А через час опять гогот и кряканье. Переполох, тревога. Что такое? Что там опять?
Открой окно, притаись и слушай. В чёрном небе мерцают золотые искры звёзд. Всё тихо.
Но вот словно чья-то неуловимая тень скользит вверху, по очереди затмевая золотые небесные огоньки. Слышится лёгкий прерывистый свист. Неясные голоса звучат с высокого ночного неба.
Мгновенно просыпаются дворовые утки и гуси. Давно, казалось, забывшие волю птицы в смутном порыве бьют крыльями по воздуху. Они приподнимаются на лапках, вытягивают шею, кричат, кричат горестно и тоскливо.
С высокого чёрного неба им отвечают призывом вольные, дикие сестры. Над каменными домами, над железными крышами тянут стая за стаей крылатые странники. Свистят утиные крылья. Звенит гортанная перекличка диких гусей и казарок.
– Го! го! го! В дорогу, в дорогу! От холода и голода! В дорогу, в дорогу!
Замирает вдали звонкий гогот перелётных, а в глубине каменного двора мечутся давно отвыкшие от полёта домашние гуси и утки.
ОСЕННИЕ ГРИБЫ
Грустно сейчас в лесу, голо, сыро пахнет прелой листвой. Одна отрада – опёнки. Весело на них смотреть. Громоздятся кучками на пнях, влезли на стволы деревьев, рассыпались по земле, будто бродят здесь в одиночку, оторвавшись от стада.
Весело смотреть и приятно собирать; в несколько минут наберёшь корзинку. А ведь собираешь только шляпки, да и то с выбором.
Очень хороши маленькие опята, у которых шляпка еще натянута, как чепчик у ребёнка, а под ней белый шарфик. Потом она отстанет и будет настоящей шляпкой, а шарфик превратится в воротничок.
Вся шляпка в махорчатых чешуйках. Какого она цвета? Трудно определить точно, но это приятный, спокойный буроватый цвет. А пластинки под шляпкой у молодых опят белые, у старых чуть желтоватые.
А замечали, когда шляпки старых грибов наползают на молоденькие, те точно напудрены? Думаешь: «Не плесень ли на них выросла?» Но вспомнишь: «Это же споры!» Насыпались из-под старых шляпок.
Хочешь есть опёнки – твердо знай все их приметы. Часто, очень часто на рынок вместо опят приносят ядовитые поганки. Есть похожие и тоже растут на пнях. Но у всех этих поганок под шляпкой нет воротничка, на шляпке нет чешуек, цвет шляпки яркий, жёлтый или красноватый, пластинки жёлтые или зеленоватые, а споры тёмные.
Н. Павлова
ПРЯЧУТСЯ…
Холодно становится, холодно! Прошло красное лето… Стынет кровь, вялыми становятся движения, одолевает дремота.
Хвостатый тритон всё лето прожил в пруду, ни разу не вылезал из него. Теперь вскарабкался на берег, побрёл в лес. Нашёл гнилой пень, скользнул под кору, свернулся там в клубочек.
Лягушки, наоборот, скачут с берега в пруд. Ныряют на дно, забиваются поглубже в тину, в ил. Змеи, ящерицы прячутся под корни, зарываются в тёплый мох. Рыбы стаями громоздятся в омутах, в глубоких подводных ямах.
Забрались в щёлочки, скважинки коры, в трещины стен и заборов бабочки, мухи, комары, жуки. Муравьи закупорили все ворота, все входы-выходы своего высокого стовратного города. Забрались в самую глубину его, жмутся там в кучи, потесней – застывают так.
Голодно становится, голодно!
Холод не так страшен тем животным, у которых кровь горячая, – зверям, птицам. Лишь бы пища была: поел – словно печечку в себе затопил. Но с холодом приходит и голод.
Скрылись бабочки, мухи, комары – и нечего стало есть летучим мышам. Они прячутся в дупла, в пещеры, в расселины скал, под крышу на чердаках. Повисают там вниз головой, прицепившись за что-нибудь коготками задних лапок. Запахиваются, как плащом, своими крыльями – засыпают.
Скрылись лягушки, жабы, ящерицы, змеи, улитки. Спрятался ёж в своё травяное гнездо под корнями. Барсук реже выходит из норы.
ОТЛЁТ ПТИЦ НА ЗИМОВКИ
ОСЕНЬ С НЕБА
Взглянуть бы на бескрайнюю нашу страну с неба. Осенью. Подняться на стратостате выше леса стоячего, выше облака ходячего – километров бы на тридцать над землёй. Конца-края нашей земли всё равно не увидишь, но овидь – что видно кругом – оттуда огромная. Если, конечно, небо чистое, не закрывает землю от глаз сплошная туча – оболочина.
И покажется с такой высоты, что вся наша земля в движении: что-то движется над лесами, степями, горами, морями…
Это – птицы. Бесчисленные птичьи стаи.
Наши перелётные покидают родину – летят на зимовки.
