Будущему полярнику эта перспектива так понравилась, что у него даже дух захватило. Стараясь угнаться за своим танком-ледоколом и забыв обо всем на свете, он начал писать с необычайной поспешностью, пропуская буквы, слова и целые фразы. Его мысли мчались так быстро, что даже лучшей стенографистке не под силу было бы их нагнать.
Немного подумав, начали писать и другие ребята. Некоторые писали о том, какими цветами они украсили бы улицы и площади всех советских городов в дни праздников. Другие хотели поехать на праздник в Москву, посмотреть парад на Красной площади и повидать Сталина. Третьи собирались лететь в стратосферу, установить новый рекорд высоты и спуститься прямо на Красную площадь в день парада.
Тема пришлась по душе. Ребята были увлечены и дали волю своему воображению. Было немало желавших сделаться невидимками, чтобы пробраться в капиталистические страны и помогать тамошним революционерам.
Одна из девочек хотела стать врачом и найти лекарства от всех болезней и средство, предохраняющее человека от старости. Ее краснощекая соседка ограничилась меньшим и была согласна, чтобы к празднику всем ребятам выдали в школах по килограмму лучшего шоколада и по новому матросскому костюму.
Будущие инженеры описывали города, заводы и мосты, которые они собирались построить. Пилоты хотели облететь вокруг земного шара без посадки; будущие маршалы рассказывали, как они расправятся с врагом, если он осмелится напасть на их родину. Каждый нашел себе дело по душе и писал о нем с удовольствием.
Из всего класса замешкались только двое: Рая Горская и ее враг, белесый мальчик Эдуард, сидевший сзади Раи.
Собственно говоря, Эдуард тоже знал, чего он хочет, — долго раздумывать ему не приходилось. Он хотел, чтобы мать к тридцатой годовщине Октября испекла его любимые слоеные пирожки с клубничным вареньем, а отец подарил ему наконец мелкокалиберную винтовку, из которой ворон стрелять гораздо удобнее, чем из рогатки. Однако Эдуард, несмотря на предупреждение учительницы, почему-то стеснялся об этом написать. Самое обидное было то, что он ничего дурного в своих желаниях не усматривал и сам не мог понять, что же мешает ему их высказать.
Эдуард осторожно заглянул в тетрадь рыжего Мишки, сидевшего рядом: может, списать у него? Но Мишка спешил, как на пожар. Он кончал уже третью страницу и писал так, что не то что списать, а и прочесть написанное затруднился бы и он сам.
Тогда Эдуард украдкой заглянул через плечо Раи в ее тетрадь, но встретил угрожающий взгляд девочки и снова разочарованно отвернулся. Тетрадь Раи была чиста: в ней не было ни строчки. Ничего не поделаешь, приходилось возвращаться к своим пирожкам и к охоте на ворон.
Рая долго сидела в раздумье. Не потому, что не знала, о чем писать. Наоборот, как только учительница назвала тему, девочке сразу захотелось написать про свою машину для боронования. Как Рая ни гнала от себя мысли о машине, они настойчиво возвращались. Теперь она хорошо знала, какой будет эта машина, и могла бы ее даже нарисовать. Но не нарушила ли Рая бы этим своего обещания лучше учиться и бросить всякие мысли о машине? И, во-вторых, это все-таки сочинение по русскому языку, а не по машиноведению: удобно ли описывать свое изобретение, хоть тема и была свободной?
Рая оглянулась — все писали, каждый о своем.
Уже прошло немало времени. Если не начать писать сейчас же, из сочинения ничего не выйдет, и тогда — прощай надежда на две новых отличных отметки. Так или иначе, обещание, данное матери, было под угрозой. Тогда Рая вспомнила слова учительницы о том, что надо писать искренне. И наконец решилась — словно в холодную воду бросилась.
Эдуард, которого снова одолели сомнения относительно пирожков, увидел, как Рая придвинула к себе тетрадь и писала:
Моя мечта
«Я, Рая Горская, люблю изобретать. Когда буду взрослой, стану инженером и изобретателем. Для этого я стараюсь лучше учиться, так как знаю, что без больших знаний ни изобретателем, ни инженером, полезным для страны, стать нельзя. Сейчас у меня есть две мечты.
Одна из них — это автомобиль. Я знаю его устройство, знакома с автомобилями всех существующих видов. Есть ли на свете вещь, которая привлекала бы меня больше, чем автомобиль? Не знаю. Как бы я была счастлива, если бы у меня был автомобиль! Куда бы только я не поехала! Однако писать об этом я не стану, — ведь автомобиль пригодился бы каждому и иметь его хотел бы всякий».
