Тут Шура спохватился: а Тошка? Получалось, что мысленно он как будто уже согласился бросить Тошку и пойти на школьную кроликоферму. А что если действительно это сделать?..
— На сколько кроликов вы рассчитываете? — с безразличным видом спросил он Юру.
— Чтобы до летних каникул сдать государству штук пятьсот. Справимся?
— Рассчитать надо, — важно ответил Шура. — Можно и пятьсот, если делать всё, как положено. А ребята из других классов будут помогать?
— Это дело всей дружины, — сказал Юра. — Но отвечать будет наш отряд. Ведь мы всё затеяли.
— А кто будет заведовать?
— Мы и заведовать будем. Только вот специалистов у нас нет. Хотя, впрочем… — Юра бросил взгляд на Шуру. — Разве ты не мог бы управлять фермой? Ясное дело, имея дельных помощников.
Яркая краска залила круглое Шуркино лицо.
— Калмыкова, например, уверена, что ты справишься.
Юра видел, что Шуре очень хочется согласиться, но он почему-то не решается. Отведя Шуру в сторону, чтобы не слышали ребята, он тихо спросил:
— Боишься Антона?
На лице мальчика мелькнул испуг.
— Вы знаете? — едва слышно проговорил Шура.
«Антон чем-то запугал мальчишку, — подумал Юра. — Чего он так боится?» И Юра ответил неопределённо:
— Есть хорошая пословица, малыш: у страха глаза, что плошки, а не видят ни крошки. — И вдруг поинтересовался: — «Судьбу барабанщика» читал?
— Не-е…
— А ты, брат, прочти. Интересная книжка.
— А про что она? Про войну?
— Про войну, но не совсем обычную. Как один парнишка оступился, а потом со страху чуть было не стал пособником воров и шпионов.
— А где достать эту книжку? Про барабанщика…
— Я тебе дам, — сказал Юра. — Она у меня в портфеле.
Ночью Шура почти совсем не спал. Хорошо ещё, что мать была в третьей смене. Всю ночь Шура читал, а когда под утро заснул, ему приснился страшный сон. Будто он барабанщик пионерского отряда пятого «А» и будто попал в цепкие лапы бандита и шпиона.
Шура проснулся в холодном поту и долго лежал в постели с открытыми глазами. Потом в ванной вылил на себя ведро воды, что всегда делал по утрам, оделся, взял учебники и отправился в Тошкин крольчатник за своими белыми великанами. Это будет его подарок школьной ферме. Он не придёт с пустыми руками.
Тошка встретил Шуру, как будто ничего не случилось.
— Пришёл за своими великанами, — сухо сообщил Шура. — Отнесу их на пионерскую ферму.
Тошка удивился. Он ведь не знал, что Шура всю ночь напролёт читал «Судьбу барабанщика».
— Всё дуришь, — добродушно заметил Тошка. — Мы ведь с тобой договорились: я тебе ничего не сказал, а ты ничего не сделал. — Ему всё ещё казалось, что Шура обижается за «раба». — Вот не знал, что ты такой обидчивый.
Но Шура требовал своих великанов. Стало ясно, что он действительно решил уйти. И тут Антон Пугач рассвирепел.
— Дурень ты! — закричал Тошка. — Желторотый птенец! Антона Пугача захотел обвести? Да мы таких дюжину можем слопать без горчицы. Ишь ты! Моих белых великанов ему захотелось…
— Они мои. Ты сам сказал.
— Мало что сказал. А за какие такие заслуги я должен тебе подарки делать? А?
— Разве я мало работал? — возмутился Шура.
— Уморил, ей-богу!.. — расхохотался Тошка и даже за живот схватился. — Рабо-отал… А кто тебя просил? Очень я тебя просил? Да ты ведь сам рвался к работе. Ты ведь из породы ишаков, которые жить не могут без работы…
Тут Шурка не выдержал и бросился на Тошку с кулаками. Это был неравный бой. Тошка был намного сильней, но Шура дрался с отчаянием человека, сознающего свою правоту, и, может быть, в конце концов вышел бы победителем, если бы на поле боя не подоспел дворник с метлой…
На урок Шура явился с шишкой на лбу и синяком под глазом.
— Где это тебя? — сочувственно спросил Колька Пышнов. Но Шура не счёл нужным объясняться и молча прошёл на своё место. Хорошо ещё, что его не вызвали.
А после уроков Шура как ни в чём не бывало стал собирать материалы для строительства крольчатника. Он придирался ко всем и даже забраковал гвозди, которые принесла Таня Калмыкова.
— Обойные гвозди притащила. Вот ещё неряха!
— Причём тут неряха? — рассердилась Таня. Ты же вчера ещё видел их.
Таня решила, что Шура придирается, потому что они в ссоре. Но тут и Колька Пышнов подтвердил, что гвозди годиться только для обивки мягких кресел. Тогда Таня перестала сердиться и обещала принести другие гвозди, подлинней.
