— Живой, не ушибся? — папа с беспокойством ощупывал Даньку. Данька не столько ушибся, сколько испугался, видя папин испуг, и громко заревел. Между тем вокруг собралась толпа. Женщина, чьи тюки рассыпались по перрону, истерично кричала, что это хулиганство, и что если у нее что-нибудь разбилось, она подаст в суд, чтобы ей возместили ущерб. Сухонький старичок стыдил ее, за то что она думает только о вещах, когда у нее на глазах чуть на задавили ребенка.
Данька, чувствуя, что он в центре внимания заревел еще громче, чтобы люди видели, что они не зря собрались. Папа Даньки не знал, что делать, то ли утешать сына, то ли грузить упавшие чемоданы на тележку. В этот момент Данька почувствовал, что в руках у него копошится маленький живой комочек. Слезы тут же высохли. Данька просиял и, протянув папе котенка, сказал:
— Видишь, его не задавили.
Убедившись, что с Данькой все в порядке, папа стал помогать носильщику укладывать упавший с тележки груз.
По радио объявили, что поезд отправляется.
— Уф, думал, не успеем, — сказал папа, воодружая на тележку последнюю коробку. Они с Данькой подбежали к двери вагона. Папа хотел подсадить Даньку, и тут увидел котенка.
— Это еще что?
— Котенок. Я его с собой возьму, — сказал Данька.
— Не выдумывай. Оставь его и залезай, поезд сейчас тронется, — строго приказал папа.
— Не оставлю, — заупрямился Данька.
— Слушай, кончай свои капризы! Не хватало на поезд опоздать. Мама ругаться будет. Брось его сейчас же, — папа взял котенка и положил его на перрон.
Котенок растопырил лапки, жалобно мяукнул и потянулся к Даньке. Данька схватил его и крикнул:
— Тогда и меня брось! У него кроме меня больше никого родственников нет. Как ты не понимаешь?
Проводница начала ругаться и кричать, что уберет поручни. Поезд дернулся и медленно пошел. Папа одной рукой подхватил Даньку, другой ухватился за поручень и на ходу запрыгнул в вагон.
В тамбуре он опустил Даньку на пол. Данька бережно прижимал к себе котенка. Папа протянул Даньке руку и сказал:
— Ты уж прости, старик, я погорячился. В конце концов, для одного котенка место всегда найдется. Мир?
— Мир, — Данька пожал папину руку, и они направились в купе.
Вдруг папа спохватился:
— А яблоки-то!
О яблоках в суматохе забыли, и они так и остались лежать рассыпанными по перрону.
— Жалко, — вздохнул Данька, а потом добавил, — ну ничего, котенок ведь лучше, чем ведро яблок. Яблоки съешь и все, а котенка можно дрессировать.
С тех пор, как у него появился котенок, Данька сразу же повеселел, а котенок стал всеобщим любимцем. Все несли ему лакомые кусочки и норовили погладить. Из всех лакомств больше всего новому подопечному Даньки понравились сосиски. Да и сам он походил на длинную тощую сосиску, поэтому Данька его так и назвал: кот Сосиска.
За время путешествия с котенком произошло поистине чудесное превращение: сосиска стала клубочком пуха. Из тощего облезлого заморыша, котенок превратился в пушистое, жизнерадостное, игривое существо. Весь день Сосиска был занят очень важными делами: ел, спал и гонялся за собственным хвостом.
Данька пробовал дрессировать его, но Сосиска либо думал, что с ним играют и начинал наскакивать на Даньку и хватать его за руку, либо, того хуже, зевал и, свернувшись клубочком, мирно засыпал. Иногда Данькино терпение лопалось, и он с досадой говорил котенку:
— Мал ты еще, чтобы учить тебя цирковым трюкам.
Но даже это не подстегивало Сосиску к учебе, и Даньке не оставалось ничего другого, как ждать, пока котенок подрастет.
Наконец, цирк приехал в другой город. Первые дни после переезда всегда самые суетные: все от мала до велика заняты расселением, распаковыванием реквизита и обустройством на новом месте. Данька, когда его не просили не путаться под ногами, тоже помогал изо всех сил. Ему не терпелось встретиться со своими друзьями: Бубликом, Грымзой и Фокусом-Покусом. При первой же возможности Данька побежал к Бублику.
Завидев Даньку, пес обрадовался не меньше, чем его дрессировщик. Бублик подбежал к Даньке, вертя хвостом как пропеллером, и, прыгая от радости, облизал Даньку в щеки и в нос. Когда с приветствиями было покончено, Бублик, наконец, вспомнил о деле и спросил:
— Ну что, дрессироваться начнем? Чего там ты принес?
Пес выжидающе посмотрел на Даньку.
— Я после обеда принесу, а то мама до обеда мне не дает куски таскать. Она говорит, что надо есть, когда положено.
— Это она правильно говорит. Я тоже считаю, когда тебе что положено, надо сразу есть, пока другие не съели, — согласно кивнул Бублик. — Значит дрессироваться после обеда будем? Ну ладно, я подожду. Только хорошо бы, чтобы мне было положено побольше.