Некоторые, конечно, остаются: воробьи, голуби, галки, снегири, чижи, синицы, дятлы и прочая мелочь. Все дикие куры, кроме перепёлочек. Большой ястреб-тетеревятник, большие совы. Но и этим хищникам мало работы у нас зимой: большинство птиц всё-таки улетает от нас на зиму. Отлёт начинается с конца лета: первыми улетают те, что прилетели весной последними. И длится всю осень – пока воды не закроются льдом. Последними отлетают от нас те, что первыми появились весной: грачи, жаворонки, скворцы, утки, чайки…
КТО КУДА
Думаете, со стратостата отлёт на зимовки – сплошной поток птичьих стай с севера на юг? Вот уж нет!
Разные виды птиц улетают в разное время, большинство летит ночью: так безопасней. И далеко не все летят зимовать с севера на юг. Есть птицы, которые осенью улетают с востока на запад. Другие наоборот – с запада на восток. А есть у нас и такие, что летят зимовать прямо на север!
Наши специальные корреспонденты телеграфируют нам беспроволочным телеграфом, передают беспроволочной почтой – по радио – куда кто летит и как чувствуют себя крылатые странники в пути.
С ЗАПАДА НА ВОСТОК
«Че-й! Че-й! Че-й!» – так переговаривались в стайке красные канарейки – чечевички. Они начали своё путешествие с берега Балтийского моря, из Ленинградской и Новгородской областей ещё в августе. Летят не спеша: еды всюду достаточно – куда торопиться? Не на родину летят – гнёзда завивать, детишек выводить.
Мы видели их на пролёте через Волгу, через Уральский невысокий хребет, а теперь видим в Барабе – западносибирской степи. День за днём они подвигаются всё на восток, всё на восток – в ту сторону, где солнце всходит. Летят от рощи до рощи: вся Барабинская степь в колках – берёзовых рощицах.
Лететь стараются ночью, а днём отдыхают и кормятся. Хоть они летят стайками и каждая пичуга в стае смотрит в оба, как бы не попасть в беду, всё-таки случается: не укараулят себя, и одну-другую из них схватит ястребок. Очень уж их много тут, в Сибири: перепелятник-ястребок, соколки – чеглок-белогорлик, дербник… Быстрокрылые – страсть! Пока летишь от колка до колка – скольких выхватят! Ночью всё-таки лучше: сов меньше.
Тут, в Сибири, чечевичкам свёрток: через горы Алтай, через пустыню Монголии – сколько ещё гибнет их, маленьких, в трудном пути! – в жаркую Индию. Там зимуют.
С ВОСТОКА НА ЗАПАД
Тучи уток и целые облака чаек выводятся каждое лето на Онежском озере. Приходит осень – эти тучи и облака подаются на запад – на заход. Стая уток-шилохвостов, стая чаек сизых тронулись в путь на зимовки. Полетим за ними на самолёте.
Слышите резкий свист? За ним плеск воды, шум крыльев, отчаянное кряканье уток, крики чаек!..
Это шилохвосты и чайки расположились было на отдых на лесном озерке, а перелётный сокол сапсан тут их и настиг. Как длинный пастуший кнут, со свистом пронизал воздух, пронёсся над самой спиной поднявшейся в воздух утки – рассек её когтем заднего пальца, острым, как кривой ножичек. Плетью свесив длинную шею, раненая птица не успела упасть в озеро, как стремительный сокол круто повернул, скогтил её над самой водой, умертвил одним ударом стального клюва в затылок и унёс себе на обед.
Сапсан этот – горе-злосчастье утиной стаи. Вместе с нею тронулся он в отлёт с Онежского озера, вместе с ней миновал Ленинград, Финский залив, Латвию… Когда сыт – равнодушно смотрит, сидя где-нибудь на скале или дереве, как летают над водой чайки, как кувыркаются на воде вниз головой утки. Как они поднимаются с воды и, собравшись в кучку или растянувшись вожжой, продолжают свой путь на запад – туда, где в серые воды Балтийского моря жёлтым шаром опускается солнце. Но как только сапсан проголодается, он быстро нагоняет свою стаю и выхватывает из неё себе уточку.
Так он будет лететь за ними вдоль берегов Балтийского, Северного морей, перелетит за ними на Британские острова – и только близ их побережья, быть может, отвяжется, наконец, от них этот крылатый волк. Здесь наши утки и чайки останутся зимовать, а он, если захочет, полетит за другими стаями уток на юг – во Францию, Италию, через Средиземное море в знойную Африку.
НА СЕВЕР, НА СЕВЕР – В КРАЯ ПОЛНОЧНЫЕ!
Гаги-утки – те самые, что дают нам для шуб такой изумительно тёплый и лёгкий пух, – спокойно вывели своих птенцов на Белом море – в Кандалакшском заповеднике. Уже много лет здесь охраняют гаг, а студенты и учёные кольцуют их: надевают им на ножки лёгкие металлические колечки с номерами, чтобы знать, куда гаги улетают из заповедника, где у них зимовки, много ли гаг возвращается назад в заповедник, к своим гнездовьям, и разные другие подробности жизни этих чудесных птиц.
