Ознакомительная версия.
– Ребятки, а позовите-ка сюда Дашу Иванову!
– Так ее нету нигде! – заявили они.
– Как горшок разбила, так с того момента мы ее и не видели, – сообщили Дашины соседки по палате.
– И Надя Белгородская тоже где-то ходит…
Начались поиски.
Уборочная техника – ведра, швабры, веники и тряпки – была отброшена. Ребята – и большие, и маленькие – бегали по зданию и искали двух пропавших девчонок. Впереди всех носился белобрысый командир, то есть визитер, который очень быстро сориентировался в незнакомых помещениях. А его мать сидела возле вахтерши и рассказывала бабке историю их странного появления в стенах детского дома.
Беготня по зданию продолжалась. Дашу и Надюшку искали и тут и там. Даже воспитатели подключились. Но успехов поиски пока не принесли.
Кроме разве что…
Алина Михайловна, окруженная галдящими младшеклассниками, резко открыла дверь в комнату отдыха для воспитателей – мало ли, может, девчонки тут полы моют? И ее взору, а также взорам десятка с лишним малышей, предстала такая картина: воспитательница Галина Робертовна Курбатенко, носящая неформальную кличку Грабля, сидела на стуле возле своей объемной сумки и старательно складывала туда бутылочки с моющими средствами, новые разноцветные мочалки, яркие тряпки, которые особенно активно впитывают в себя воду, и прочий мелкий уборочный реквизит.
– Ой, а что это вы тут… – начала было Алина Михайловна.
Но Грабля быстро вскочила, легким движением ноги задвинула туго набитую сумку под кровать. Сумка, к сожалению, не поддалась, упала на пол, мочалки-бутылочки вывалились из нее.
– Да я ничего… Прибираюсь… – как будто оправдываясь, забормотала Галина Робертовна, разводя руками и ногой пытаясь все-таки задвинуть сумку под кровать.
Это был стратегически неверный ход с ее стороны. Если бы она не оправдывалась, может, все и обошлось бы…
– А зачем вы общие мочалки в свою сумку напихали? – спросил вдруг один из малышей.
Сумка Грабли была всем хорошо известна. Ребята не раз видели, как в ней навсегда уходили из их приюта какие-нибудь вещички. Казалось, целый вагон разного барахла в ней унести можно – и все влезет, как будто бездонная она какая. Что туда упало – то пропало.
Но, видимо, не на сей раз.
– Что ты сказал, я не поняла? – попыталась переменить тему разговора Галина Робертовна.
– Нам эти шампуни и мочалки для уборки выдали! – заявила девочка постарше. – Я видела. А вы нам старые тряпки раздали. Они в руках разъезжаются.
– И воняют! – подхватили из задних рядов.
– И стиральным порошком плохо плинтусы мыть – он в нос шибает!
– Все вам раздали нормально! – рявкнула Галина Робертовна. – Вы что себе позволяете?!
– А я видел, как вы полотенцы сворачивали и уносили…
– Не полотенцы, а полотенца! – педагогическим голосом воскликнула Грабля в последней попытке перетянуть инициативу на себя и отвлечь детей от разоблачительных речей. – Говорить правильно научись, а потом спорь с воспитателями!
– А я видела, как вы игрушки уносили!
– Подождите, ребята… – растерялась Алина Михайловна. Она все еще отказывалась верить тому, чему оказалась свидетельницей. – Галина Робертовна, это вот что за средства? Ой, вот вроде спрей для мытья стекол. А я на ребят ругалась – куда, спрашиваю, вы его задевали, ведь только что был – с утра же его только выдали! Окна теперь мыть нечем…
– Это другой, – буркнула Галина Робертовна.
Она уже подскочила к двери и пыталась закрыть ее, предварительно выдавив из комнаты хрупкую Алину Михайловну и мелких «гавриков». Но ей это не удалось – «гаврики» вдруг расступились, и в помещение вошла директор детского дома.
– Я все слышала, – проговорила она. – И мне все понятно. А вам понятно, Алина Михайловна?
– Да, – ответила молодая воспитательница.
– И вам, я надеюсь, тоже. – Директор сделала шаг в сторону Галины Робертовны, так что ей даже пришлось попятиться. – Дети, а ну-ка давайте-ка все выйдите отсюда. Взрослым нужно поговорить.
И она, как цыплят, погнала ребят к выходу. Захлопнула дверь, и «гаврики» остались одни в коридоре, зашушукались между собой:
– Выгонит?
– А вдруг нет?!
– Хоть бы выгнала!
– Пожалеет – воспиталки же все друг за друга…
Всем хотелось, чтобы Грабля больше в детдоме не работала. Конечно, не одна она вредная и придирчивая, но остальных можно терпеть. Грабля же была лидером по непереносимости…
Глава 9 Платиновая клетка, бриллиантовая корона
Даша возила старой расшатанной шваброй по скользкому холодному полу подвала. Здесь уже давно ничего не держали – он был сырым, и все, что пытались хранить там, портилось. Порядок тут тоже наводили крайне редко. Но чего не сделаешь ради наказания виновных – вот Грабля и вспомнила об этом малоприятном месте.
Даше предстояло отмыть ступеньки лестницы так, чтобы они перестали скользить. А для того, чтобы подвальная грязь не таскалась на ногах тех, кто будет подниматься из него, предстояло вымыть и весь пол самого подвала. А его там – чуть ли не квадратный километр!
Надюшка была со стороны другого входа в подвал. Подружки оказались разделенными стеной. Так что Грабля все продумала.
За водой приходилось бегать по лестнице в туалет первого этажа, ведро было маленькое, вода после первого же окунания в него тряпки становилась грязнейшей и тягучей. Так что Даша бегала по лестнице туда-сюда, меняя воду, и работа ее продвигалась крайне медленно.
Девочка старалась не думать о тех, кто решил ее разыскать. К чему это все? Алина Михайловна права: танцы – дорогое удовольствие. И Даша не может себе его позволить. Поэтому даже хорошо, что Грабля сослала ее сюда – тут сто лет никто ее не отыщет. Даже если искать примется. Нет, найдут, конечно, добрые воспитатели – да и то, если добрая Грабелька им наводку даст. А она, разумеется, этого не сделает…
Топот по лестнице Даша услышала сразу. Он отдавался в гулкой дали подвала, даже эхо небольшое вызвал.
– Даша! – услышала она. – Эй, Даша, ты здесь?
Первым вниз по ступенькам прискакал смешной мальчишка в расстегнутой куртке. За ним вприпрыжку принеслись все остальные. И Надюшка в том числе. В первых рядах, разумеется.
– Даша, привет! – сказал мальчишка, в тусклом желтом свете подвальных фонарей приглядываясь к Даше. – Я тебя узнал. Я – Саша. Мы за тобой приехали.
– За мной? – удивилась Даша и оперлась на швабру.
Мальчишка был забавный – белобрысый и лопоухий, с удивительно для его возраста упрямым выражением светлых глаз и… с замашками хулигана.
– Да! Это по поводу танцев. Мы звонили, – продолжал мальчишка, выдергивая из руки Даши швабру. – Поехали на занятия. У нас хороший клуб. Вроде как самый лучший. Тебе понравится. Хорошо? Пойдем.
С этими словами он запустил швабру куда-то в темный угол подвала и взял Дашу за руку.
– Подожди! – Даша воспротивилась – чего это он вдруг за руку ее тащит? – Я больше не занимаюсь танцами.
– Я все знаю! – заявил Сашка. – Мы это исправим.
«Да ты наглый какой, вообще!» – хотела возмутиться Даша. Но Надюшка подбежала к ней и затараторила:
– Даш, а чего, там хороший клуб! Мне Сашка уже рассказал. Иди позанимайся. А чего такого?
– У меня нет столько денег, чтобы за это… – начала Даша.
Но Сашка и Надюша потащили ее наверх из тьмы подвала.
А дальше события завертелись-закрутились уже сами собой. Сашка, так и быть, остался ждать в коридоре, пока девчонки собирали Дашу на занятие. Из танцевальной формы у нее остались только туфли, купленные директором детского дома и оформленные в накладных расходах как «обучающее оборудование». Так что девчонки собирали ее всем миром.
Через десять минут она появилась в коридоре с сумкой. Провожающие шептали из двери ей всяческие пожелания и наставления.
И Даша, у которой Сашка быстро выхватил сумку, отправилась в раздевалку за пальто. Ведь их уже ждали в вестибюле – мама Сашки и директор, которая и дала Даше разрешение съездить на занятие в новую танцевальную студию.
На улице, за воротами детского дома, их поджидала машина, в которой читал газету бравый водитель. Они погрузились – и отправились куда-то в центр города.
Даша, вместе с Сашкой сидевшая на заднем сиденье, краем глаза смотрела то на него, то на его маму. Мама была прекрасна – такой красивой женщины Даша еще никогда не видела. Ей нравились многие танцовщицы – особенно во время танца, все в блестках, с необычными прическами, в рюшках, люрексе и перьях. Однако вблизи они выглядели проще – были видны всякие дефекты кожи, морщинки, прыщики.
Алла Константиновна была совсем другая. Что издалека, что вблизи она была – СУПЕР! Другого слова даже подобрать было нельзя. Если на ней и была какая косметика – так только разве что помада и матовые тени на веках. И все. Ну, и духи еще у нее суперприятные! Они ненавязчиво распространялись везде, где появлялась Алла Константиновна, и их хотелось нюхать и нюхать.
Ознакомительная версия.
