Аделаида Котовщикова - Кутерьма

— Не перебивай!

— А кто водится с бандитами? — спросил член совета Чередниченко.

— Кое-кто водится, — многозначительно сказал Ревунов. — А туда же еще — мораль читать.

— Ты нам загадки не загадывай, — сказал Моргунов и блеснул очками. — И зубы не заговаривай! Мы о двойках твоих говорим, при чем тут бандиты?

— Очень даже при чем! — Ревунов в упор посмотрел на Севку. — Его спросите.

Коврова вытерла глаза кончиком косы и с любопытством переводила взгляд с Ревунова на Локтева и обратно.

— Локтева спросить? — удивилась Наташа. — А какое он имеет отношение к бандитам?

— Самое как раз отношение! — сказал Ревунов. — Наш примерный отличник, паинька Локтев, знается с каким-то хулиганьем. Вот!

Лицо у Севки вспыхнуло до корней волос.

— Как ты смеешь!

Ревунов вызывающе выставил вперед одну ногу.

— А чего же мне не сметь, когда факт? Скажешь, нет? Других-то горазд учить, а сам какими-то темными делами занимаешься.

— Я? Темными делами?! — задыхаясь от негодования, выкрикнул Севка. — Лжец! Наглый врун!

— Постой, Локтев! Пусть объяснит! — в один голос потребовали Чередниченко и Моргунов.

Пятый член совета, робкая, маленькая Стеклова, которую выбрали в совет только потому, что уж очень славно разрисовывала стенгазету, неуверенно подала голос:

— Да, да, пусть обо всем по правде объяснят.

Наташа дробно постучала карандашом по столу:

— Говори ты первый, Ревунов.

Все затихли.

— Я побывал… случайно… — сказал Ревунов. — Гм!.. По одному, в общем, случаю в их дворе, вот где Локтев живет. А там все ребятишки толкуют про каких-то хулиганов. И боятся их до смерти. Я спрашиваю: «Да где эти хулиганы? Кто такие?» А они говорят: «Мы не знаем. Их Севка хорошо знает. Он нам про них говорил». Знает их Локтев, знает. Какого-то Ваську по прозвищу Большой, и Рыжего… Семена, что ли?

Наташа повернулась к Севке:

— Ты знаешь таких хулиганов?

На Севкиных щеках красные пятна чередовались с белыми.

— Да врет он все! Никого я не знаю.

Ревунов даже подскочил.

— Но ты говорил ребятам во дворе про бандитов? Говорил? Все-то выдумать не могли, их там у вас человек пять, кажется. Ну, один — куда ни шло. Но все-то, в один голос! А сами со страху дрожат. Говорил? Признавайся!

У Севки запрыгали губы. Все напряженно ждали.

— Ой! — вдруг затараторила Коврова. — А и правда тут в каком-то дворе было такое! Маша из нашей квартиры мне рассказывала. Они у себя в шестом классе тимуровцы. И пошли на своей зоне пионерского действия выяснять пенсионеров, которые инвалиды и помощь требуется. А их в одном дворе приняли за хулиганов. Да, да! Не их самих, конечно, не девочек, а мальчиков из их звена. Главное, потому что один из мальчиков у них рыжий. Так что было, было.

Она замолчала с немного виноватым видом: разбирали ее сегодня, а она встряла.

— Вот видите, подтверждение! — торжествующе сказал Ревунов.

— Локтев, что все это значит? — спросил Моргунов. — Ты ведь член совета отряда!

— Нет, ты, главное, скажи, говорил ты ребятам во дворе, чтобы остерегались бандитов? — наседал Ревунов.

Севка попытался принять независимый вид, но это ему не очень удавалось.

— Ну, и что такого, — сказал он вызывающе, — если и говорил. Все это выеденного яйца не стоит!

— Ага! Признался, признался! — возликовал Ревунов.

— Подожди ты! — прикрикнул Моргунов. — Так ты и верно знаешься, Локтев, с какими-то хулиганами? Кто они такие?

Севка уже справился с собой.

— Никаких хулиганов нет, — ответил он спокойно. — Я просто пошутил. Пошутить нельзя? А эти дурачки поверили. Виноват я разве, что они такие… легковерные?

— Из какого они класса, эти ребята? — спросила Стеклова.

— Есть из второго, — нехотя ответил Севка. — А то из первого… Разные. Одна вообще не учится.

— Так зачем же ты пугал малышей? — Тон у Стендовой был такой строгий, что все удивились: как вдруг осмелела!

— Я их не пугал. Они сами напугались. Навыдумывали… Особенно один там есть… драчун, сам-то хулиган отпетый, хоть и во втором классе. Может, он даже психованный немного. А я-то тут при чем? А этот… — Севка с ненавистью взглянул на Ревунова, — раздул историю! Шляется по чужим дворам зачем-то…

— Значит, никаких хулиганов не существует? — сказал Чередниченко. — А ты их просто выдумал… для игры, что ли?