— Ты не беспокойся, я обязательно что-нибудь принесу. А еще я тебя с Сосиской познакомлю, — пообещал Данька.
— Это хорошо, только я с ней уже и раньше знакомился, — облизнулся Бублик.
— Когда?
— Ну, сейчас я не помню, когда видел ее последний раз, но с сосиской я готов хоть каждый день знакомиться. Так что, тащи.
После обеда Данька, взял карамелек, подхватил Сосиску и побежал к Бублику. Завидев Даньку, Тобик, приветливо завилял хвостом, но при виде Сосиски насторожился.
— Бублик, я принес Сосиску, — радостно объявил Данька, посадив котенка перед Тобиком.
— Где она? — спросил Бублик.
— Вот, — Данька указал на котенка, который старательно обнюхивал Бубликову лапу.
— Я чего-то не понял. Ты сказал, что это сосиска? — недоверчиво переспросил Бублик.
— Да, это его так зовут, — сообщил Данька, поглаживая котенка.
Бублик фыркнул, укоризненно посмотрел на Даньку, и, не проронив больше ни слова, потрусил прочь.
— Бублик, ты что, обиделся? — Данька подхватил котенка и побежал за псом.
Тот и ухом не повел.
— А я тебе конфет принес, карамелек, как ты любишь, — сказал Данька.
Бублик остановился. Данька достал из кармана конфеты в липких бумажках. Бублик сглотнул слюну и отвернулся, но потом, искоса глянув на конфеты, сказал:
— Так и быть, съем, но я это делаю только из вежливости, чтобы тебя не расстраивать.
Бублик мигом слизнул карамельки. Данька достал еще.
Сосиска тоже потянулся к сладостям.
— Видал, и этот норовит, — язвительно сказал Бублик.
— Нет, он конфеты не ест, — покачал головой Данька.
— А печенье?
— И печенье. Он рыбу любит, — сказал Данька.
— Рыбу пускай себе любит. Главное, что конфет не ест. -
Бублик смотрел на Сосиску без прежней враждебности.
Тут Сосиска изловчился и лизнул Бублика в нос.
— Чего это он? — остолбенел Бублик.
— Наверно, он хочет, чтобы ты был его дядей. Он ведь еще маленький, — объяснил Данька.
— Чтоб я дядей кота был?! Да меня ж засмеют, — фыркнул Бублик.
— А что тут такого? Вот я ему, как папа, — сказал Данька.
— Значит, если я ему буду дядей, то мы с тобой тоже, вроде, как родственники? — Бублик поднял ухо.
— Ну да, мы с тобой будем вроде как… зятья, — вспомнил Данька еще одно название родни.
— Тогда ладно. И то верно, что в том плохого, если я буду ему дядей? У меня ведь родни никого.
— Бублик, а где Грымза? — вдруг вспомнил Данька.
— Не знаю. Я думал, она с тобой увязалась. Я-то ее еще перед отъездом видел, — ответил Бублик.
Друзья были не на шутку обеспокоены. Что если Грымзе не удалось проскользнуть в поезд, и она так и осталась в том городе?
Данька был настроен решительно:
— Мы не можем бросить Грымзу в беде. Ее надо отыскать.
— Давай за ней в Черном ящике сгоняем? — предложил Бублик.
Это была отличная мысль. Данька давно соскучился по путешествиям. Ведь переезд в поезде ни в какое сравнение не идет с приключениями в Черном Ящике. Но вся беда была в том, что на новом месте комната, где стоял Черный Ящик, запиралась на ключ. Ключей от комнаты было три: у фокусника, у дяди Левы и у Поликарпыча, но ни до одного из них нельзя было добраться. Данька немного подумал и заявил:
— Ради спасения Грымзы, ключ придется выкрасть.
— Как выкрасть? — тявкнул Бублик. Хоть Данька был его дрессировщиком и даже родственником, Тобик все таки понимал, что кормят его за то, что он работает в цирке сторожем.
— Мы же ключ не насовсем возьмем, а только на чуть-чуть, — успокоил его Данька.
— Это вроде как взаймы? — понял Бублик.
— Ну да. Никто и не заметит, — кивнул Данька.
— А у кого мы его займем? — поинтересовался Бублик.
Лучше всего занять ключ было у дяди Левы, потому что Ананас Аккордионович, как всегда, жил в гостинице, а Поликарпыч спал очень чутко. За ключом было решено идти той же ночью.
Луна, как большой серебряный фонарь висела над цирком, освещая шатер. Его остроконечный купол, украшенный флажками, четко вырисовывался на фоне темного звездного неба и в лунном свете казался сказочным дворцом, а там, куда лунные лучи не могли добраться, клубились таинственные тени. Вдруг две фигуры отделились из тьмы и бесшумно заскользили по двору. Первая шла на цыпочках, стараясь ступать как можно тише, а вторая семенила рядом на четвереньках. Время от времени они останавливались и оглядывались, а затем также неслышно продолжали путь. Таинственные незнакомцы осторожно подкрались к вагончику дяди Левы и, затаившись под окном, прислушались.
