Тамара Крюкова - Маг на два часа

— Ты ещё спрашиваешь! Там есть всё, стоит только пожелать!

Услышав это, Митя ещё больше захотел перебраться через речку Грамотейку в таинственную Орфоигранию. К этому времени мостик выглядел довольно сносно.

— Нам пора, — сказал Митя.

— Подождите. За то, что вы починили мост, я хочу вам кое-что подарить на дорожку, — сказал Буквоед и нырнул под мост, где у него была хатка.

Не прошло и минуты, как он вынырнул и вручил Мите коробочку с двумя отделениями. В одном лежала буква «И», а в другое была насыпана горсть риса.

— Попробуй. Это очень вкусно, — сказал он.

Митя с сомнением посмотрел на угощение и робко произнёс:

— Вообще-то я сырой рис не ем.

— А кто тебе предлагает рис? Всё надо перемешать и есть вместе. Какой непонятливый, — покачал головой бобёр.

По правде говоря, Митя не слишком надеялся, что такая мешанина станет вкуснее, но, чтобы не обижать Буквоеда, вытащил перегородку. Как только «И» и «РИС» соединились, они тотчас превратились в замечательный молочный ирис.

Друзья поблагодарили бобра за угощение и отправились на другой берег. На этот раз Мефодий не возражал, чтобы Митя нёс его на руках. Львёнку не слишком понравилось первое знакомство с мостиком, и он не горел желанием пройтись по нему в другой раз.

Скоро, к великой радости друзей, они миновали ненадёжную переправу. Ступив на твёрдую почву, они решили, что главная опасность осталась позади.

Вся троица бодро зашагала по дорожке, и тут они увидели указатель, на котором значилось:

— Кажется, мы на верном пути, — бодро сказал Митя.

Через несколько шагов они увидели пальму в кадке. Посреди леса она выглядела более чем странно. Рядом лежал коврик, вроде тех, что кладут у порога, на котором было написано: «Вытирайте ноги».

— Ну уж это вовсе нелепо! — удивился Митя и просто так, ради смеха, вытер ноги. Стоило ему это сделать, как коврик поехал куда-то вниз. Увидев, что Митя опускается под землю, Авося с Мефодием тоже заскочили на коврик, и как раз вовремя.

Скоро необычный лифт остановился перед входной дверью со звонком. Авося решительно нажал на кнопку. За дверью раздались шаги. Кто-то долго изучал пришедших в глазок, а потом заговорщическим шёпотом спросил:

— Это вы?

— Мы, — прошептал в ответ Митя.

В замке щёлкнул ключ, и стукнула отодвигаемая щеколда. Дверь слегка приоткрылась. В щель просунулась вытянутая собачья морда в клетчатом кепи.

— С вами нет хвоста? — поинтересовался пёс, с подозрением прищурившись.

— Нет, — помотал головой Митя, совершенно сбитый с толку.

— Ваай-дите, — с подвыванием гавкнул пёс, а когда друзья вошли, дружески протянул лапу и полушёпотом представился: — Д’Оберман, но об этом никому. Будьте бдительны.

К этому времени Авосина бдительность возросла так сильно, что от звука закрывающейся двери он подскочил как ужаленный. При этом то ли потолок был слишком низким, то ли Авосина макушка оказалась на высоте, но их столкновение получилось довольно ощутимым. Не успел Авося возмутиться, как д’Оберман неожиданно громко залаял:

— Ррэкс, Баррбос, сюда! Беррите этих обманщиков живьём!

Откуда ни возьмись, выскочил громила бульдог. Расставив кривые лапы, он тупо уставился на пришедших и глухо зарычал. Друзья невольно отступили. С другой стороны дорогу им тут же преградил огромный всклокоченный сенбернар. Он дружелюбно вильнул хвостом, но под взглядами своих сотоварищей застыл на месте и постарался придать своей добродушной морде суровое выражение.

— Из-за чего вы на нас разозлились? Мы не сделали ничего плохого, — как можно вежливее сказал Митя, обращаясь к сенбернару, в котором видел союзника.

Барбос зыркнул на поджарого д’Обермана и смущённо потупился, показывая, что он здесь не за главного. Д’Оберман пристально посмотрел Мите в глаза и недовольно процедил сквозь зубы:

— Ловко вы нас прровели. Прризнавайтесь, что замышляете?

— Ничего, — помотал головой Митя.

— Ты сам нас сюда провёл, а мы никого никуда не проводили, — подхватил Авося.

— Я прро ваш обман, — злобно оскалился д’Оберман.

— Про какой «обман»?

— Вы сказали, что с вами нет хвоста. А это что? — язвительно произнёс пёс и указал на безобидный хвост с пушистой кисточкой, принадлежащий Мефодию.

— Но это же не такой хвост, который приводят за собой шпионы! — воскликнул Митя.