— Ну конечно, так просто… — играли во дворе, — успокоенно сказал Севка.

Наташа постучала карандашом и вздохнула.

— Очень мы отвлеклись. Конечно, маленьких пугать нехорошо. Ты больше, Локтев, так никогда не делай!

— И успокой этих ребятишек во дворе, — добавила Стеклова, — чтобы не боялись.

— Конечно, успокой! — кивнула Наташа. — Послушай, Ревунов, так что же ты думаешь делать со своими двойками?

— Я постараюсь их исправить, — привычно обещал Ревунов.

Ни на кого не глядя, Севка раньше всех ушел домой. Сердце у него разрывалось от досады и злости. Так его опозорить! Идиотские происки Ревунова кончились ничем. И все-таки Чередниченко, а особенно Стеклова, поглядывали на него с некоторым сомнением. И это было неприятно.

Будто нарочно, чтобы еще больше растравить Севку, Клеопатра Федоровна встретила его ахами и охами.

— О, я так боюсь за тебя, Всеволод! Прошу тебя, будь осторожнее! Ты такой интеллигентный, воспитанный мальчик. Разве ты можешь противостоять какому-то хулиганью, если они вдруг тебя подстерегут?

Севка опешил.

— Что случилось, Клеопатра Федоровна!

— О, святая невинность! Ты даже не слышал об этом? Жилица из нижней квартиры мне сегодня сказала, что наш двор в поле зрения какой-то шайки. Кошмар!

— В поле зрения? — бессмысленно повторил Севка.

— Ну да, конечно! Всем советуют остерегаться. А особенно оберегать детей. Я считаю, что надо немедленно заявить в милицию. Нечего выжидать, как говорят многие жильцы нашего дома. Этот черненький башибузук, который тебя избил, возможно, тоже из шайки…

Что все это значит? У Севки даже голова заболела. Неужели треклятый Ревунов по всему дому распустил басню про бандитов? А может, и в самом деле существует какая-то шайка? Есть же где-то настоящие, а не выдуманные хулиганы…

По всему двору поползли загадочные слухи о том, что в их дворе неблагополучно: какие-то хулиганы пугают детей, угрожают им.

Но повинен в слухах был не Ревунов, а Ирка.

Иркин брат Эдик подобрал с полу лист бумаги. Изображения странных уродливых «человеков» заставили его усмехнуться. У двух страшилищ к пальцам-черточкам были пририсованы ножи, а во рту виднелся частокол оскаленных зубов.

Обычное Иркино художество. Привлекла внимание Эдика подпись под рисунком, печатные разновеликие буквы:

Ломать голову Эдик не стал, а громко позвал:

— Фитюлька-а!

Ирка прибежала из кухни со щеками, вымазанными вареньем.

— Что, Эдинька?

Эдик сидел в кресле и вертел в руках рисунок.

— Расшифруй! Смысл сего до меня не доходит.

Ирка влезла брату на колени, удобно там разместилась.

— Как это — расшифруй!

— Что здесь написано?

— На картинке? — Ирка рассмеялась. — Неужели не понимаешь? А еще на втором курсе! Ясное дело: «пи-рат боится ху-ли-га-нов»! Понял теперь?

Ну, знаешь! Перад! Хлигны! — Эдик расхохотался. — С такой орфографией, Ирка, тебе на конкурсном экзамене верный провал.

— Что там экзамены! А вот они-то какие, наверно, страшные! — Ирка передернула плечами. — И теперь, знаешь, Эдик, уже Севка от нас отрекся. Вартан его избил, не говорит — за что, и между ними все кончено. Теперь нас — меня, Светку, Колю, Юрку и самого Вартана — и защитить некому. Просто жуть! И тебя не позовешь, тебя ведь никогда нет дома!

— От кого же или от чего вас надо защищать? — с улыбкой спросил Эдик, покачивая Ирку на своем колене.

Он любил младшую сестренку. Забавная, смышленая, этакая обезьянка с абсолютным слухом. Когда Ирка чистым голосом выводила самые сложные мотивы, да еще и слова запоминала, слегка их путая, товарищи Эдика говорили со смехом и неподдельным восхищением: «Ну и девчонка!»

Но вдруг улыбка сошла с его лица.

— Котенок! Да ты никак дрожишь? Тебе что, в самом деле страшно?

— Шутю я, что ли? — Ирка прижалась к брату. — Мне не до шуток. Вот сижу одна и как подумаю, как подумаю!

— Но чего ты боишься? Выкладывай немедленно!

Ирка подумала, еще немножко подрожала.

— А ты заведешь магнитофончик? Я песенки послушаю.

— Пока не расскажешь, ничего не заведу.

— Ну, тогда слушай, я тебе все тайны расскажу! — Ирка приникла к братнему пиджаку и, щекоча ему подбородок своими волосами, стала рассказывать.