Конан хлопнул его по плечу и попросил:
— Слышь, будь другом, оттащи сак на третий этаж в химию. А я пойду, курну.
— Будь спок! — просиял Женька и с готовностью схватил рюкзак.
Фортуна снова улыбалась ему. В ушах песней звучал голос Конана: «Будь другом». Женьку распирало от гордости. Что и говорить, не каждому удаётся быть на дружеской ноге с самим Конаном.
Он осмотрел рюкзак и с восторгом прищёлкнул языком. Это была вещь! Чёрный, с черепушкой, нарисованной белой люминесцентной краской, и толстой цепью. Наверняка из магазина для металлистов.
Женька давно мечтал о таком, но мама покупала ему какую-то малышнёвскую дребедень в «Детском мире». Взрослым часто недостаёт вкуса.
Накинув рюкзак на плечо, Женька сразу почувствовал себя крутым парнем. Жалко, что его не видела Ленка Синицына или на худой конец сплетница Майка. Было бы здорово невзначай бросить: «Конан по дружбе дал поносить».
С этой мыслью Женька решил заглянуть в свой класс. Как назло все ребята были либо на улице, либо в столовой. За задней партой одиноко сидел Петухов и с удовольствием поглощал здоровенный бутерброд, запивая его пепси-колой.
Его взгляд безо всякого интереса скользнул по Женьке, но при виде рюкзака с черепом Петухов едва не поперхнулся. Он перестал жевать и восхищённо произнёс:
— Клёвая штука!
— А то! — заважничал Женька. Он хотел ввернуть про дружбу с Конаном, но Петухов его опередил:
— Только тебе, Москвич, он как корове седло. Чё, в носильщики подвязался?
Его уничижительный тон так уязвил Женьку, что он, не подумавши, брякнул:
— Завянь, Петух. Это мой рюкзак.
Однако Петухов был тёртый калач. Такого на мякине не проведёшь. Вместо того чтобы изумиться, он лишь презрительно фыркнул:
— Ой, ща от смеха икать начну. Крутизна под микроскопом.
— Тебе просто завидно, — вскинулся Женька. — Тебе же портфель в «Детском мире» покупали. Что у тебя там на картинке, Майти Маус или Дональд Дак?
— Вот у тебя сейчас Дональд Дак в глазах запляшет, — набычился Петухов, встал с места и поднёс Женьке к носу увесистый «аргумент».
В прежние времена Женька не стал бы испытывать судьбу, но, имея другом Конана, он мог себе позволить некоторую вольность.
— Не горячись, Петух. Придёт время, и ты дорастёшь до взрослых вещей, — сказал он и покровительственно похлопал Петухова по плечу.
Петухов, который привык к тому, что его «аргумент» действует безотказно, настолько опешил, что так и застыл с поднятым кулаком. Женька направился к своей парте. Полутора извилин у Петухова в голове хватило на то, чтобы сообразить, что его унизили. Он ринулся за Женькой, схватил его за плечо, развернул к себе и грозно спросил:
— Ты чё, крутого из себя корчишь?
— Слышь, Петух, не кукарекай, — лениво отмахнулся от него Женька.
Это было последней каплей. Петухов сорвал рюкзак с плеча Женьки и с видом «попробуй — отними» спрятал за спину.
— Отдай! — крикнул Женька.
— Возьми, если сумеешь, — усмехнулся Петухов.
Женька бросился за рюкзаком. Петухов проворно вскочил на стул, потом на стол и побежал, перепрыгивая с парты на парту. Лавируя между стульями, Женька бросился в погоню, но не тут-то было. Наверху было куда больше вариантов для манёвра.
— Давай, Москвич, поднатужься. Развивай скорость! — подзадорил Женьку Петухов и перескочил на другой ряд.
И тут фортуна повернулась к Петухову задом, к Женьке передом. Петух оступился и с грохотом свалился в проход между рядами.
— Допрыгался, — не без злорадства сказал Женька. — Бог шельму метит. Замри и не отсвечивай.
Он подошёл к поверженному противнику и нагнулся за рюкзаком, но бойцовский дух не позволил Петухову покорно принять поражение. Прежде чем Женька успел поднять рюкзак, Петухов изловчился и метнул его в раскрытое окно.
— Идиот! — в ужасе выкрикнул Женька и бросился к окну.
Не хватало ещё, чтобы рюкзак свалится кому-нибудь на голову! Глянув вниз, Женька сразу же оценил всю величину своего везения. Рюкзак не упал на землю. Он зацепился за ветку и завис на уровне второго этажа. А под деревом, точнёхонько под рюкзаком, стоял Конан с друзьями и мирно курил.
Женька посмотрел на Петухова и мрачно произнёс:
— Всё, Петух. Тебе конец.
— Что, бить будешь? — издевательски хохотнул Петухов.
— Не я. Ты знаешь, чей это рюкзак?
