Другие причины…
Жизнь прекрасна. Не только природа, голубые небеса, цветы и маленькие кролики. Прекрасен город. Я в восторге от торгового центра «Лейклендз». Все высотные дома на холме красивы. Великолепен Лондон. Еще лучше Нью-Йорк. Не дождусь, когда туда поеду! Очень интересно путешествовать. Обожаю каникулы!
И последняя причина.
Жизнь коротка. Никогда не знаешь, сколько осталось, чтобы прожить как следует. Не тратьте время на нытье! Получайте удовольствие!"
Все умолкли — слышно, как муха пролетит, — и удивленно ищут глазами Вики, словно, притаившись у меня за спиной, читает она сама.
После похорон я не возвращаюсь со всеми в школу. Мистер и миссис Уотерс пригласили маму, папу и меня к себе домой. Я никогда не была там без Вики. Куда делась вся мебель?
Родственники стоят в растерянности и не знают, что нужно говорить или делать в таких случаях. На столе огромное количество еды, прикрытое фольгой, но мама Вики никому ее не предлагает и не открывает бутылки с вином и шерри. Она застыла, уставившись в пространство, и, когда с ней разговаривают, кивает или качает головой, но видно, что не слушает. Папа Вики снова плачет. Бабушке приходится вывести его из комнаты.
Разговоры стихают. Люди разглядывают еду. Время обеда еще не наступило. Пригласили бы к столу — у всех, по крайней мере, появилось бы занятие. Мне не по себе. Тихо стою между родителями. Никто с нами не разговаривает. Папа зевает, переваливаясь с ноги на ногу. В глазах мамы укор — ей стыдно за мужа, и кажется, все на нас смотрят, потому что мы из района для бедных.
— Ничего не могу поделать, — шипит папа. — Я совсем не выспался.
У него блестит лицо, а в глазах — белые точки. Мама вздыхает, приподнимает брови, когда он, показывая пломбы, снова зевает, но понимает — ругаться нельзя.
Торопливо входит бабушка Вики и подходит к ее маме:
— Я поставила чайник, дорогая. Чашка чаю никому не помешает. Прошу к столу!
Как по команде, присутствующие оживают, направляются к еде и передают друг другу тарелки.
Возвращается папа Вики с банками пива из холодильника. У него красные глаза.
— Ведь есть вино! — ворчит мама Вики.
— Да, но это для мужчин.
— Ты хочешь устроить попойку на похоронах нашей Вики?! — громким голосом спрашивает мама, заглушая всех остальных.
Похоже, они вот-вот поссорятся. Мама Вики оглядывается и понимает, что на нее все смотрят. Глаза наполняются слезами, и, беззвучно шевеля губами, точно ругаясь, она выходит в кухню.
— О господи! — говорит бабушка Вики и беспомощно оглядывается по сторонам.
Папа Вики качает головой. Они решают оставить ее в покое.
Напрасно — чай не заварен. Приходится есть всухомятку. Сэндвичи и булочки с сосисками застревают в горле. Бабушка Вики направляется в кухню и вдруг замечает меня:
— Будь умницей, Джейд! Пойди и завари чай!
— Не могу! Мама Вики…
Я самая последняя из тех, кого ей сегодня хочется видеть, но моя мама тоже просит:
— Давай, Джейд, помоги!
— Ну мама…
Она наклоняется ко мне и шепчет:
— Не подводи меня при всех!
Ничего не поделаешь! Приходится идти на кухню. Мне страшно — боюсь, мама Вики перережет себе вены или запустит в меня ножом, но она стоит у буфета и, опустив палец в сахар, потом жадно его облизывает. Опустит — оближет. Опустит — оближет. Вдруг замечает меня, резко поворачивается и чуть не просыпает пакет.
— Я не… — пытается она объяснить.
— Знаю. Вики так делает.
— Я ее за это ругаю. Негигиенично облизывать палец, а потом снова лезть в сахар, но она никогда меня не слушает, непослушная девочка.
— Она и мед любит пальцем есть.
— Моя Вики — настоящая сластена. И ни одной пломбы! Везет же некоторым!
— Только не мне — полон рот пломб.
— Зубы. Они… остаются? — спрашивает она. — Как ты думаешь? Они… — Она машет рукой, не в силах произнести слово «горят».
Мы обе вздрагиваем при мысли о том, что происходит за стенами крематория.
— Я не знала, что делать с ее волосами. Обожаю кудри нашей Вики. Она смотрит телевизор, облокотившись мне на колени, а я ей расчесываю локоны. Ей нравится, она выгибает спину…
— Как кошка.
— Да-да. Поэтому мне была невыносима мысль, что уничтожат ее великолепную копну. Я взяла ножницы и пошла в морг. Собиралась отрезать большую прядь, но не осмелилась — не смогла изуродовать прическу своей любимой девочке. Хотела, чтобы она выглядела, как всегда, великолепно.
