Проходить она не стала, потопталась у порога. И разговор никак не клеился. Странное дело, когда Дубинина приходила с Максом, мы с ней болтали запросто. А тут вдруг оба растерялись. И как назло опять пришёл на ум тот случай в подъезде. Ведь это даже не случай, так, ерунда, мелочь, длиною в пару секунд… Что ж из головы-то никак не выходит?! Поймал себя на том, что тянуло снова её обнять. Но я сразу стряхнул эту дурь и вперился в неё взглядом, не то с раздражением – в конце концов, надоело уже маяться, не то с интересом – охота же понять, чем это она так впечаталась в память.
Вот именно – чем?! Лицо бледное до синевы, а кончик носа красный. В ушах маленькие белые камушки под жемчуг, но даже мне видно, что это дешёвая бижутерия. Сама стоит мнётся, голову вжала в воротник куцей куртёшки, как будто шеи нет. Волосы выбились из хвоста и висят, как сырая солома. Только глаза офигительные, но она их прячет. И вот губы… На них можно соблазниться, ещё как можно! И снова в голове зашевелились всякие мысли… И не только в голове – всё нутро будто потянулось к ней. К счастью, стоило мне об этом подумать, как она тут же встрепенулась, заявила, что ей пора бежать, и смылась. Только выгрузила из сумки кулёчек со своим печеньем да сунула мне листок с домашним заданием. Это чтобы я занимался самостоятельно, не отставал. Листок, разумеется, нечитанным был выброшен в мусорное ведро, а печеньки я съел с удовольствием.
А в пятницу они пришли уже с Максом. И, хотя вроде как общались непринуждённо, она явно избегала смотреть мне в глаза. Да и разговорчивости в ней поубавилось. А в выходные мы не виделись.
Хихиканье и подколки продолжались. Дубинина отмалчивалась, будто все эти шпильки не в её огород. Причём она умудрялась каким-то удивительным образом не терять лицо. Обычно ведь как? Если над тобой глумятся, ты либо отстаиваешь свои позиции кулаком или словом, кто на что горазд, либо молча терпишь издёвки и показываешь всем, какой ты жалкий и никчёмный. Дубинина же открыла для меня, что бывает и третий вариант. Она не отвечала на подколки, точно не подпускала их к себе, и всем видом демонстрировала, что ей глубоко плевать на мнение обывателей, которые пусть хоть лопнут от натуги, а настроения ей не испортят. Наверное, если бы она выглядела обиженной или огорчённой, я бы тут же вступился за неё. А так… я даже замешкался.
Пока думал, встрять мне или не стоит, Сачков подал голос, куда ж без него. Даже странно, что он так долго держался.
– А новенький-то быстрый какой. Не успел прийти, а уже по девочкам пошёл.
Тут я не вытерпел. Тем более Сачков – пацан, с ним церемониться не надо.
– Завидно? И вообще, у меня имя есть. Или память отшибло?
– Ага, отшибло, – ёрничал Сачков. – Как там тебя? Решёткин?
Класс дружно хохотнул, только Макс нахмурился да Алёнка прошипела:
– Придурки.
– Или Решетян? А может, Решетидзе? – не унимался Сачков, уже работая на публику. В чём юмор, я не понял, но этот рыжий вывел-таки меня из себя.
Честно говоря, словесные перепалки – не мой конёк. Но у меня есть другие аргументы. Я медленно поднялся и направился к нему. Сачков продолжал балаболить, но глазки-то забегали. Я уселся на его парту прямо перед ним, скинув тетрадь и учебник на пол, затем щёлкнул его по лбу. Не слишком больно, просто для острастки. Он ойкнул, рванулся из-за парты, но я придержал его за плечо.
– Тихо сиди. Значит, так, клоун беспамятный. Говорю последний раз: зовут меня Олег Решетников. Повторяй.
Он молчал. Я стиснул плечо покрепче. Рыжий скорчился и выдавил:
– Олег Решетников.
– Умница! А насчёт девочек и всего остального советую помалкивать. Втыкаешь?
– Угу.
Я вернулся на место под всеобщее гробовое молчание. Только потом, уже на уроке, уловил чей-то шёпот: «Ни фига новенький борзый!»
Вторая часть Марлезонского балета разыгралась на перемене перед физикой. Честно говоря, у меня и в мыслях не было устраивать бучу. Так уж вышло.
Перед кабинетом Мальцев оттеснил в сторонку Макса и принялся что-то ему втирать. Я уловил только «должен» и «реферат». Судя по всему, Макс послушался моего настоятельного совета и забил на их рефераты, за что теперь его прессовали. Я вмешался как раз тогда, когда они ухватили Макса за грудки и затащили в туалет. Что в туалет – так это даже хорошо, лишние свидетели мне и самому не нужны.
Я зашёл следом. И очень вовремя, потому что ещё в предбаннике услышал:
– Дрищ позорный, или ты делаешь нам рефераты, или щас в толчок башкой будешь нырять, гнида!