«Ишь какая — автомобиль захотела! — подумал белесый Эдуард, прочитав это. — Что же, это, пожалуй, не хуже пирожков! Может, и мне сменить пирожки на автомобиль?»
А Рая писала дальше:
«Другая моя мечта — сделать машину для боронования. Я давно заметила, как много времени приходится тратить на то, чтобы счищать с зубцов борон мусор и мокрую землю. Они налипают, забивают зубцы и мешают работе. Даже при работе лошадьми приходится то и дело останавливаться и поднимать борону руками, чтобы счистить грязь. При тракторной вспашке это еще сложнее. Трактористу приходится каждый раз останавливать машину, слезать с трактора, итти к боронам, стряхивать с них грязь, а затем снова возвращаться и пускать машину в ход. На это уходит масса времени. Даром простаивают дорогие машины, впустую работают моторы, и, что самое главное, более медленно идет работа, хотя как раз весной, чтобы получить хороший урожай, нужно работать как можно быстрее.
Поэтому я и решила сделать машину для боронования такую, чтобы бороны автоматически очищались сами и чтобы можно было пахать и бороновать землю во время любого дождя. Вот какой должна быть эта машина: шесть обыкновенных борон прикрепляются к легкой раме, являющейся шасси для машины. Рама поддерживается двумя колесами, которые в то же время поднимают и встряхивают по очереди бороны…»
Тут плечо Раи закрыло продолжение, и заинтересованному Эдуарду пришлось снова взяться за уже надоевшие ему пирожки.
— Вот как! — буркнул он себе под нос. — Мало ей автомобиля, так она еще какую-то машину захотела. Я б тебе показал машину!
Свое сочинение Рая окончила последней, уже после звонка, когда все сдали работы.
— Ну, как наши дела, Горская? — спросила учительница, подходя к Рае, перечитывавшей написанное. — Поторопись, ты же меня задерживаешь!
— Готово. Прошу вас, Мария Карповна! — ответила Рая, передавая учительнице тетрадь с описанием своей машины.
Через несколько дней учительница русского языка устроила обсуждение этих сочинений. Она положила тетради перед собой и сказала:
— Почти все вы, ребята, написали очень интересные сочинения, которые говорят о ваших характерах, вкусах и наклонностях. Если бы во времена моего детства нам предложили написать о своих мечтах и желаниях, я уверена, что большинство моих товарищей и я сама, вероятно, написали бы о том, что хотим получить сладости, игрушки, деньги, поехать путешествовать. Мы мечтали о приятном для нас лично.
Мне захотелось проверить, чем вы отличаетесь от нас. Ваши работы говорят, что отличаетесь вы очень сильно. Лишь трое из вас хотят получить для себя лично: велосипед, фотографический аппарат и вот еще — «пирожки с клубничным вареньем, мелкокалиберную винтовку, автомобиль и очень большую другую машину, такую, какой бы ни у кого больше не было».
Тут учительница с усмешкой посмотрел на Эдуарда, который поспешил отвернуться с самым независимым видом, будто это его вовсе не касалось.
— Я от души желаю каждому из вас, — продолжала учительница, — осуществить свои замыслы в будущем. Пусть будущие пилоты, стратонавты, врачи, моряки, маршалы и строители сделают то, о чем мечтают сегодня, и принесут это своей стране если не к тридцатой, то к сороковой, даже к пятидесятой годовщине ее существования.
Разволновавшаяся учительница не замечала, что говорит совсем как оратор на митинге, и лишь когда ее последние слова были покрыты громкими аплодисментами, которыми увлеченные не меньше ее ребята ответили на ее волнение, она поднялась и с улыбкой оборвала рукоплескания.
— Не спешите радоваться, — сразу перешла она на обычный тон. — Торжественная часть закончена, а теперь я поговорю с вами как преподаватель русского языка. Давайте разберем ваши сочинения.
Тут беседа сразу приобрела менее приятный оборот.
Появились на свет орфографические ошибки, перевранные слова, неудачные выражения, пропущенные точки и запятые и многое другое, что быстро охладило горячие головы будущих героев, исследователей и победителей.
Учительница одну за другой перебирала тетради и каждого отчитывала за правописание и синтаксис. Рыжий Мишка, красный, как вареный рак, пытался доказать, что, хотя, конечно, не стоит называть Главштормом теплое течение Гольфштрем, но все же ни точки, ни запятые не смогут помешать ему достигнуть Северного полюса, когда он будет капитаном.
