Оля про себя улыбнулась, а вслух сказала:
– Хорошо, а с чем ты наденешь драные джинсы?
– Я… их… Какая разница!
– Ленка! Ты меня не слушаешь. Дело не в драных джинсах, а в том, чтобы создать некий образ. Ведь к ним нужно и верх, и обувь какую-то подобрать.
– Я разберусь. Думаешь, раз я не читаю ваших глянцевых журналов, у меня не получится?
– Нет ничего плохого в модных журналах, что ты так на них ополчилась? В них, наоборот, масса полезной информации. Только нужно использовать ее с умом. Хочешь, я тебе помогу?
Но Ленка была непреклонна:
– Я сама разберусь!
– Ладно, – легко согласилась Оля, чтобы не ссориться с подругой: Ленка мало того что часто бывала очень категоричной, она еще и упрямая, как баран.
Тем более что уже было поздно и пора было расходиться. Они распрощались.
Оставшись одна, Оля крепко задумалась: интересно, а у кого из девочек в их классе есть свой стиль? Оля долго мысленно представляла себе одноклассниц, пока вдруг не поняла, что свой стиль, как ни странно, есть совсем не у Гальки Сивцевой, а у ее подруги Анжелки. Анжела – вот кто всегда одевался не ярко, не уныло, не дорого, не дешево, не как маленькая девочка, не как взрослая женщина, а как-то… В самый раз.
Анжела всегда выглядела красиво. Если Сивцева выглядела разряженной в пух и прах, то ее подруга – достаточно просто и в то же время изысканно. Было видно, что каждая вещь в ее гардеробе была любовно подобрана, каждая была к чему-то, что-то скрывала, а что-то подчеркивала и гармонировала со всем остальным.
Оля подумала-подумала и пришла к выводу, что Анжела часто носит юбки и платья, в отличие от большинства девочек их класса, да и всей школы, которые носят джинсы зимой и летом. Ее стиль можно было назвать женственным. Или девчоночьим. Казалось, что сама одежда придавала Анжеле какую-то мягкость, умиротворенность, ласковость. И особенно это было заметно на фоне Сивцевой, которая носила все свои «шмотки» агрессивно, напоказ, хвастаясь.
От таких открытий Оля еще больше разочаровалась в первой красотке. Так, что, казалось бы, больше некуда. И тут вдруг вспомнила, как одевается их Маша Гаврилова, бывшая эмо. И поняла, что и у Маши есть свой стиль. Был, когда она одевалась как эмо, и есть сейчас, когда она вроде бы стала одеваться как все. Маша любит и не стесняется носить яркое: колготки, сумочку, заколку, и все это у нее приходится как-то к месту. В общем, как ни крути, выходило, что и Маша, над которой Сивцева столько смеялась, одевается стильнее, чем королева их класса. И как она, Оля, могла не замечать таких очевидных вещей?
Оля ужаснулась про себя и собралась спать. И, засыпая, подумала: интересно, а Маша нашла свой стиль, общаясь с неформалами, или то, что она была эмо, никак не повлияло на ее умение одеваться?
– Маша, а Маша, – на большой перемене Оля подсела в столовой к Машке Гавриловой. – Маша, а кто такие эмо?
– А что это ты вдруг заинтересовалась? – удивилась та.
– Я поняла, что слышала, как все говорили про тебя «она – эмо!», а кто такие эмо – не знаю…
– Ну… – растерялась Гаврилова. – Эмо, или эмо-киды, – от слова «эмоциональный». Кид – ребенок. То есть эмоциональные, как дети. Ребенок ведь, когда ему плохо – плачет, хорошо – смеется. А взрослые почему-то полагают, что нужно скрывать эмоции. Поэтому эмо в пику им считают, что нужно выражать эмоции. Это главное правило эмо-кидов. Эмо-кидами становятся люди, видящие всю несправедливость этого мира, люди с тонкой душевной организацией, очень чувствительные. Эмо мечтают о настоящей любви!
– По-моему, все мечтают о настоящей любви.
– Эмо этого не скрывают.
– А правда, что они должны совершить самоубийство?
– Что значит «должны»? Никто никому ничего не должен. Просто эмо трудно выносить этот мир – они слишком ранимые, поэтому они думают о самоубийстве.
– А-а… А что такое эмо-музыка?
– Музыка с текстами, выражающими философию эмо. То есть о несовершенстве мира, депрессии, несчастной любви. Ведь эмо не стесняются говорить о своих переживаниях. Я люблю, когда такие тексты положены на достаточно тяжелую музыку, почти хард-кор. А вообще – каждому свое эмо.
Оля сидела и переваривала не только обед, но и новую информацию. А потом спросила:
– Маша, а почему ты больше не эмо?