— Ну? — спросил Петухов.
— Конана.
— Прикалываешься? — Петухов враз посерьёзнел.
— Больно надо!
— Но ты же сказал, что он твой.
— Я сказал? Кто-нибудь слышал, что я говорил, будто это мой рюкзак? Есть свидетели? — вопросил Женька так, будто был прокурором в зале суда.
Он картинным жестом обвёл пустой класс. Петухов не отличался живостью ума, однако иногда и на него снисходило озарение. На этот раз он живо сообразил, что отсутствие свидетелей может сыграть ему на руку.
— А я вообще не знаю ни про какой рюкзак. В глаза не видел. Конан его тебе дал, вот ты за него и отвечай.
Петухов прихватил пепси и демонстративно вышел из класса.
— Стой! Я всё Конану скажу, — крикнул ему вдогонку Женька.
— Попробуй, — Петухов пригрозил кулаком и добавил: — Ну, Москвич, ты попал!
Женька оказался между молотом и наковальней. Конан не станет разбираться, кто прав, кто виноват, и точно ему накостыляет, да ещё Петух добавит за ябедничество. Выхода не оставалось: нужно было во что бы то ни стало достать рюкзак. Первое, что приходило на ум, — сбить его, но самое простое решение не всегда бывает самым верным. Исполнять этот трюк при Конане было опасно для жизни.
Пока Женька рассуждал, как выкрутиться, в класс стали возвращаться ребята. Лёха с порога поинтересовался:
— Женька, ты чего на улицу не вышел? Я тебя заждался.
— А он завещание пишет, — гоготнул вошедший следом Петухов и обратился к Женьке: — Ну чё, Москвич, ты ещё живой? А я думал, ты уже того.
Он обвёл рукой вокруг шеи, свесил голову набок и высунул язык, изображая повешенного.
— А чего такое? — заинтересовался Шмыгунов.
— А ты выгляни в окошко. Посмотри, что Москвич с портфелем Конана учудил, — сказал Петухов.
Любопытство погнало к окну всех собравшихся. При виде рюкзака, зависшего над ничего не подозревающим хозяином, даже самые отчаянные оценили серьёзность ситуации. Черепушка на рюкзаке издевательски скалилась, навевая нехорошие мысли.
— Ничего себе, — выдохнула Майка.
— Ну ты даёшь, — понуро проговорил Лёха, а Шмыгунов с некоторым злорадством добавил:
— Москвич, ты труп.
— Зачем ты это сделал? — спросила Ленка Синицына.
— Это ты у него спроси! Всё из-за него! — Женька со злостью уставился на истинного виновника происшествия, но вероломный Петухов лениво пожал плечами.
— А я тут при чём, если у тебя башню снесло? — Петухов повертел пальцем у виска. — Братва, а может, Москвич маньяк? На него как накатит, он рюкзаки в окошки швыряет.
В этот момент на Женьку в самом деле накатило. Невзирая на разницу в весовых категориях, он бросился на Петухова. Быть бы Москвичёву битым, если бы не Синицына.
Ленка встала между мальчишками и строго прикрикнула:
— Перестаньте! Только драки не хватало. Сначала надо вызволить рюкзак.
— Как?! — в отчаянии воскликнул Женька, которому впервые изменила изобретательность.
— Он висит не так уж высоко. Конану его достать — пара пустяков. По-моему, надо пойти и во всём сознаться, — сказала правильная Синицына.
От такого совета Женька аж поперхнулся.
— Ты что? Меня же Конан убьёт.
— Одним придурком на свете будет меньше, — хмыкнула Майка.
— Вы моей смерти хотите, да? Хорошо, пускай меня не будет! Пусть всем будет лучше! — трагически выкрикнул Женька.
Но Синицына совершенно буднично прервала его тираду:
— Москвичёв, хватит корчить из себя недоумка. Ты думаешь, будет лучше, если Конан придёт в кабинет и не найдёт своего рюкзака? А чистосердечное признание…
— Равно самоубийству, — загробным голосом закончил Женька.
Впрочем, предложение Синицыной навело его на мысль.
— Мы рюкзак сами достанем, — с воодушевлением сказал он.
— Это у Конана два метра роста, а ты упрыгаешься, прежде чем дотянешься, — недоверчиво покачала головой Синицына.
— А зачем мне прыгать? Меня Лёха подсадит. Главное, отвлечь Конана. — Женька обернулся к Шмыгунову и торжественно произнёс: — Шмыга, будешь послом доброй воли.
— Я?! — опешил щуплый Шмыгунов. — Нашёл дурака. Я по доброй воле к Конану не пойду.
— «Сникерс», — предложил Женька.
— Последнюю версию Hero Quest, — не стал размениваться по мелочам Шмыгунов.
Женька остолбенел от такой вопиющей алчности.
— Ты случаем не рехнулся? — спросил он.
