Ознакомительная версия.
Проводница ушла. Вагон притих в ожидании развязки. Старичок в панаме, сидя на третьей полке, вынул часы:
– Через сорок минут Москва. Незаметно время прошло. Благодаря… гм… благодаря молодому человеку.
Кое-кто засмеялся. Все собравшиеся вокруг ремесленника посмотрели на Борю, словно только сейчас вспомнили о нем. Он стоял в сторонке, печальный, усталый, и медленно тер друг о дружку испачканные ладони.
– Что, друг, пропали твои труды? – сказал лейтенант. – Охотился, охотился, бабушку вконец допек, а сейчас этот дядя возьмет да и ухлопает кочергой твое наглядное пособие.
Боря поднял ладонь к самому носу и стал соскребать с нее грязь указательным пальцем.
– Жалко, охотник, а? – спросил ремесленник.
– Думаете, нет! – прошептал Боря.
Пассажиры помолчали.
– Похоже, и правда нехорошо выходит, – пробасил вдруг усатый рабочий. Он спокойно сидел на своем месте и курил, заложив ногу за ногу, глядя на носок испачканного глиной сапога.
– Что – нехорошо? – обернулся старший.
– Не для баловства малый ее везет. Убивать-то вроде как и неудобно.
– А что с ней прикажете делать? – спросил гражданин в пенсне.
– Поймать! «Что делать»! – ответил ремесленник. – Поймать и отдать охотнику.
Вошла проводница с кочергой. Вид у нее был воинственный.
– Тут еще? Не ушла? Посветите кто-нибудь.
Лейтенант осторожно взял у нее кочергу.
– Товарищи, может, не будем, а? Помилуем гадюку?.. Посмотрите на мальчонку: ведь работал человек, трудился!
Озадаченные пассажиры молчали. Старший воззрился на лейтенанта и покраснел:
– Вам смех, товарищ, а нашего брата могут привлечь, если с пассажиром что случится!
– А убьете гадюку, вас, папаша, за другое привлекут, – серьезно сказал ремесленник.
– «Привлекут»… – протянула проводница. – За что это такое привлекут?
– За порчу школьного имущества, вот за что.
Кругом дружно захохотали, потом заспорили. Одни говорили, что в школе все равно не станут держать гадюку; другие утверждали, что держат, но под особым надзором учителя биологии; третьи соглашались со вторыми, но считали опасным отдавать гадюку Боре: вдруг он снова выпустит ее в трамвае или в метро!
– Не выпущу я! Вот честное пионерское, не выпущу! – сказал Боря, глядя на взрослых такими глазами, что даже пожилая колхозница умилилась.
– Да не выпустит он! – затянула она жалостливо. – Чай, теперь ученый! Ведь тоже сочувствие надо иметь: другие ребятишки в каникулы бегают да резвятся, а он со своими гадами две недели мытарился.
– Н-да! Так сказать, уважение к чужому труду, – произнес старичок в панаме.
Гражданин в пенсне поднял голову:
– Вы там философствуете. А проводили бы ребенка до дому с его змеей?
– Я? Гм!.. Собственно…
Лейтенант махнул рукой:
– Ну ладно! Я провожу… Где живешь?
– На улице Чернышевского[2] живу.
– Провожу. Скажи спасибо! Крюк из-за тебя делаю.
– Ну как, охотники, убили? – спросил кто-то с другого конца вагона.
– Нет. Помиловали, – ответил ремесленник.
Старший сурово обвел глазами «охотников»:
– Дети малые! – Он обернулся к проводнице: – Совок неси. Совок под нее подсунем, а кочережкой прижмем. Неси!
– Дети малые! – повторила, удаляясь, проводница.
Через десять минут гадюка лежала в банке, а банка, на этот раз очень солидно закрытая, стояла на коленях у лейтенанта. Рядом с лейтенантом сидел Боря, молчаливый и сияющий.
До самой Москвы пассажиры вслух вспоминали свои ученические годы, и в вагоне было очень весело.
Из-за переезда в новый дом мы не сняли дачу. Я, правда, побывал в пионерском лагере, но родители мои почти все лето провели в городе. Только два раза они выезжали на природу, и каждый раз со мной в это время что-нибудь случалось.
Про историю с козлом я уже рассказал. Вторая история случилась уже в середине августа, когда папа только что получил отпуск. Знакомые предложили родителям отправиться дней на десять в байдарочный поход. Папа с мамой никогда на байдарках не ходили, им очень хотелось узнать, что это за удовольствие, но взять меня с собой они отказались.
– Дай мы сами научимся весла держать, – сказал папа. – Тогда купим на следующий год байдарку – будешь с нами плавать.
Снова родители стали советоваться, на кого меня оставить. В этот раз такой человек нашелся быстро. Мама поехала зачем-то в центр города и вернулась очень довольная.
