Ознакомительная версия.
Поэтому что делать-то? Попросить не болтать всех троих? Нереально. Да и почему не болтать? Рассказать о чём-то занимательном – это разве не дополнительный мяч в корзину успешности и интересности персоны? Так что чуда в этом плане ждать не приходилось. Ну, значит, пусть рассказывают. Но тогда нужно будет прямо с утра подойти к Гликерии и сказать, что на берегу была не только Оля, но и остальные. Но это что значит – Сашку, Савиных и Огузову закладывать?
Оля запуталась. Всю дорогу, держась за Сашку, она прокручивала в голове свои противоречивые мысли. Разочарованные и раздосадованные утомительной и бессмысленной слежкой, её одноклассники разъехались по домам. И Сашка отправился.
А Оля не могла уснуть до утра – помимо стыда перед невольно обманутой ею новенькой смутные образы, надежды и мечты не давали ей покоя. И крутилась, не переставая, в голове песня про то, что за далью непогоды есть блаженная страна…
Глава 6
Самое готичное стихотворение
На следующий день в школе ничего особенного не произошло. В смысле – никто не бросился клеймить Олю позором за подсматривание и обман. Девятый «А» захватила контрольная по алгебре и подготовка к новогоднему вечеру. Приходила завуч по воспитательной работе – она же главный затейник массовых народных гуляний в школе, отбирала себе артистов на концерт. Первый раз в жизни Оля не попросилась петь, танцевать, играть в сценках – во-первых, из-за общей сегодняшней своей нервозности, а во-вторых, новенькая тоже ни в каких номерах участвовать не собиралась. А Оля за ней… Оля за ней повторяла, что ли?
Мысль об этом пришла Оле на ум в тот момент, когда она, время от времени поглядывая на Гликерию, рисовала себе платье – длинное, чёрное. Наверное, готичное – какими бывают платья настоящих готов, она точно не знала. Но всё равно рисовала. Не такое, как у Гликерии, но тоже прекрасное.
Потому что платье, в котором пришла сегодня в школу Гликерия, было таким, в котором каждый день не появляются. Наверное, она куда-то собралась после занятий. Или она так будет выглядеть всегда? Платье было из очень плотной чёрной материи, с воротником под горло – таким высоким, что даже голову трудно повернуть. Из широких рукавов торчали узкие – в обтяжку. Без всяких украшений. Платье можно было долго описывать – оно того стоило. Но Оля придумала, как его можно сделать ещё красивее – и полностью отдалась этому процессу, разрисовывая силуэтами последние страницы тетради по географии. Оле нравилось создавать вещественный мир. Иногда она считала, что будет придумывать или новые модели одежды и обуви, или станет дизайнером интерьеров, или возьмётся конструировать оправы для очков – каких ещё не было. Ей всё казалось интересным. Но когда Оля подходила к мысли о том, где для этого надо учиться и как туда поступить, мысли её принимали более приземлённые очертания. Пойдёт учиться на экономиста. Или на юриста. Или на менеджера по туризму. Как большинство её знакомых девчонок, которые собираются получать высшее образование.
А вообще – Оля с грустью признавалась себе в этом – ей хотелось быть всеми теми, кто казался интересным. Становилась особенно актуальной какая-то музыкальная группа – Оля влюблялась в её имидж и даже пыталась копировать; нравился персонаж какого-нибудь фильма (а то и мультика или компьютерной игры) – Оля видела себя им. А на чём остановиться – она не знала. На какую модель поведения ориентироваться, какой имидж выбрать. Об этом часто говорили в школе – надо кем-то быть, быть, определиться, соответствовать, чего-то в жизни добиться! А Оля так и не знала, куда дёрнуться. Ей нравилось многое. И часто казалось, что она мечется среди множества ярких огней, и каждый манит, каждый такой привлекательный. Так куда, куда сунуться, кого копировать, что выбрать?! Она, конечно, не знала, что другие точно так же тыкаются-мыкаются – только им ещё труднее, ведь многие блуждают во мраке, наугад.
И, вспомнив об этом, Оля вздохнула. Ей захотелось нарисовать ещё и туфли, которые подошли бы к этому платью. Но мысль об экономисте или менеджере по туризму хлопнула её по лбу, призывая одуматься. Что это за новости – создание коллекции одежды для готов?! И почему надо обязательно повторять за новенькой? Оля уже приняла решение подойти к завучу и попроситься в танцевальную группу, как вдруг к ней подсел Сашка.
– А ты знаешь, что наша новенькая вчера там, на море, делала? – с ходу начал он. – Никакого колдовства, ясно? Она там просто кого-то ждала.
– Ага – поджидала принца, который к ней мчался на всех парусах! Алых. Не-е-ет, чёрных! – из-за плеча Оли тут же хмыкнула Танька Огузова. Откуда только она взялась? И как успела подслушать – ведь только что её и близко не было! Профессиональный навык…
– Ты чего такая злая-то, Огузова? – удивился Сашка.
– Да ничего… Я из-за вашей новенькой так уделала вчера куртку и джинсы, что сегодня пойти было не в чем, – фыркнула та. И действительно: Таня была сегодня как баба на чайник – в каком-то сборчатом сарафане и водолазке вырвиглазного цвета. Тогда понятно…
– А кто тебя вообще с нами звал?
– И почему из-за нашей?
– А чего это вы так?
– Как мы?
Но переругаться приятели не успели. Мимо них прошелестела платьем Гликерия, и все трое замолчали. А затем Сашка, глядя новенькой в спину, зашептал:
– Скутера её в гараже нету. Значит, её опять на машине привезли. Может, проследим – рванём за машиной? Как думаешь, Оль?
– Быстро вы от машины отстанете, – усмехнулась Татьяна.
Ей сегодня не светило участвовать в погоне – Димка не смог завести мопед и пришёл в школу пешком.
– Слушай, если тебе неинтересно, чего пристаёшь, я не пойму… – сердито фыркнула Оля. Танькина ирония её тоже стала бесить.
– Мне интересно другое – что вы по её поводу так возбудились. Я за вами наблюдаю.
– Нечего наблюдать – мы тебе не подопытные! – Оля поднялась из-за парты и ушла в коридор.
И ни за какой машиной, конечно же, не погналась. И она, и Сашка понимали, что это бессмысленно.
Чёрный автомобиль после уроков появился у школы. Подобрав платье, Гликерия села в него. Только её и видели.
Но это после уроков. А пока уроки-то продолжались.
…Кабинет русского и литературы был меньше остальных, весь из себя утончённо оформленный: нестандартная мебель, шторки-оборки, портретики писателей и поэтов в миленьких домашних рамочках, вазочки и вязаные салфетки, сушёные цветы и картины – в основном морские пейзажи. Богемный такой кабинетик. Учительнице хотелось создать на уроках (а ей доверили исключительно старшеклассников) атмосферу литературных вечеров, хотелось привить молодёжи особую любовь и тягу к прекрасному. Это она ввела в практику каждый урок литературы начинать с декламации стихов. Поэтому двое – непременно сидящих за одной партой – должны были по очереди выйти и рассказать наизусть любой стих, в котором больше трёх столбиков. Не из школьной программы, понятное дело. На этом уроке эта парта, на следующем – что позади. И так далее. Улизнуть не удавалось никому.
Сегодня настала очередь Гликерии.
– Не предупреждали? – увидев удивление новенькой, сложила ладони у лица Анжелика Аркадьевна. – Но ведь ты же должна помнить, что в понедельник читали стихи Руслан и Настя, которые сидят перед тобой. Получили по «отлично» в журнал. Видела?
– Видела.
– Ну и?
– Я не поняла. Я… – новенькая растерялась.
Сидевший с ней на русском и литературе Андрюша Коробов уже оттарабанил четыре столбика стиха современного поэта из хрестоматии, правда, сделал ошибку в ударении, когда называл его фамилию, Анжелика Аркадьевна поставила ему «хорошо» и отпустила с миром. И вот теперь хотела послушать Гликерию.
– Ты не знаешь стихов не по программе?
– Она у нас знает только всякие заклинания, гы, – так, чтобы учительница не слышала, а сидящие вокруг очень даже запросто, пошутил Димка Савиных.
Услышала ли его Гликерия, осталось непонятным, потому что почти одновременно с его репликой она произнесла:
– Знаю, конечно…
– Ну вот и хорошо. Выходи к доске, – кивнула учительница.
Проскрёбся по линолеуму отодвинутый стул, зашуршало чёрное платье.
– Пётр Вяземский, «Друзьям», – тихо сказала Гликерия, оказавшись рядом с Анжеликой Аркадьевной.
– Погромче и с выражением. Давай, – потёрла ладошки та.
Гликерия больше не обращала внимания на учительницу, она смотрела перед собой, как будто видела что-то, чего не было сейчас в классе, или же оно находилось где-то далеко-далеко. Молчала. Оля Соколова сжалась у себя за партой. Новенькая молчала так, как будто уже что-то рассказывала. И в тишине, которая невольно возникла в процессе ожидания, раздался её тихий голос:
Я пью за здоровье не многих,
Не многих, но верных друзей…
Да, Димка Савиных принялся забавно кривляться, показывая, как именно Гликерия пьёт за здоровье своих немногих, но чёрных-пречёрных друзей, однако никто, и уж тем более Оля, которая видела это боковым зрением, не поддержал его шуток. Слова новенькой проникали в самый мозг, давили на глаза, из которых вот-вот готовы были вырваться слёзы.
Ознакомительная версия.
