Председатели стали меняться часто. Селяне сначала избрали Ветрова депутатом сельского совета, а потом захотели сделать его своим руководителем. Но установка негласная пришла из района, чтобы Ивана не допускали до руководства ни колхоза, ни сельсовета. Главный завистник – бывший коллега из соседнего села – взошел по ступеням карьеры на самый высокий пост в районе. Он обижен на Ветровых за то, что они не подчинились его приказу, не поехали в райцентр. Месть за строптивость длилась долго.
Ветров не особо огорчался, потому, как не уважал диктатуру. Грянувшая перестройка, как экзамен выявила слабые и сильные стороны школьного воспитания. Ветровские парни и девчата, получившие закалку на уроках труда, построили теплицы, развели скот и птицу, вышли из колхоза, забрав земельные паи родителей и свои. Фермеры из Берёзовки знали, что сеять, на каких полях, изучали рыночный спрос и сообща построили мельницу, маслопрессовый заводик, деревообрабатывающий цех, который сначала развозил горожанам дачи, селянам – сараи, баньки, а потом поставил на поток выпуск двухквартирных коттеджей, в которых нуждались переселенцы из соседнего государства.
Хлеб из Березовской муки пользуется особым спросом до сих пор. Подсолнечное масло, овощные консервы, колбасы, ветчина и окорока можно встретить во многих городах края. Вот попутчица раскрыла пакет с провизией, выставила баночку мёда с гербом Берёзовки. Иван долго с ребятами из кружка краеведов составляли свой сельский символ борьбы и труда. Во время Отечественной не вернулись в село триста сорок три пахаря, а, сколько умерло после войны от ран? Сколько умерло детей в военные годы от болезней и голода в раннем возрасте? Иван поехал в архив, нашел сведения и об этих потерях. Рождались дети и во время войны. Наезжали в село уполномоченные, злобствовали бригадиры, обрекая понравившуюся женщину на непосильный труд, чтоб сдалась и покорилась. Тогда такая семья получала из кладовки колхоза немного пшеницы, немного овса или пшена, якобы за ударный труд. А непокорную могла ждать тюрьма или расстрел за букетик колосков, сорванных на меже. Таких историй в Берёзовке не много, но женщины не хотят их помнить.
Раненый солдат Тихов, приехавший на излечение в семью, засобирался в часть, так как жизнь в тылу была невыносимо тяжкой. Пойманного суслика делили на пятерых. Постная болтушка из крапивы и лебеды с кусочком горького хлеба была наполнена витаминами, но нормально расти и развиваться при таком питания дети не могли.
Нина тоже начала добывать из сумки продукты. Хорошо, что Иван тайно оставил в холодильнике курицу, решив, что им достаточно и крольчиных окорочков, обжаренных с чесноком в духовке.
– Куда же задевались котлеты? – недоумевала Нина. – Беляши тут, творог вот он. А курицы нет. – Посмотрела на мужа карими большими глазами. Несмотря на возраст, была для него по-прежнему, желанна и привлекательна. Немного фигура потяжелела, но это ничего не значит. Ведь Нине уже пятьдесят два. В первые учебные года находила в портфеле или в тетрадке записки с объяснениями в любви парней из старших классов. Ивану не говорила, вида не подавала, никого старалась не выделять, не оказывать знаков внимания. Проходили мальчишеские увлечённости. Лишь Толя Адамкин из первого выпуска до сих пор присылает открытки с видами заграничных городов. Капитан дальнего плаванья водил сухогрузы, а теперь собственная компания. Приглашал.
– Ребятишкам оставил, – сказал Иван, следя за руками женщины.
– Правильно сделал, – как-то быстро согласилась Нина.
По вагону шел молодой мужчина, выставив напоказ обрубки рук. Его вела девочка с баночкой, в которой звякали монеты. Нина завернула в газету несколько беляшей, яиц, два окорочка. Как только подошла девочка с мужчиной, падала ей пакет. Ребёнок стеснительно проговорил слова благодарности, а парень неловко перекрестился.
Не успели Ветровы выпить по стакану отвара из термоса, как появилась пара глухонемых, предлагавших фото обнаженных девушек очень юного возраста, газеты и книги. Нина усмотрела книгу народной медицины.
– Тебе календарик купить с девчатками?
– Мне календарь с пчёлками, – сказал Иван.
– Есть. Как делать медовуху, как самогон облагораживать. Взять?
– У нас есть, – усмехнулся Иван. – Пора самому браться за рукопись.
– У них дешевле, чем у нас в райцентре в крытом рынке.
