парта. Мальчик встал. Насмешливые коричневые глаза в упор смотрели на учителя, а широкие скулы — на каждой по щепотке веснушек — стали от улыбки еще шире. На мальчике был военный ремень, широкий, с медной пряжкой, и брюки «техасы» с изображением ковбоя на заднем кармане. Говорят, эти брюки вечные. Смотря для кого! Две заплатки свидетельствовали, что и вечным приходит срок.

Борясь с улыбкой, Марат спросил:

— Сергей Иванович, какая птица начинается с «ка» и кончается на «ква»?

По классу прокатился смешок. Кто-то на задней парте прокуковал.

Учитель пристально посмотрел на мальчика и сухо сказал:

— Во-первых, на уроке надо слушать, а не решать кроссворды. Для кроссвордов можно найти более подходящее место. А во-вторых, надо не куковать, а крякать. Эта птица — кряква, утка кряква.

Марат замолчал. Урок продолжался, а Василь все ерзал на месте — «глухая кукушка» не давала ему покоя, и он думал, кому бы спихнуть это прозвище. Рядом с ним сидела тихая девочка в больших очках. Василь покосился на свою соседку, поднял руку и спросил:

— Сергей Иванович, а бывает… слепая кукушка?

Учитель пристально посмотрел на Василя и спокойно сказал:

— Слепой кукушки не бывает. Бывает еще фазанья, воробьиная, ящерная…

И тут учитель заметил, что Василь смотрит на свою соседку и его рот расплывается в недоброй улыбке, а на глазах у девочки блестят слезы, увеличенные стеклами очков.

Учитель нахмурился. Молча прошелся по классу, держа руки за спиной. Потом остановился около Василя и, то ли в шутку, то ли серьезно, сказал:

— Советую тебе, Василь, выучить все виды. Потренируешь память и реже будешь задавать глупые вопросы. Очень полезно! А теперь, люди-человеки, займемся повторением домашних птиц. Напомню вам, что впервые дикие куры были приучены в Индии. Надеюсь, что по этому случаю никто не будет кукарекать?

Если у вас неожиданно заведутся деньги и вам захочется пострелять, спросите любого мальчишку и он приведет вас к большому серому дому, где в подворотне разместился стрелковый тир. Подворотня узкая и длинная, как туннель. И выстрелы под ее сводами звучат не щелчками, а раскатисто и хлестко. Здесь, за железным прилавком, отполированным локтями, сидит огромная бабка и вяжет чулок. Гремят выстрелы, а она постукивает спицей о спицу, делает свое дело. Время от времени бабка откладывает вязанье, берет в огромные красные руки духовое ружье и разламывает его легко, как прутик. Заложит свинцовую пульку — стреляй!

Стреляй, если у тебя есть деньги. А если в кармане пусто, стой в сторонке и наблюдай, как стреляют другие. Только не приближайся к железному прилавку, который бабка называет «огневым рубежом». Бабка молчаливая, разговаривать не любит, а дает волю своим ручищам.

Марат, Василь и Зоя Загородько шли мимо тира. Марат предложил:

— Зайдем!

— Зайдем, — согласился Василь.

Зоя Загородько хотела сказать, что она боится выстрелов, но промолчала и пошла за ребятами.

В тире болталось несколько мальчишек, а стрелял один взрослый. Седой. Хотя лето только приближалось, этот взрослый был обожжен солнцем. Лоб, скулы, впалые щеки были покрыты грубым, замешанным на ветру загаром, делавшим его похожим на краснокожего индейца, а белые волосы еще больше оттеняли загар. Стрелял он здорово. Без промаха. Мальчишки следили с открытыми ртами и после каждого удачного выстрела приговаривали: