– Я скоро, – сказал он.
И правда, очень скоро он прыгнул на песок.
Упал на четвереньки, вскочил и, подняв острый подбородок, нетерпеливо глянул на свою работу.
Озерный Царь был корявый, большой и добродушный. Настоящий. Словно и не было никогда громадной коряги и дырявого ведра, а всегда жил на свете этот неуклюжий великан с немного лягушачьим, но симпатичным лицом. Наверно, ему очень нравилось торчать на берегу и с хитроватой улыбкой осматривать свои владения. Рассеянный свет воды мелкими блестками отражался в его стеклянных зрачках.
– Самая подходящая голова, – сказала Лена. – Никакой другой головы и не придумаешь.
Лерка не ответил. Наверно, ему тоже нравилась голова Озерного Царя, но он молчал из скромности.
Они еще немного посмотрели, и Лена сказала, что надо зажечь свечки. Будет просто замечательно, когда в зеленых глазах великана загорятся живые огоньки.
Лерка сбегал в пионерскую комнату, отыскал там спички и две свечи. Потом опять забрался Лене на плечи. Он возился довольно долго. Швырял на песок сломанные спички. И на этот раз не спрыгнул, а попросил опустить его.
– Устал? – спросила Лена.
– Смотри, горят, – сказал он.
Глаза Озерного Царя горели совсем не ярко, чуть блестели зеленоватыми искрами.
– Издалека они ярче светятся. Так всегда бывает, – объяснил Лерка.
Они еще немного постояли перед Озерным Царем. Но сделанный ими великан жил теперь сам по себе. Лерка и Лена ему были не нужны.
– Пойдем, – вздохнула Лена. – Делать больше нечего.
– Нечего, – печально откликнулся Лерка.
– Поужинаем и спать, да?
Лерка не ответил.
– Ну, пойдем, – повторила Лена. – Посидим еще с первым отрядом…
Первый отряд снова пел свою «Песню отплытия» – самую любимую:
Были дни – мы не раз
Уходили сквозь штормы в походы
И огни
Среди волн
Зажигали в холодных морях…
Так пускай в этот раз
Провожает нас солнечный свет.
Как награда за то,
Что не ждали у моря погоды.
– Надо умыться, – сказала Лена. – Смотри, ты весь в глине.
Лерка молча кивнул и зашагал к причальному плотику.
– Поздно уже, – сказала ему в спину Лена. – Хочешь спать?
Сама она спать не хотела. Во всем теле ровно гудела усталость, болела нога, правда, не так сильно. А про сон и думать не хотелось.
– Не хочется спать, – откликнулся Лерка.
Он ступил на плотик. Доски прогнулись, и фонтанчики с плеском запрыгали из щелей. Лена сняла тапочки. Доски были очень теплые.
Лерка аккуратно поставил на край плотика сандалии, сел на корточки и начал смывать с локтя глину.
– Убрал бы сандалии от воды подальше, – посоветовала Лена.
– Зачем? – спросил он. Повернулся и не удержался на краю.
Лена увидела, как он светлым комочком ушел на глубину, а у самого дна стремительно распрямился, выбросив вперед руки. Она тихонько ахнула и боком плюхнулась в воду.
Глубина была небольшая – по плечи. Лерка медленно и красиво всплывал. Он плавно обходил свою спасительницу, как акула обходит коралловый риф. Лена бросилась к нему, ухватила за рубашку и выволокла на край плотика. Потом, тяжело дыша и постанывая от боли в ноге, забралась сама. Лерка торопливо вскочил на пружинистых досках.
– Ты чего? – спросил он. – Ты испугалась, да?
Лена, мокрая и растерянная, молча смотрела на Лерку. Ей хотелось не говорить, а фыркать и встряхиваться, как упавшему в воду щенку.
– «Испугалась»… – наконец сказала она. – Всыпать бы тебе за такие фокусы! Ныряльщик. Прыгай еще за ним тут…
И тогда Лерка засмеялся. Она никогда не видела, чтобы он так смеялся.
– Я же умею плавать! – говорил он сквозь смех. – Я знаешь, как плаваю? Хоть через все озеро. Я же плавучий!