– Не знаю… – пожала плечами Гаврилова. – Как-то надоело. Сначала хотелось казаться крутой. Выделяться. Я постоянно представляла, как я умру и на мои похороны придут все мои знакомые. И они будут плакать и жалеть о том, что так жестоко поступали со мной. Что все поймут, какая я была ранимая, эмоциональная, глубоко чувствующая этот мир. Бр-р! Какая глупость! Я подумала: «А что, все, кто не эмо, не эмоциональные?» Знаешь, Олька, ведь все люди глубоко чувствуют. Всем бывает плохо. У всех случается несчастная любовь. Так что все мы в каком-то смысле эмо. И незачем носить черную челку и розовые заколки. Это – во-первых. А во-вторых, потом наступил период, когда вдруг все решили, что быть эмо – модно. Люди, которые не слушали эмо-музыку, не понимали философию эмо, стали говорить, что они эмо… Ай, даже вспоминать не хочется. Чтобы показывать свои эмоции, не нужно быть эмо.
– Маша, а как ты нашла свой стиль в одежде?
– Я? – удивилась вопросу Гаврилова. – А он у меня есть?..
– Да! – горячо заверила одноклассницу Оля. – И мне он очень нравится!
– Спасибо! – поблагодарила не ожидавшая комплимента Маша и внимательно посмотрела на Олю. Она хотела что-то еще сказать, но тут прозвенел звонок, и они пулей помчались в класс.
Ленка, кстати, все-таки решила показать Сивцевой, что ей на нее начхать, – пришла в школу в драных джинсах и розовой рубашке в оранжевую полоску. С фенечками на руках. Сивцева еще перед первым уроком внимательно осмотрела ее с головы до ног и презрительно отвернулась. А Анжелка, как ни странно, посмотрела на Ленку с любопытством. Тогда Сивцева недовольно покосилась и на нее, а под конец дня не выдержала, обернулась к подружкам:
– Ты что это, Денисова, вырядилась как пугало? Тоже, как Смирнова, с неформалами переобщалась? С какой помойки твои шмотки?
– Сивцева, сиди на попе ровно, а то целлюлит будет, – весело откликнулась Ленка, которая, в отличие от Оли, получала удовольствие от споров с первой красавицей. – Какая тебе разница, как я одеваюсь?
Весь класс с интересом следил за их перепалкой. Еще бы! Ведь Сивцева была признанным авторитетом, и все всегда равнялись на нее. А Ленка до сих пор считалась новенькой.
– Мне чихать! – Сивцева гордо отвернулась.
Одноклассники вздохнули разочарованно: а где битва? А Оля, наоборот, вздохнула облегченно: еще не хватало с Галькой ругаться! А вдруг она и с ней, Олей, не будет общаться? А с кем тогда Оля пойдет на дискотеку в соседнюю школу? Да и вообще неуютно им будет в классе, если они с Сивцевой разругаются. Они кто? Никто. А Сивцева – сила!
Но буря не миновала. Едва после уроков Оля с Ленкой зашли за угол школы, направляясь домой, как наткнулись на Сивцеву, Иванову и всю их свиту в полном составе. Одноклассницы перегородили им путь. Подружкам ничего не оставалось, как остановиться. Галька заговорила первая:
– Что-то ты, Денисова, слишком смелая стала…
Ленка удивленно подняла бровь, но промолчала.
– Ты как со мной на перемене разговаривала? – продолжила Сивцева.
– Нормально, – пожала плечами Ленка.
Оля прокляла все на свете: дурацкую идею стать неформалками, неосторожность и недальновидность в отношениях с первой красавицей… Ее хрустальная мечта снова пойти с Сивцевой на дискотеку рушилась вдребезги. Оля попыталась было спасти положение:
– Ленка больше не… – но тут получила такой пинок от подружки под коленку, что ошарашенно замолчала.
– Галя, разве я не могу одеваться так, как считаю нужным? Говорить все, что считаю нужным? Делать то, что мне хочется? – спросила Ленка, в упор глядя на Сивцеву.
– Да что ты можешь! – взвизгнула та.
– Кого ты из себя строишь?! Ты вообще кто? Откуда появилась? – тут же вразнобой подхватила свита.
Компания стала наступать, и подружек приперли к стене школы, окружив полукольцом.
У Оли, что называется, душа в пятки ушла. В их классе никто никогда ни с кем не дрался, но… Но она слышала, что так бывает. Да и выражение лиц противников не предвещало ничего хорошего. Оля покосилась на Ленку: та побледнела, но смотрела на всех воинственно. Повисло грозовое молчание.
– Вы тут чем занимаетесь? – вдруг раздалось за спинами Сивцевой и компании и в центр полукруга протолкалась… Машка Гаврилова.
– Да вот, хотим кое-чему Денисову и Смирнову научить… – процедила сквозь зубы Галька. – А ты бы, Гаврилова, шла домой подобру-поздорову.
– А может, вы и меня чему-нибудь научите? – спросила Машка и встала рядом с подружками.
Оля вдруг почувствовала к ней такую пламенную любовь… А Ленка сказала:
