— Сдавайся королевской страже! — заорал Готье.
— А ну-ка, поди возьми меня!
Перрен Рыжий и оба головореза, как зайцы, трусливо отскочили назад.
— Стойте! Схватить этого проходимца и прикончить его! — заорал капитан. — Кто первый дотронется до него, получит кошелёк!
Массе Перрен и Жан Кузен начали подступать слева и справа к лестнице. Им не раз приходилось проникать и в более опасные места. Наёмные убийцы по опыту знали, что, нанося удары, они могут получить сдачи. Чтобы уменьшить опасность, они, обнажив клинки, одновременно кинулись на противника. Но внезапность нападения не смутила Одри. Он махнул доской, как косой, и с такой силой двинул Жана Кузена в бок, что тот, падая, толкнул Массе Перрена, и оба разбойника покатились на каменные плиты.
Массе Перрен сразу же вскочил, а Жан Кузен громко застонал и пополз, как змея, держась за ушибленный бок.
Одри крепче сжал свою доску и смерил взглядом третьего противника, но тут Готье Маллере, схватив скамейку и укрывшись ею, как щитом, кинулся на мятежника. Его прыжок был так стремителен, что враги сшиблись грудью, а их оружие разлетелось в щепы.
Одри услышал возле себя порывистое дыхание капитана, почувствовал запах лука и кислого вина. В руке у противника блеснуло лезвие кинжала. С быстротой молнии Одри схватил капитана за руку. Кинжал скользнул по груди крестьянина, поцарапал кожаную безрукавку и с лязгом упал на каменные плиты.
Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Каждый пытался задушить другого. Силы у них были равные, и стремление к победе их удваивало.
Внезапно Одри почувствовал острую боль в плече: снова открылась его рана. Перрен Рыжий и Массе Перрен вертелись вокруг них, как злобные хорьки, ожидая случая нанести удар без риска для себя.
* * *
Обезумев от страха, Жоно забился в угол ризницы и даже не поднял глаз, когда в нескольких шагах от него прошёл Колен. А тот и не заметил сторожа. Мальчику удалось улизнуть от бдительного ока отца, и ему не терпелось сообщить новому другу, что Этьен Марсель завтра примет его и выслушает с должным вниманием. Ламбер попросил об этом Пьера Жиля, и просьба его была уважена.
На плече у Колена висел лук, а колчан со стрелами ударял по левому боку. Рассказы Одри наполнили мальчика такой решимостью, что он с нетерпением ждал минуты, когда столкнётся лицом к лицу с опасностью.
До его ушей донёсся шум борьбы. Колен встрепенулся. Он понял, что враги напали на след бунтаря. Пробежав через храм, он, запыхавшись, остановился у последней колонны. Розовый луч, падавший из большого церковного окна с цветными стёклами, осветил такую сцену, что при виде её юноша задрожал. Двое людей, пригнувшись, следили за двумя другими, извивавшимися на каменном полу в ожесточённой схватке. Трудно было уследить за ходом борьбы, но юноше показалось, что кожаная безрукавка была внизу.
В одном из тех, кто наблюдал за борющимися, Колен узнал Перрена Рыжего, того парня, с которым он столкнулся во время состязаний на аллее лучников.
Как луч света, сверкнул стальной клинок. Колен не стал раздумывать. Его другу грозит смертельная опасность, и он должен ему помочь. Колен мгновенно выхватил из колчана стрелу и натянул тетиву. Он не сводил глаз с Рыжего.
Готье Маллере ударил Одри головой о камень, и крепкое тело его противника сразу обмякло.
— Пусть черти унесут тебя в ад! — выругался капитан, высвобождаясь из могучих объятий бунтаря, сдавивших Маллере с такой силой, что спирало дыхание и из глаз сыпались искры.
Перрен Рыжий уже собрался было нанести Одри смертельный удар, но Готье выхватил у него кинжал.
— Дай мне самому докончить дело, рыжий осёл! Так будет лучше.
Рука Колена невольно натянула тетиву, и он спустил её, прошептав:
— Призываю в свидетели небо, я этого не хотел.
Капитан всем весом рухнул на тело своей жертвы. Стрела угодила ему под лопатку.
Перрен Рыжий и его подручный подались назад, охваченные суеверным ужасом. Простаки вообразили, что в их дела вмешался ангел-мститель, разгневанный задуманным убийством. Может быть, сейчас прозвучат грозные слова: «Поднявший меч от меча и погибнет».
Но сумрак церкви хранил свою тайну.
Чувство страха подсказывало им, что нужно бежать, но могли ли они покинуть умирающего Готье? Вторая стрела, вонзившаяся в правое плечо Массе Перрена, заставила их со всех ног броситься к выходу.
