— Рыбу кидай! Не уйдем!
Вокруг заводили моторы, разворачивались кто куда. Заповедные пески наполнились грохотом движков. С обеих сторон в рукав влетели по два катера рыбнадзора, мощные прожектора заметались по воде.
— Глуши моторы! — раскатисто прогремел с катеров мегафон. — Всем на месте!
— Пропала лодка! — отчаянно закричал Борька. — Ах, один черт, пропала! — Он круто развернулся и рванул из рукава. Катер подался вперед, загораживая проход, навис форштевнем — Степан аж пригнулся. Но Борька успел проскочить и дал гари. Катер повернул следом и без труда стал нагонять.
Степан сидел, вцепившись обеими руками в борта, вжав голову в плечи. Борька направил лодку в узкую старицу — катер пошел за ним, светя прожектором в спину.
— Держись! — заорал Борька. — Ногами упрись!
Степан в ужасе выставил вперед руки — Борька правил прямо в густые прибрежные кусты. Пронзив заросли, лодка скользнула днищем по закоску и, как с трамплина, пролетев несколько метров, упала на воду.
Катер, огибая закосок, отстал, но, нашарив прожектором вдалеке Борьку, снова кинулся в догон. Борька еще раз круто свернул, убавил гарь и пошел по мелкой протоке под самым берегом, прикрываясь рукой от хлещущих по лицу прутьев. У борта из черной воды торчали растопыренные карчи. Катер влетел было в протоку, но тотчас наткнулся на карчу, его развернуло поперек, бросило в берег.
Борька вышел на чистую воду и заглушил мотор. Они посидели в тишине, глядя друг на друга.
— Ушли, — сказал Борька. — Колчак, видно, пришлый — на карчи поперся, — он вытер лоб пятерней и улыбнулся. — Чо, напугался?
Степан вытащил водку, стал пить большими, гулкими глотками. Отдышался, повел вокруг ошалелым взглядом.
— Напугаешься тут... Думал — все, как ты на берег пошел.
Борька засмеялся.
— Я этот закосок лет пять знаю. С отцом уходили... Главное, движок вовремя поднять, а то винт срежет... Ну, чо, побрели домой? Отловились на сегодня...
Он пристал к берегу не доходя лагеря. Палатки уже видны были за сосняком.
— Вот через лесок пройдешь. Будто из лесу, мол...
Степан допил водку и запустил бутылку в реку.
— Тихий час в детском саду... Отдыхают... цуцики...
— Тише ты.
— А почему это я вдруг — тише? Кого мне тут бояться?
Степан занес ногу на берег — и рухнул в воду.
— Напился-таки — Борька принялся его поднимать. — Говорил же — не пьют на реке.
— Это я напился? Только зубы пополоскал. Тихоокеанский флот!
— Ну, скорей, чо ли! — чуть не плакал Борька. — Светат уже. Мне рыбу везти — любой колчак остановит.
— А что мне твои колчаки? У меня вон своих... — Степан, качаясь, пошел к лагерю. — Скинутся они... Я вам скинусь!..
Как знал Борька, как чуял — на полдороге к Банному наперерез ему двинулся синий «Амур» с милицейской фуражкой над ветровым щитком. Борька тоскливо оглянулся: не уйти. Заглушил движок, ногами незаметно запихивая мешок с рыбой глубже под брезент.
— По Березовой пройдем? — крикнул милицейский капитан, подымаясь размяться. Под мышкой у него болтался на ремне короткий десантный автомат. Рядом сонно глядел на Борьку сержант в бушлате с красными погонами, тоже при автомате. Между ними качалась длинная тараканья антенна полевой рации.
— Не. Пересохла, — напряженно мотнул головой Борька.
Капитан вздохнул и почесал шею под воротником.
— Бритых не видел?
— Не, — у Борьки отлегло от сердца. Не по его душу. Да и то верно: когда это колчаки с автоматами ходили!
— Чо, опять побегли? — весело спросил он.
— Но. Увидишь — шумни. Трое, — «Амур» отвалил в сторону.
Ох, и везло сегодня Борьке! И от колчаков ушел, и от ментов, да еще Михалина вдруг лишку дала — просчиталась, должно, дура старая...
Он передал Юре сеть, спустился за ним в кубрик.
Юра против обыкновения был угрюм, глядел в сторону.
— Чо добыл?
— Ничо, — Борька стал рассказывать, возбужденно размахивая руками. — Раз пройти успели — тут колчак и грянул. Знали должно — с двух концов на четырех лодках. Ну мы кто куда. Демидова сразу взяли, видел, Петровича тоже. Один за мной, а я в Гнилой рукав — там под яром-то чисто, сам знашь, а он в карчах завяз, а я оттуда в Озерную — и гари!.. Сдал уж Михалине,— он вынул деньги, показал гордо.
— Феликс приходил, — сказал вдруг Юра.
— Чего ему? — напрягся Борька.
— Велел шумнуть, когда явишься... Это... — Юра снова отвел глаза. — В специальную школу тебя хочет определить... В такую, для этих, — он покрутил пальцем у виска, — для отсталых...
— Да ты чо? — Борька улыбнулся даже. — Я чо, дурак, чо ли? Да у нас пол класса, как я, учатся! Чо ж, всех туда?
— Надоумил его кто-то. Он уж договорился, чтоб врач, значит, тебя... признал... И молоток еще...
Юра упорно смотрел в сторону, и Борька вдруг понял, что это всерьез. Так всерьез, что дальше и плыть некуда.
— Да нормальный я!
— Чо ты мне кричишь? Я-то знаю...
— Так скажи им!
— А кто я тебе? У них с матерью все права. Чо захотят, то и сделают... Это они, чтоб тебя с глаз долой. В интернат, значит, в Вартовск или в Тобольск.
— Да кто ж меня после этого в мореходку возьмет?
Борька посидел сгорбившись. Потом поднялся, вынул из стола шкатулку, взял все деньги и пошел из кубрика. Юра поднялся на палубу, молча смотрел, как Борька отвязывает лодку.
— Это... не вернусь я больше, — сказал Борька. — Уеду с отрядом, затеряюсь. Сколько денег хватит — уеду, а там в детдом пойду сдаваться. Сирота, скажу. Не дайте пропасть...
И, не оглянувшись на город, пошел вверх по реке.
У берега стоял огромный буксир-толкач «река-море», плавучий небоскреб с белой надстройкой. На заплесок были скинуты сходни, люки моторного отделения открыты — чинились, видно. Борька пристал чуть ниже, нерешительно поднялся по сходням. Навстречу вышел молодой парнишка в черной форменке с золотыми «птицами» на рукаве, веселый и круглолицый.
— Здрасьте, — сказал Борька. — Мне б капитана.
— Добрый день. Капитан слушает.
— Я это... — замялся Борька. — Я лоцию посмотреть, можно?
— Заблудился?
— Вроде, — Борька деловито полистал лоцию, открыл на нужном месте, уверенно ткнул грязным ногтем. — Значит, мы здесь... а мне сюда... значит, так и так...
— Разбираешься? — искренне удивился парень.
— А то! У вас еще лоция не полная. Вот тут свальное течение, а у вас не обозначено. А вот отсюда прямиком старица. Вы подрисуйте, я-то знаю.
— Спасибо за информацию, — усмехнулся парень. — Только мы в эти протоки и не втиснемся... Значит, лоцию ты лучше меня знаешь. С чем причалил?
— Это... Возьмите меня к себе. Юнгой. Я все могу — вести могу, я фарватер знаю, палубу мыть могу, готовить...
— Ты сколько классов кончил, салага?
— Семь.
— А зовут как?
— Борька.
— Так вот, Борька. Кончай восьмой, поступай в речное, а там — милости просим.
— Тогда меня любой возьмет. Вы сейчас возьмите!
— Да как я тебя возьму! — сказал капитан. — Кто мне разрешит тебя взять? Никто тебя не возьмет, с семью-то классами, макароны разве продувать. Не на галере ведь ходим — там грести ума немного надо. Вот это с чем едят, к примеру? — Он положил руку на какой-то прибор. Борька пожал плечами. — Локатор это. А как устроен, знаешь? А это? А дизель как фурычет?
— Ясно, — сказал Борька. — Извините.
— Эй, Борька, — крикнул капитан. — Случилось что? Погоди!
Борька не обернулся.
В устье Тромъегана Борьку перехватил мужик на ярко-красном «Нептуне» с мотором «Меркюри». Могучий двигун, иностранный, сил больше, чем в «Жигулях», и стоит небось столько же. И сам мужик был какой-то иностранный, с седой гривой до плеч и в темных очках.
В катере у него курили девицы в пестрых анараках, орал магнитофон. Сиденья были обиты бархатом.
— Направо пойдешь? — спросил мужик, повернув к Борьке темные очки.
— Но.
— Будь любезен, загляни во вторую протоку, найди некоего Борьку Хромова, передай следующее: «Куйбида шумнул, мол, Федор в милицию подал за угон».
Девицы равнодушно смотрели на Борьку.
— Феликс? — спросил он, холодея.
— Да, Феликс. Ну, прощай. — Мужик врубил скорость, и могучий «Меркюри» унес девиц и музыку.
Борька остался сидеть, опустив голову. Значит, уломал-таки Феликс мать подать на розыск. Летят сейчас по телефонным проводам вдоль всей Большой Оби номер лодки и Борькины приметы: лопоухий, росту среднего, вида неказистого.
Видно, открытка на машину пришла.
Было самое рабочее время, но весь стройотряд собрался вокруг обеденного стола, смотрели молча, как Борька вытаскивает лодку на берег.
— Трудовой привет! — неуверенно сказал Борька, подходя ближе.
Никто не ответил. Навстречу ему шагал от палатки мятый, мрачный Степан с рюкзаком на плече.
— Счастливо оставаться, цуцики! — крикнул он. — Герои перестройки!
— Слушай, вали отсюда, пока я... — рванулся к нему Витя.
— Это тоже прошу занести в протокол, — насмешливо сказал Степан. — Угроза физического насилия... Поехали! — на ходу кивнул он Борьке, забросил рюкзак в лодку и уселся сам.