Мыча и жестикулируя, глухонемые показывали свой товар в следующем отделении. Женщина подавала газеты и книги, а мужчина – бросал на столик календари и отпечатанные на фотобумаге гороскопы, основы лечения прополисом, пчелиным ядом, мёдом и маточным молочком. У Ивана были брошюры на эту тему. Он готовил мази на основе прополиса и воска. Раздавал соседям и снабжал приятелей волшебной мазью, которая заживляет ожоги, раны и омолаживает кожу.
Нина открыла банку облепихового варенья. Подошла хорошенькая проводница, протянула бумажный пакет.
– Кладите, что уже не нужно. Не выбрасывайте в ящик.
Пассажиры собирали со своих столиков кости, кусочки хлеба, рыбы, колбасы, ссыпали в пакет. «Заботливая девушка, – подумал Иван, – Новое что-то в обслуживании».
– Чтобы мы меньше пол топтали, – раздался довольный голос старушки. Проводница что-то объяснила, но Иван не понял. Пришла Нина, принесла кипятку и подала книгу «Лекарственные растения Алтая».
– Глухонемые оказывается, такие разговорчивые. Курят и матерятся на русском языке. – Сказала Нина, ставя кружку.
Прошла обратно проводница. Заговорила с кем-то.
– Ко всему тут привыкла. Не удивляюсь, а сейчас станция Белово. Косточек не набрала, – сокрушенно говорила женщина, словно в чем-то виновата.
– Конечно, Оля, вагон-то почти пустой. Пятнадцать пассажиров. И у меня ничего нет. Пойду, пороюсь в мусорном баке.
Пробежал мальчик с кульком.
– Тётя, возьмите. Папа передал.
«Странно, – раздумывал Иван. – Зачем ей рыться в мусорном баке?»
– Нина, а что так озабочены наши проводники? Ты что-нибудь понимаешь?
– Нет. Не бери в голову, пей чай с мёдом и бояркой.
– Это такого цвета мёд? – удивилась попутчица. – Почему красный? Никогда не видела. Может, фальсифицированный.
– Что вы. Попробуйте. Пчеловод вам и расскажет, как делает вместе с пчелками целебный мёд, – проговорила Нина, придвигая банку к пожилой женщине. – Попробуйте, удивитесь. Ощутили вкус золотого корня, шиповника?
– Странно, – покачала головой пышная седоголовая женщина. – Что-то слышала о том, что в мёд добавляют лекарства.
– Потом расскажу, – проговорил Иван, вставая. Вагон плавно останавливался. Накрапывал дождь. Слабоосвещенный вокзал проплыл мимо, словно утонул в туманной дымке. Проводница открыла дверь, поднялась, освобождённая площадка, скрывающая ступени. Принялась вытирать поручни. Ловко спустившись на бетонную платформу, заоглядывалась, кого-то выискивая. Ветров увидел, как из-под вагона возникла лохматая собака. Проводница радостно заговорила:
– Вот моя красавица пришла. Не бойся. Ешь. В обиду тебя не дадим. Как ты теперь живёшь? Как твои щенки растут?
Иван заметил, что у тамбуров других вагонов, несмотря на сумерки, едят собаки. Их много. Они все разные.
– Давно тут у вас собачья столовая? – нехорошо улыбаясь толстыми губами, спросил пассажир из соседнего вагона.
– Всё время нас в Белово собачки встречают. Три месяца на этом маршруте. Сменщица сказала, чтобы я к станции готовила передачку.
– А эта, – кивнул пассажир на собаку, расправлявшуюся с костями и кусками хлеба. – Всегда вас встречает?
– Удивительно и непонятно, как она находит мой вагон. Никогда не ошибается. Сменщица сказала, что зимой она тоже приходила.
– Это её территория, – сказала проводница соседнего вагона, гладя свою собаку. – Наверно, вагоны тоже пахнут по особенному.
– Тонь, а ведь прицепляют иногда дополнительные вагоны. Как они нас находят?
– Спроси у них, – усмехнулась девушка, глядя вдоль состава.
– Не грызутся? – спросил тучный пассажир.
– Не видела, – сказала проводница соседнего вагона, – всегда прибегает ко мне. Рыженькая. А Тонькина собака похожа на охотничью.
Пассажиры молчали. Иван помнил, что на станциях торговали домашней снедью. Словно подслушав его, заговорил полный, поблёскивая ртом:
– Тут всегда торговали грибами и горячей картошкой. Можно было и бутылку купить отличного самогона.
– Помню, в детстве мне тут дядя Гриша купил две кедровые шишки, – задумчиво проговорил сгорбленный мужчина не пассажирского обличья. Никто не видел, откуда появился. – Мы ехали в Асино. Давно это было. Я еще в школу не ходил.
Иван слушал пассажиров и удивлялся. Промышленный городок. Неужели, и угольную промышленность разорили так, что на помойках и собакам нечем поживиться
– Перестроились, – грустно выматерился полный мужик, – сами на подачки заокеанские живём и собакам пришлось побираться.