– Все устроилось! Тетя Соня у нас поживет.
– Тетя Соня? Тихомирова? – слегка удивился папа.
– Ну да! Я ее в автобусе встретила. Она сказала, что с восторгом переберется к нам и присмотрит за Лешкой.
– С восторгом? – тем же тоном переспросил папа.
Я тоже был несколько удивлен, что за мной будет присматривать именно тетя Соня и что она будет делать это с восторгом. Она была замужем за приятелем моего покойного дедушки. Папа знал его с детства, мама – тоже очень давно, но после смерти дедушки родители бывали у Тихомировых редко, а я в последний раз виделся с тетей Соней, когда мне было лет шесть или семь.
Мама объяснила, почему тетя Соня пришла в такой восторг. К ее мужу приехала куча родственников из Хабаровска, и она вынуждена была готовить на них, да мыть посуду, да водить их по магазинам. Теперь она скажет, что у нее заболел кто-то из близких, что она должна уехать, и пусть эти родственники сами моют посуду.
– Она уверена, что поладит с Лешей, – добавила мама. – Она говорит, что у нее прирожденный педагогический талант.
– А у самой детей не было, – заметил папа.
– Хорошо! – рассердилась мама. – Что тебе, собственно, не нравится? Ну пусть она преувеличивает, и у нее нет педагогического таланта. А у кого из наших близких он есть?
Папа не ответил, а мне было все равно, кто за мной будет присматривать и есть ли у него педагогический талант. Я слишком был огорчен, что меня не берут в поход.
Всю вторую половину дня накануне отъезда папа с мамой ползали на четвереньках среди разложенных по полу вещей, все время что-то теряли, то и дело ссорились. Я тогда не читал еще «Трое в одной лодке» и не знал, что все туристы так собираются в путь.
Часов в восемь раздался звонок.
– Тетя Соня, – сказала мама, и мы все пошли в переднюю.
Я слышал, что тете Соне около шестидесяти, но выглядела она моложе. У нее были светложелтые, кудряшками, волосы и короткое пестрое платье. Молча сжав красные губы бантиком, она подставила маме для поцелуя одну щеку, папе – другую. Затем она наклонилась ко мне и ткнула себя пальцем куда-то рядом с узким напудренным носом.
– Целуй сюда! – сказала она и снова сжала красные губы бантиком.
Я вяло чмокнул ее. Тетя Соня прошлась по передней, заглянула в одну комнату, в другую.
– Блаженство! – сказала она без всякого выражения.
– Что? – не понял папа.
– После того кошмара, который у нас в доме, здесь рай.
Мы вошли в комнату. Тетя Соня села на стул, вынула из сумочки плитку шоколада.
– Алеха!.. Это тебе.
Я взял шоколад, поблагодарил. Тетя подняла указательный палец.
– Но только, Леха, уговор: пока я здесь, ты будешь получать сладкое только после обеда и после ужина. – Склонив голову набок, она посмотрела на меня круглыми светло-серыми глазами. – Ну как, лады?
– Угу, – промычал я. Что-то не понравилось мне это «лады» и вообще манера тети Сони разговаривать со мной.
А она протянула руку и сказала:
– Молодец! Давай лапу на уговор!
Это мне тоже не понравилось, но я пожал руку. Покосившись на папу с мамой, я заметил, что они переглянулись.
Больше в тот вечер тетя Соня со мной не разговаривала. Меня послали гулять с Шумкой, а потом уложили спать.
На следующее утро тете Соне было не до меня. Она спрашивала маму, где лежит мое белье, как варить кашу «геркулес» (ей никогда не приходилось этого делать), по какому адресу сообщить, если со мной случится что-нибудь особенное. На это мама сказала, что она сама будет звонить из каждого поселка, где есть переговорный пункт.
Папа сходил за такси и приехал в нем к нашему подъезду. Антошка Дудкин, Аглая и рыжие Зинка и Васька Брыкины подошли к машине и стали смотреть, как в нее засовывают рюкзаки, авоськи, удочки и таксу Шумку (родители решили взять ее с собой).
– Лешк! Куда едешь? – спросил Дудкин.
– Никуда, – ответил я.
– Опять один остаешься? – спросила Аглая.
– Нет, голубчики, – сказала мама. – Теперь мы ученые, больше вы нам в квартиру козла не притащите.
– А мы и не собираемся, – буркнула Аглая, и все четверо отошли от машины.
Родители поцеловали меня, тетю Соню… Такси двинулось и скоро исчезло за воротами.
Вот тут тетя Соня за меня и принялась.
– Лешка! Пошли к Антону, – сказала Аглая. – Ему белых крыс подарили.
Ознакомительная версия.