Я попытался разрулить ситуацию на словах, но разойтись миром Мальцев отказался наотрез. Видать, реферат был очень нужен.
– Слышь, новенький, ты вали отсюда по-хорошему, пока сам не огрёб.
– Это от кого? От тебя что ли, кучерявый? – усмехнулся я.
Мальцев сразу же выпустил Макса и двинулся ко мне. А дальше пошло по накатанному: секунда делов – и звёздные мальчики уже корчатся на полу. Напоследок я ещё раз посоветовал им отвязаться от Макса:
– Всё, пацаны, лавочка прикрылась. Теперь учимся сами, ясно? Ну или ищите себе другие трудовые резервы.
Затем буквально выволок оттуда Макса, на которого от избытка впечатлений столбняк напал. Он и в самом деле так расчувствовался, что и на физике никак не мог прийти в себя. То горячо благодарил, то причитал, что вдруг они захотят мне отомстить и я из-за него пострадаю.
– Да брось ты, – как мог успокаивал я его. – Ну что они сделают?
Мальцев с Яковлевым, кстати, на физику вообще не явились, за что получили заочно по паре, уже чернилами и в журнал. Собственно, не они одни, потому что из тех, кого обязали подготовить реферат, сделали его от силы трое.
Физичка метала громы и молнии и так ругалась, что Макс в конце концов вышел из полубреда.
К пятому уроку слушок о нашей стычке уже расползся по школе. Я заметил, что одноклассники стали поглядывать на меня совсем иначе. Украдкой, но с любопытством, что ли. Только Мальцев буравил волчьим взглядом. Выглядел он при этом малость комично: верхнее левое веко набрякло и глаз наполовину заплыл. Зато Дубинина, которая после утренних насмешек ко мне не подходила, тут не стерпела и излила очередную порцию восторгов. Забавная! Но приятно, чего уж скрывать.
Так началось моё противостояние мальцевской клике. Хотя противостояние – это слишком громко сказано. Никто из них меня не трогал, разве что шептались за спиной. От Макса тоже отвязались. Единственный раз – дня через три после истории с рефератом – сунулся было к нему патлатый, Дота, насчёт списать, но я ему и договорить не дал, объяснил популярно, что списывать нехорошо, а главное, чревато для его здоровья. Он лишь бросил недоумённо-беспомощный взгляд на Мальцева. Ну а Мальцев скроил в ответ надменно-равнодушную мину, мол, не царское это занятие в мелкие дрязги вмешиваться. Сам-то я у Макса списывал вовсю, но тут другое дело, на то мы и друзья. Хотя какие друзья? Так, приятели. У нас с ним общего только парта. Да и меня не покидало ощущение несерьёзности, мимолётности нашего общения, будто временная остановка, перекур в пути. С настоящим другом такого ведь не бывает. Не должно быть.
За неделю до конца первой четверти вышел физрук, все полтора месяца с начала года он неизвестно где пропадал, говорят, отсутствовал по семейным обстоятельствам. Его замещала какая-то клуша, которая томила нас всякой ерундой. Один раз отчебучила – вместо урока велела убраться на территории школы. Мне ещё метлой махать для полного счастья не хватало! Достаточно того, что летом на тренировке траву на стадионе стрижём. Так что потом я вообще не появлялся на физкультуре.
А вот физрук, Иван Артемьевич, с виду показался мужиком серьёзным. Даже хмурым. В возрасте, но не дряхлый. Главное, что в неплохой форме. Физрук или тренер, который сам мешок мешком, ещё и с брюхом, для меня уж точно никак не авторитет. Это как босой сапожник. А здесь понятно, что в спорте человек не просто наблюдатель. Так что я решил завязать с прогулами. Зато остальные приуныли. Особенно Макс.
– Лучше б он вообще не возвращался. Сейчас начнёт нас гонять до полусмерти.
И верно, прохлаждаться физрук не давал.
В первый же день, как он вернулся, прыгали через «козла». Парни – подтянув колени к груди, девчонки – ногами врозь.
Вот это было представление! Прыгун на прыгуне. Половина парней переваливались абы как и неуклюже шлепались на мат. Другая половина вообще не могла осилить барьер.
У Макса глаза сделались такие, будто ему не через «козла» предстояло прыгать, а в пропасть. Да и другие немногим лучше. Удивил Болдин – выполнил почти отлично.
Меня же физрук загонял:
– Покажи ещё раз, как надо. Молоток!
Потом вдруг замер и сосредоточенно уставился на меня.
– А ты случаем в футбол не играешь?
– Угу, – кивнул я. – Играю.
– В «Звезде»?
– Да, в юношеской сборной.
– Да-да, у вас же Пал Палыч тренер? Мой хороший приятель, кстати. А я смотрю, что-то знакомое, видел тебя где-то… Стоп, Решетников… Олег Решетников. Да ты ведь у него нападающий! Он же про тебя все уши прожужжал – такой талант отыскал! Самородок! Будущая звезда отечественного футбола.