— Чудо, свершилось чудо! — ревел Рыжий. — Мы прокляты!
Они пробежали через ризницу, по дороге заразили страхом Жоно и остановились только у кладбищенской стены, обессиленные и охрипшие от крика.
— Мы прокляты, мы прокляты, — сиплым голосом твердил Перрен Рыжий. — Позор Готье Маллере, он осквернил святое место!
— Падите ниц, грешники, и бейте лбами о землю! — кричал Жоно, охваченный религиозным экстазом. — Может быть, господь смилостивится и отпустит ваши грехи.
Вместе с обоими молодчиками он припал лицом к земле. Картина была удивительно смешная. Поблизости занимались своим печальным делом двое могильщиков. Решив, что это бесноватые, они перекрестились и, быстро покинув кладбище, поспешили в ближайший кабачок.
Одри едва дышал. Не без труда удалось Колену оттащить от него грузную тушу противника. Готье не сопротивлялся, хотя и застонал, когда его тело упало на холодные плиты.
Колен руками зачерпнул воды из купели, стоявшей возле лестницы, и обильно смочил лицо Одри. Это средство оказало своё действие. Вскоре бунтарь открыл глаза и щёки его порозовели.
— Ты слышишь меня, Одри?
Его друг чуть заметно кивнул.
— Тогда вставай скорее! Они могут вернуться. Обопрись на меня!
Мальчик схватил его руку и положил себе на плечо.
— Опирайся же, Одри, опирайся крепче!
Расставив ноги и не шевелясь, он поддерживал тело мятежника.
Одри сделал несколько шагов. В ушах у него звенело, а ноги подкашивались.
Ему казалось, что Готье Маллере выпустил из его тела всю кровь. Он с удивлением, посмотрел на сражённого гиганта. Из всех, кого он знал, только Долговязый мог бы справиться с этой горой мяса и костей.
— Как его зовут? — спросил он у Колена.
— Готье Маллере, он капитан королевской стражи. А теперь бежим скорее, пока не подняли тревогу.
Крепкое здоровье Одри помогло ему быстро оправиться. Дыхание его уже становилось ровнее.
— Но куда же идти? — спросил он.
Положение было трудное, тем более что Готье Маллере с минуты на минуту мог отдать богу душу.
— Мешкать больше нельзя, — сказал Колен, который, казалось, всё предусмотрел. — Мессир Этьен Марсель сейчас заседает в ратуше. Это на Гревской площади, за Малым мостом. Мы попросим его покровительства.
— Ты верный товарищ, Колен! Будь по-твоему.
В нескольких шагах от них лежал похолодевший от страха Жан Кузен. Он боялся даже пошевелиться и кусал губы, чтобы сдержать болезненный стон. Однако, заметив, что Колен и Одри исчезли в глубине храма, он пополз к ризнице. От одной мысли, что, может быть, придётся оставаться здесь несколько часов наедине с мертвецом, у Жана Кузена как будто выросли крылья. Но силы покинули его, и уже возле хоров, где горела лампада, его взгляд начал мутнеть, маленький огонёк стал огненным шаром, и он потерял сознание.
Этьен Марсель отошёл от высокого пульта, за которым он работал, и привычным жестом расправил складки своей длинной одежды. В очаге потрескивали дубовые поленья, но их пламя не согревало прево. Вот уже несколько дней, как он чувствовал себя разбитым: ледяной холод пронизывал его до мозга костей, а в жилах стыла кровь. Ему мерещилось, что враги медленно отравляют его, и он только надёжным людям доверял приготовление пищи.
«Я должен быть более осторожным, чтобы не погибнуть раньше, чем мне положено, — думал он. — Я не боюсь смерти средь бела дня, но меня страшит удар исподтишка во мраке». В подобные минуты малодушия его спасало гордое сознание возложенных на него великих обязанностей. Чего стоил дофин в Компьене с его пустой казной по сравнению с ним, главой парижских судовладельцев, посылавших свои торговые суда в Лион, Бове и города Фландрии? Чтобы укрепить торговую мощь Франции, нужен мир. Он необходим для процветания торговли и для укрепления законности. Страной правят советники короля. Следует освободиться от хищных когтей и жадных ртов сеньоров — владельцев земель — и от других тунеядцев, размножившихся при дворе.
«И почему только Карл Наваррский отказывается править королевством?»
Марсель подошёл к высокому окну. Гревская площадь была пустынна. Воды Сены несли ветки и кору деревьев с верховья, где лодочники разгружали баржи с дровами. Тень от воздвигнутой на площади виселицы под лучами восходящего солнца простиралась до самых домов у реки.