— Так вы к тому же шпионы?! — рявкнул пёс.

— Вовсе нет. Я хотел сказать, что с этим хвостом Мефодий не разлучен. Они всегда ходят вместе, — уточнил Митя и для убедительности добавил: — У всех нормальных собак ведь тоже есть хвосты.

Едва слова сорвались с его губ, как он понял, что говорить так не стоило. У бульдога от удивления брови поползли вверх, а глаза стали круглыми, как плошки. Д’Оберман, напротив, зло сощурился. Оскорблённые псы воинственно встопорщили обрубки былых хвостов и двинулись на Митю явно не для того, чтобы лизнуть его в щёку. Митя поспешно отступил к сенбернару. Барбос украдкой вильнул хвостом, как бы извиняясь, что он здесь ничего не решает. И тут на помощь пришёл Авося.

— Какая разница с хвостом или без хвоста? Всё зависит от того, кому что нравится, — сказал он.

— На хвост и цвет товарищей нет, как говорится, — серьёзно добавил Мефодий, а Митя подхватил:

— Точно. Без хвоста тоже стильно. Даже очень.

Д’Оберман оценивающе покосился на то место, где у него когда-то в раннем детстве был хвост, и с гордостью сказал:

— Пожалуй, ты прав. В этом есть стиль, — а потом обратился к бульдогу: — Рэкс, остынь. Эти парни не такие пррохвосты, как показались вначале.

Бульдог на мгновение задумался, а потом отступил, с прежним тупым безразличием уставившись на гостей. Д’Оберман кивнул в его сторону и, оскалившись в улыбке, отрапортовал:

— Рэкс — прирождённый боксёр. Его мясом не корми, дай ввязаться в драку. Но вообще-то он добрый, когда не кусается. Они с Барбосом тут служат в охране.

— А ты? — спросил Митя.

— Я — ищейка высшего класса. Если надо что-то найти или вынюхать, то это ко мне. Вы ведь сюда притащились именно за этим? — он многозначительно подмигнул.

— Да. Но мы думали, что тут есть стол находок.

— Шеф у себя, но вам придётся подождать, — сказал пёс.

— Шеф? Он что, тоже собака? — удивился Митя.

— Парень, ты в своём уме? Как же он может быть собакой? Стол, он и есть стол. Мы — его ноги, глаза и уши. Наше дело — искать, а он хранит то, что мы находим. Кстати, пока всё равно ждёте, не хотите поиграть в кости? — предложил четвероногий сыщик.

Митя покосился на груду обглоданных костей, которые горкой валялись в углу, и отказался. Но д’Оберман решил до конца играть роль гостеприимного хозяина.

— А может, журнальчик полистаете? «Собачья чушь». У меня есть последний номер с фотографиями победительниц конкурсов собачьей красоты. Среди них встречаются премилые мордашки.

— Спасибо, но сейчас у нас нет времени. Ты не знаешь, скоро ли освободится стол… в общем ваш шеф? — поинтересовался Митя.

Услышав вопрос, пёс неожиданно насторожился и подозрительно уставился на Митю.

— Что ты всё вынюхиваешь? Всё с вопросами лезешь?

Учуяв смену настроения начальника, боксёр напрягся.

— Я просто так спросил, — быстро ретировался Митя.

— Выкладывай начистоту, зачем явились? — рявкнул д’Оберман.

Митя и не думал ничего скрывать.

— Нам надо найти две копейки, — сказал он.

— Я так и знал, что тут замешаны деньги! — покачал головой д’Оберман.

— Без них мы не можем вернуться домой, — вздохнул Митя.

— Понятное дело, кто же вам позволит прокатиться на дармовщинку, — съязвил пёс.

— Знаешь что, хватит насмехаться. Мы пришли к Столу Находок, а по твоей вине только время зря теряем, — не выдержал Митя.

При этих словах д’Оберман аж подпрыгнул:

— Невероятно! Неужели по моей вине? И много вы его тут потеряли?

— Порядочно, — проворчал Авося.

Д’Оберман призадумался. Чтобы скрыть свою растерянность, он почесал задней лапой за ухом и заискивающе сказал:

— Я отыщу ваше потерянное время, обещаю. Недаром я ищейка высший класс. Только вы шефу ни слова про мою вину, лады?

— Ладно уж, — согласился Митя.

— Что ж, тогда проходите, — рявкнул пёс, распахнув перед друзьями дверь с табличкой

Митя, Авося и Мефодий вошли в кабинет, посреди которого стоял огромный письменный стол, точь-в-точь такой, как у папы. Только на папином столе обычно лежали стопки бумаги, дискеты, блокноты, а этот был завален всякой всячиной, начиная от игрушек и карандашей и кончая винтиками, шпунтиками, отвёртками и расчёсками.