Мама хватает пакет с сахаром и крепко сжимает его в руках:
— Она все еще здесь. Думаешь, я сошла с ума? Чарли в этом уверен. Доктор находит мое состояние вполне естественным, но муж считает, я умом тронулась. Я… ее вижу, Джейд.
— Знаю, я тоже.
Она пристально на меня смотрит:
— Ты ее видишь!
— Да. И она со мной разговаривает.
— Что ты сказала? — переспрашивает она, и лицо ее каменеет. — Она со мной не разговаривает. Почему она со мной не разговаривает?!
С ума можно сойти! Мы продолжаем спорить из-за Вики, когда той уже нет на свете. Так было всегда. Миссис Уотерс хотела, чтобы Вики ходила с ней по магазинам, в гости к бабушке с дедушкой, на костюмированные вечеринки. Одним словом, как все мамы, она мечтала побольше времени проводить с дочкой. Чаще всего Вики удавалось отвертеться, и она оставалась со мной. Миссис Уотерс никогда к ней не придиралась — она во всем обвиняла меня.
— Значит, она с тобой общается…
— Да, но очень часто вспоминает вас. Говорит, что скучает…
— Нечего мне рассказывать, что чувствует моя Вики! — ворчит мама и легонько меня толкает.
— Простите, — растерянно отвечаю я и насыпаю заварку в чайник, чтобы поскорее убраться из кухни.
— Что ты делаешь? Это моя кухня!
Я и не собиралась сюда входить, но меня попросили — бабушка Вики и другие. Они хотят чаю, чашку чаю, — бурчу я.
Миссис Уотерс в недоумении смотрит на меня, словно ушам не верит.
— Они хотят чаю, — медленно произносит она. — Ладно! Давай назовем вещи своими именами! «Чашку чаю? Банку пива? Угощайтесь!» Вики умерла. Не имеет значения! Кого это волнует? Попивайте чай! Потягивайте пиво! Устроим вечеринку!
Она гремит чайником. Звенят бутылки с молоком.
— По крайней мере, хоть ты понимаешь, каково мне сейчас! Ты ведь ее тоже любишь, как и я, да?
«Даже больше», — без слов отвечаю я.
— Ах, Джейд! — вдруг говорит она и роняет бутылку.
Молоко заливает мне туфли и юбку. Мы обе удивленно моргаем.
— Потерянного не воротишь! — бормочет она и странно хихикает.
По щекам катятся слезы. Вдруг миссис Уотерс обнимает меня и крепко прижимает к себе. Я тоже обнимаю ее, и мы стоим посреди белой лужи, которая растекается по полу.
— Как нам это пережить? — спрашивает она.
Не знаю. Во всяком случае, в день похорон существует определенный ритуал. А дальше?
Что будет потом?
Что потом?
Дни тянутся бесконечно, время течет очень медленно. Я уже не верю своим часам! Похоже на замедленную съемку. Каждый шаг дается с трудом, точно меня засасывает в болото. Еда застревает во рту, как жвачка. Любое действие требует колоссального напряжения — пять минут уходит на то, чтобы почистить зубы или завязать шнурки.
Когда начинаю говорить, голос звучит искусственно, словно мне задали не ту скорость.
В школе все очень добры ко мне. Но как ответить на их заботу?! Кажется, я бреду в густом тумане, а они резвятся на солнышке. Иногда девочки плачут по Вики, но их грустное настроение приходит и уходит. Некоторым нравятся разговоры о смерти. Они пристают с расспросами о том, как Вики умирала, и хотят услышать подробности. Отвечаю, что мне больно вспоминать. Не могу! Не могу! Не могу!
Мистер Файлзворт посылает за мной, и мы сидим в его кабинете. На столе — поднос с кофе и печеньем, как перед родителем-спонсором. Он несет невероятную чушь: жизнь это миг, существуют разные стадии адаптации к горю, нужно идти вперед… Директора не остановить — он в ударе. Беру шоколадное печенье, чтобы отвлечься, и не могу проглотить. Это началось со дня смерти Вики и ужасно меня раздражает — только и делаю, что глотаю, но, как только нужно поесть, ничего не получается. Кашляю, давлюсь и обсыпаю мистера Файлзворта крошками. Вряд ли он еще раз пригласит меня к себе.
Мы часто беседуем с миссис Кембридж, но наши разговоры похожи на пустую болтовню. Она утверждает, что очень хорошо понимает мое состояние. Наверное, учительница добрая. Но что она может знать? Болит не так, как я думала. Все время по-разному. Тупая, тупая, тупая боль… Хочу, чтобы было больнее. Даже плакать уже не могу!
Однажды слышала, как мама шепталась с папой: она думала, будет труднее, а я хожу в школу и почти нормально себя веду… Страшно незаметно превратиться в зомби, но самое ужасное — Вики здесь больше нет. Изо всех сил пытаюсь ее вызвать — ничего не получается. Иногда притворяюсь, что мы болтаем, но знаю — я сама говорю за нее. Мои старания напоминают детскую игру «Давай представим, что…», в процессе которой ты вдруг осознаешь, что повзрослела.