Никто не знал о ссоре Шуры с Тошкой, но все почему-то решили, что Шура наконец бросил Пугача.
Теперь он всё свободное время проводил в зоологическом саду. За площадкой для молодняка ученики перестраивали бывший сарай под школьную кроликоферму. Пятиклассники очистили сарай от всякого хлама, а затем с помощью Юры Погорельца и мастера столярной мастерской, который вёл в школе уроки труда, отремонтировали здание и приступили к оборудованию фермы. Главным прорабом был Шура Чоп. И часто можно было слышать:
— Эй, Курносый, а что сейчас делать?
Шура за «Курносого» не сердился и давал новое задание.
Таня тоже каждый день после уроков торопилась в зоосад. Варвара Ивановна поручила своей помощнице следить за чистотой Зозули. Корова уже узнавала Таню, и, как только она появлялась на пороге, Зозуля, повернув к девочке чёрную голову с белым пятном на лбу, тянула:
— Му-у… — и нетерпеливо посапывала, раздувая ноздри.
— Сегодня пирога нет, — сообщала Таня, прекрасно зная, чего ждёт её любимица, и протягивала сладкие сухарики. Они аппетитно хрустели на зубах Зозули.
Надев серый халат, Таня приносила тёплой воды и начинала обмывать и чистить Зозулю. Вначале Таня старательно вытирала корову с ног до головы мокрой тряпкой, а затем щёткой. Зозуле, видно, было приятно, когда её чистили. Иногда она даже сама подставляла то один бок, то другой. Шерсть у коровы начинала блестеть.
— Хорошо я почистила? — спрашивала Таня Варвару Ивановну.
Придирчиво осмотрев корову со всех сторон, Варвара Ивановна отвечала:
— Как будто чистая.
— Я даже копыта обмыла, — с гордостью сообщала Таня.
— Это правильно, — скупо хвалила Варвара Ивановна. — И Зозуля молодец. Знаешь, сколько вчера молока дала?
— Сколько?
— Тридцать литров.
— Ого! — искренне радовалась Таня. — Тридцать литров! — Тане было приятно, что благодаря её стараниям Зозуля даёт так много молока. Ведь его любят медвежата, львята, щенки собаки динго и даже Шуркины кролики.
Школьная кроликоферма с каждым днём всё больше заселялась. После трёх часов дня с участка юннатов по всему саду разносились весёлые голоса ребят.
По поручению Шуры Юзеф Янковский ходил за молоком для маток и больных кроликов. Сам Шура в коровнике не появлялся, потому что там работала Таня. Но однажды Шуре пришлось сходить за молоком самому. Юзеф не пришёл в тот день, а другим ребятам Варвара Ивановна могла и не дать молока.
Шурка пришёл с двумя банками в руках. Встретила его не Варвара Ивановна, а Таня Калмыкова.
— Что вам угодно? — сухо спросила Таня, а у самой сердце готово было выскочить из груди. Она уже давно мечтала о той минуте, когда Шурка придёт к ней просить молока.
— Где Варвара Ивановна? — растерянно спросил Шура. — Я за молоком для кроликофермы.
— А я думала, что ты мириться со мной пришёл, — ответила Таня. Ей вдруг стало весело.
— Очень мне нужно, — буркнул Шура.
Но Таня не обратила на его слова никакого внимания. Она ведь знала, что Шурка не такой плохой, каким хочет казаться. Сейчас он уже не водится с Тошкой и не прочь с ней помириться. Только упрямится из гордости. И она хочет мириться. Таня решительно протянула руку.
— Ладно, давай, Шурик, банку.
Она назвала его так, как называла в те давние и счастливые времена, когда они вместе бродили по городу и в степи, когда мастерили лук и мечтали стать чемпионами. Видно, и Шура сразу вспомнил те времена, выражение его лица смягчилось.
Получив две банки молока, Шура ушёл и не сказал спасибо. Это, конечно, было свинство с его стороны. Но Таня видела, что он смущён, знала, как он упрям, и простила его. Всё-таки он пришёл за молоком к ней, нуждается в её помощи, подумала Таня.
В коровник ходили все, кто ухаживал за животными, — всем нужно было молоко. Пока Варвара Ивановна разливала молоко в банки и бутылки, гости рассказывали о своих питомцах.
Как-то прибежала Маша Фоменко — юннатка из отдела рептилий — и показала письмо из Китая. Маша беспокоилась, почему её тигровый питон Родька ничего не ест, и написала об этом в Пекин, в столицу Китая. И прибыл ответ. Одних марок на конверте — десять штук. Но дело не в марках. Китайские друзья сообщили, что тигровый питон может не есть и целый год, если ему холодно. Нужно создать ему тропическую температуру, к которой он привык в южном Китае, у себя на родине. Маша сказала, что с завтрашнего дня устроит Родьке баню — тридцать пять градусов, не меньше. Только вот завхоз дров не даёт.