– Плавучий… – откликнулась Лена. – Дрожишь вот теперь…
– Это ты дрожишь, – заметил Лерка. Перестал смеяться, но не обиделся. Он стянул облепивший его ситцевый костюмчик и начал выкручивать, усевшись у самой воды. Потом коротко глянул на Лену из-за плеча.
– Думаешь, мне жалко было ту кошку? – неловко спросил он. – Я бы тебе отдал обязательно. Только ее нет… Я ее Лодьке отдал.
– Когда? Вы же подрались! Он же ушел!
– А я догнал потом. И отдал…
– Эх ты, колючая головушка… – тихо сказала Лена,
Она перестала вздрагивать. Было тепло. Только сарафан оставался тяжелым и липучим. Лена, согнувшись, принялась выжимать подол.
– Да ты сними и выжми как следует, – посоветовал Лерка. – Я отвернулся.
Она засмеялась:
– Дурень… Ну-ка, отойди от края, а то опять сковырнешься.
Лерка не отошел. Не оборачиваясь, он сказал:
– Если бы ты упала в воду, я бы тебя обязательно спас.
Лена опять вздрогнула.
– Спасибо. Только лучше уж я не буду падать.
Серьезно и с нажимом Лерка произнес:
– Конечно. Но если бы…
– Ну… Я знаю, – сказала она и повернулась к берегу. – Ох, смотри, Лерка!
Отсюда, с плотика, глаза Озерного Царя казались яркими, как два зеленых фонарика. И сам хозяин озера, склоненный вперед, темный, длиннорукий, был сейчас загадочным и словно незнакомым. Лесное и водяное чудо.
– С озера еще лучше видать, – полушепотом сказал Лерка. – Давай отъедем на лодке?
– Такие-то мокрые? – сказала Лена. – Ну… давай.
Они пошли к лодке, и песок был уже остывший, а вода очень теплая. Они столкнули лодку. Лерка торопливо захватил весла и опять неумело зашлепал ими. Лодка нехотя, боком, поползла от берега.
Лена смотрела сначала, как Лерка воюет с веслами, а потом оглянулась и увидела, что берег уже отошел метров на сто. Зеленые глаза великана сияли, хотя сам он уже не казался великаном.
Лерка продолжал ворочать веслами. Озерный Царь сделался совсем одиноким и маленьким на пустом берегу. Глаза его слились в одну зеленую точку.
«Куда же мы?» – подумала Лена.
На острове Робинзонов отозвалась улетевшая с этого берега песня:
…Есть в покое твоем
Ожиданье тревожной дороги.
А в дорогах твоих —
Чуткий отдых больших скоростей…
– Лерка, – нерешительно заговорила Лена. – Ну чего мы тут одни… А давай поедем к робинзонам!
– Давай! – тут же отозвался Лерка и плюхнул веслами.
– Не попадет нам?
Не попадет, – снисходительно сказал он. И добавил нетерпеливо: – Ну давай поедем. Да?
– Дадут нам там одеться, а?
– Все дадут!
– Только ты пусти меня на весла. Ты вон уже сколько греб! Думаешь, мне не хочется?
Он торопливо перебрался на корму. Лена взялась за гладкие рукоятки:
– Правильно я держу направление? Ты следи.
– Я слежу. Правильно.
Она стала грести, удерживая лодку так, чтобы зеленый огонек берега висел над Леркиным плечом. Лерка сидел съеженный, остроугольный. Почти черный на фоне потемневшего неба.
– Озяб?
– Санька обрадуется… – сказал он. Потом спохватился: – Нет, не озяб… Там у костров погреемся.
Ждали их жаркие костры, и смех, и песни. И сказки, которые рассказывают в палатках веселым полушепотом… Вечер будет еще долгим и хорошим.
А Озерный Царь смотрел им вслед горячими глазами. Он видел, как черная лодка на светлой воде машет узкими крыльями и делается все меньше.
От острова Робинзонов отскочил трескучий катерок и по широкой дуге помчался к лодке. Он поднял волну. Волна разбила отражение Венеры и, крадучись, поползла к причальному плотику.
Там, у самой воды, прижавшись друг к другу, стояли забытые Леркины сандалии.
1968 г.
